Гайджин - Олден Марк - Страница 37
- Предыдущая
- 37/108
- Следующая
Он шагнул чуть-чуть влево, чтобы посмотреть поближе на акварель, где были изображены дети в шерстяных шапочках и бриджах, катающиеся на коньках по замерзшему пруду Новой Англии. Саймон поставил картину на пол, достал маленький ломик из своей сумки и рукой в перчатке ощупал контур сейфа, спрятанного за картиной. Ничего особенного. Приходилось встречаться с такими раньше, и никаких затруднений. Маленький, не больше фута в длину и шесть дюймов в высоту. Грубо говоря, не больше буханки хлеба.
Несколько минут спустя он выломал сейф из деревянной стены. Он положил его в свою сумку, как и кусочки дерева, вывалившиеся вместе с сейфом. Положив сумку около двери, он повесил акварель на прежнее место. Аккуратность прежде всего.
Теперь сейф номер два. Этот был спрятан в стенном шкафу рядом с окнами. В шкафу ничего не было, кроме рубашек с монограммой Тукермана и дюжины его же двухцветной обуви. Все рубашки были дорогими, сделанными вручную и с монограммами. Каждая была отглажена и повешена на деревянную вешалку. Дюжина за дюжиной обуви, с преобладанием двухцветной, были аккуратно расставлены по блестящим металлическим стеллажам. Тщеславен до мозга костей этот мистер Тукерман. Интересно, думал Саймон, сколько места, если вообще предусмотрено, выделено миссис Тукерман.
Хотя шкаф и был просторен, Саймону пришлось кое-что отодвинуть, чтобы освободить себе пространство. Он выдвинул два стеллажа с обувью в спальню, бережно положил дюжину рубашек на кровать и, закатав коврик, лежащий на полу шкафа, обнажил спрятанный под ним сейф. Такого же типа, как и в стене. Тукерман замуровал его в полу, как противопехотную мину. Небольшая регулировка очков ночного видения, так как в шкафу было темнее, чем снаружи, и — давай снова за работу.
Выкопать этот было гораздо труднее. Сучья работа! Все из-за каменного пола. Пот заливал Саймону очки, дважды пришлось снимать их, чтобы протереть от попавшей в них влаги. Но все же через десять минут сейф был у него в руках. И присоединился к другим вещам в его сумке. Это была только половина работы. Другая половина состояла в том, чтобы открыть их.
Стеллажи с обувью, рубашка и коврик были возвращены на свои первоначальные места в шкафу. Деревянные щепки от шкафа скрылись в его сумке. Насколько мог судить Саймон, комната приобрела свой обычный вид. Выйдя из спальни, он снова включил сигнализацию, повесил на место зеркало и закрыл дверь. Пустая тарелка Трумена, вылизанная им до блеска, тоже отправилась в сумку, которая весила теперь уже целую тонну. Саймону не очень-то хотелось, чтобы кража обнаружилась прежде, чем он выберется из дома и будет уже далеко.
Он на цыпочках пошел по холлу к лестнице, потом вдруг остановился и оглянулся. Трумен шел за ним. Саймон усмехнулся. А почему бы и нет?
В винном погребе Саймон принялся за сейфы, а Трумен улегся на холодный бетонный пол, положив свою черно-белую пятнистую голову на передние скрещенные лапы, и уставился на него. Оба сейфа были закрыты. Саймон, не тратя времени попусту, начал колотить ломиком по дну одного из сейфов, пока не пробил в нем дырку. Потом, вставив ломик в дырку, он начал его вращать. Наконец дырка расширилась. Неплохо получилось.
Он залез внутрь сейфа, схватил что-то и вытащил.
Посмотрим. Да, ожерелье, но такое, какое Саймон видел не каждый день. Огромные камни в золотой оправе и золотой фермуар. Можно будет поговорить о шестизначной цифре за эту детку, вне зависимости от того, продаст ли Даг его целиком или разломает и продаст камни по отдельности. Потери даже только одного этого ожерелья вполне, достаточно для того, чтобы поднять ставки страховочной премии Тукермана.
Саймон снова залез в сейф и что-то вытащил. Два браслета. Не какие-нибудь. На одном сорок или пятьдесят небольших камешков, оправленных в золото. Он снова полез в сейф. На этот раз его добычей стал конверт. Ого! Наличность. Все в сотенных купюрах. Сердце Саймона запрыгало в груди. Даг ничего не говорил про наличность.
Как и у любого грешного человека, у Саймона сразу же возникла мысль, как бы утаить эти деньги от Дага. Но он без промедления выбросил ее из головы. Может быть, Даг уже знал о них и проверяет его. Играет в свои маленькие игрушки. Чужая душа потемки, особенно у полицейских. А у Дага к тому же есть и чувство юмора. Во всяком случае не стоит подвергать риску отношения ценою в миллионы ради нескольких тысяч долларов.
Зная Тукермана, можно было предположить, что деньги были «горячими», номера банкнот шли в последовательности или были где-то переписаны. Самым благоразумным было отдать наличность Дагу, чтобы он ее отмыл где-нибудь на Лонг-Айленде или в Джерси. Заплатить какому-нибудь кассиру два процента за услугу; никаких вопросов и чистые денежки, которые уже не отследишь.
Второй сейф. Может быть, Саймон устал или сейф был покрепче, чем выглядел, но проделать в нем дырку он смог только за пятнадцать минут. И очень тяжелой работы. Но она стоила того. Он осознал это, когда его рука коснулась штампов. Двадцать тонких металлических пластин по размеру чуть больше авиационных билетов. Саймон вытаскивал их по нескольку штук и складывал в свою сумку.
Мысль о Тукермане заставила его улыбнуться. Стряпчий будет вне себя: он и в лучшие-то времена заводился с пол-оборота. Осознание того, что кто-то вторгся в его частную собственность, превратит его в ревущее животное. Если драгоценности застрахованы, то штампы ему вряд ли удастся компенсировать, и плюс надо потратить целое состояние на новую сигнализацию. Может быть, ему что-то и достанется в Атлантик-Сити, но все равно этот уик-энд будет для него самым дорогим в его жизни. Ну, что, Тукерман, если у тебя нет чувства юмора и ты не понимаешь шуток, то черт с тобой.
Саймон спрятал искореженные сейфы за поленницей дров, закрыл дверь в винный погреб и огляделся. Дело сделано. Его визит к Тукерманам теперь уже можно считать вписанным в анналы истории. Ему не терпелось выбраться наружу, вдохнуть свежий воздух и снять очки. Последняя радиопроверка, и вперед. Он отстегнул рацию, настроенную на полицейский канал, от ремня и присел рядом с Труменом на корточки. Привет, дружище. Без тебя у меня ничего бы не вышло.
Это произошло внезапно.
Ударил гром, бухнув в окна подвала и заставив завибрировать цементный пол. И сразу же захлестал дождь. Звуки были неожиданными и испугали Трумена. Саймон держал свою руку на голове далматина, когда собака начала сначала скулить, потом лаять, а когда снова ударил гром, Трумен в ужасе закружился. Своим костлявым боком он ударил Саймона по руке, той самой руке, которая держала рацию, и рация полетела через весь погреб. Она врезалась в стальной бойлер, отскочила от него и упала на каменный пол. Сукин сын!
Саймон бросился на пол, поднял рацию и поднес ее к своему уху. Ничего. Он вывернул ручку громкости на максимум. Бесполезно. У, Трумен, болт ты гребанный! Копы, может быть, уже идут к дому, а Саймон ничего об этом не знает!
Именно это сказала ему Марша, когда вышла с ним на связь по другой рации. Прием был плохой: рация трещала от статических разрядов и атмосферных помех, вызванных грозой, но Марша сумела ему передать свои плохие новости.
— Копы у тебя на маршруте, — сказала она. — Думала передать тебе дважды, наверняка, чтобы ты услышал. У нас тут снаружи целая буря.
— Спасибо, ценю. Моя полицейская рация сломалась. Что там проходит по твоей?
— Мне кажется, ты задел где-то за сигнализацию. Или это, или то, что копы здесь очень подозрительные. Может быть, ничего и не случилось. Может быть, они просто осматривают окрестности по долгу службы. Но то, что они у тебя на маршруте, это точно.
Еще удар грома. Скулящий Трумен съежился около холодильника.
Помехи. Эхо-сигналы. Саймон не мог понять, что она говорила. Он попросил ее повторить.
— Я говорю, здесь такая сучья погода, — сказала она. — Льет так, что ты себе представить не можешь. Давай я подъеду к дому. Тебе не нужно будет так далеко идти...
— Не пойдет. Оставайся на месте. Если копы не наехали на тебя, пусть так и остается. Если они зацепят тебя по любой причине, у нас сразу будет две неприятности. Насколько хорошо ты знаешь здесь дороги?
- Предыдущая
- 37/108
- Следующая
