Схватка - Ольбик Александр Степанович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/60
- Следующая
— Я его не обижу. Он действительно молодчина, сработал, как заправский террорист.
Они вошли в дом, где пахло пороховой гарью и чуждыми запахами. Подошли к поверженной картине.
— Знал бы художник, какая печальная судьба постигнет его творение, наверное, застрелился бы…
— Оставь картину в покое. Идем отсюда, я хочу чего-нибудь выпить, — Арефьев обнял Злату за плечи и они медленно пошли по лестнице наверх.
Тревожная ночь сменилась тревожным утром. Где-то в половине десятого раздался телефонный звонок. Без знаков препинания и пауз, пьяным голосом, Расколов проговорил:
— Мы с Кривозубом уж пьем на твоих поминках. Сегодня тебе, Ареф, крупно повезло, но запомни — реванш за мной. Я тебя обстругаю и сделаю симпатичного Буратино. А если будешь плохо себя вести, распилю на циркулярке и брошу в печку крематория…
Однако черная полоса в любой жизни рано или поздно проходит. Буквально, десять минут спустя после разговора с Расколовым, позвонил Шедов и сказал, что дела на фондовой бирже как будто налаживаются. Арефьев не стал ему рассказывать о ночном происшествии и даже сама мысль о возвращении к нему была противна.
Он подошел к книжной полке и снял оттуда небольшой томик в твердой, глянцевой обложке и открыл на 120-й странице. Прочитал им же самым подчеркнутые слова: «Теперь я думаю так: все смертны, для смерти нет закона». Захлопнув книгу, задумался — а стоит ли упираться, когда все с такой очевидностью говорит, насколько тщетны все его усилия удержаться на плаву?
Он боялся от самого себя услышать ответ. Взял шприц с комком проспиртованной ваты, и, закатав рукав, воткнул в мышцу иглу. Осторожно надавил на стерженек и, прикрыв веки, стал ждать отступления телесной и душевной боли…
- Предыдущая
- 23/60
- Следующая
