Водоворот (СИ) - Грибова Ольга - Страница 6
- Предыдущая
- 6/55
- Следующая
Несмотря на старину, пропитавшую каждый клочок земли и сантиметр постройки, ключ в замке повернулся легко, а дверь не издала ни единого скрипа, совершенно беззвучно распахнувшись перед нами. Из дома донесся аромат корицы и, чтоб мне провалить на этом месте, если я вру, запах свежеиспеченных пирожков. От удивления мы застыли на пороге. По словам Игоря Александровича, все обитатели покинули дом.
- Здесь кто-то есть, - уверено заявила Эмми, первой заходя в светлые, просторные сени.
Мы последовали её примеру и вошли в дом, попутно прислушиваясь к наполнявшим его звукам. В жилую часть вела широкая, выкрашенная олифой, деревянная дверь, за которой скрывалась колоссальных размеров гостиная. Первой бросилась в глаза русская печь - главное украшение комнаты. Выложенная изразцами с нежно-голубым рисунком в стиле гжель она приковывала взгляды. На многочисленных полках окружающих печь со всех сторон красовались различные безделушки и черно-белые фотографии. Должно быть, именно об этих вещах предупреждал хозяин. По крайней мере, выглядели они как настоящие раритеты. Наверняка пережили ни одного владельца дома.
Мы так и стояли на пороге гостиной, когда одна из боковых дверей открылась и в комнату вошла невысокая, полная женщина в белом, накрахмаленном переднике, накинутом поверх пестрого платья. От изумления мы потеряли дар речи. Первым делом я подумал, что мы, наверное, жутко испугали бедняжку. В старых джинсах и топорщащихся от спрятанного оружия рубашках мы скорее походили на разбойников с большой дороги, чем на званых гостей. Но вместо того, чтобы закричать от ужаса, женщина приветливо улыбнулась.
- Не ждала вас так рано, - заметила она. – Но думаю, пирожки уже готовы.
Значит, нос меня не подвел, и пахло все-таки свежей выпечкой, отметил я мимоходом. Женщина вела себя раскованно и радушно, и мы вскоре оттаяли. Пирожки оказались на удивление вкусными. Димино сердце хозяйка завоевала навсегда. С её слов мы узнали, что Игорь Александрович попросил нас встретить и показать что здесь к чему. Женщину звали Людмилой. Она работала в доме кухаркой.
Людмила с удовольствием провела для нас импровизированную экскурсию. Нам выделили две спальни на втором этаже. Широкие кровати с ортопедическими матрасами не имели ничего общего с древнерусским бытом, как впрочем, и дорогая немецкая сантехника. На первом этаже помимо гостиной и кухни, был оборудован небольшой кабинет. Его в изобилии украшали последние достижения техники, включая огромную плазменную панель.
Ближе к вечеру Людмила засобиралась домой. Я предлагал подвезти её, но женщина заявила, что живет в деревне неподалеку и путь туда лежит через понтонный мост, по которому машине не проехать. Пообещав навестить нас как-нибудь на днях, кухарка ушла.
По мере того, как солнце опускалось за линию горизонта, а вечерние тени все ближе подбирались к стенам дома, меня все больше наполняла на первый взгляд беспричинная тревога. Особняк уже не выглядел милым, сказочным домиком. По стенам гостиной, где мы расположились после ужина, поползли черные полосы, и как только погасли последние лучи солнца, на дом вместе с ночным сумраком опустилась зловещая тишина. Чудилось, что особняк подобно хищнику замер в ожидании новой жертвы.
- Надо бы окна на ночь прикрыть, а то комары налетят, - зябко поежившись, произнес Дима и поспешно направился выполнять задуманное. Я, конечно, мог возразить, что на окнах натянуты специальные противомоскитные сетки, но решил промолчать, так как не меньше его хотел отгородиться от улицы, где даже стрекот кузнечиков звучал как «Реквием».
Ксения включила люстру, и мягкий, искусственный свет затопил комнату, оттеснив зловещие тени в дальние углы гостиной. Эмми, скинув надоевшее за день пальто, пристроилась у одного из подоконников и что-то выглядывала в темноте. Она напомнила мне жену моряка, нетерпеливо ожидающую возвращение любимого на берегу. Внимание Димы привлекла печная полка, на которой в ряд стояло несколько рамок со старыми фотографиями. Чуть ниже расположился целый выводок странного вида кукол, пришедших, видимо, из тех же времен что и фото.
Некоторое время брат просто с любопытством рассматривал предметы старины, а потом протянул руку и взял одну из кукол с полки.
- Поставь на место, - в приказном порядке сказал я. – Не дай Бог, она рассыплется у тебя в руках. Мы потом всю оставшуюся жизнь будем за неё расплачиваться.
- За эту страшилку? – Дима хмыкнул, демонстрируя сомнение, но все же вернул куклу на полку.
Я подошел к печи и посмотрел на игрушку. Видок у неё на самом деле был жутковатый. Видимо, человек, сделавший её, понятия не имел, как должны выглядеть куклы. Эта, как и три её подружки, сидящие по соседству, была тонкой как шпала. Ноги, руки и шея-жердочка выглядели непропорционально длинными по сравнению с туловищем, а большая голова напоминала арбуз, наколотый на палку. Раскосые глаза придавали кукле сходство с китайцами, а выпирающие скулы делали лицо неожиданно суровым и даже злым.
Подивившись больной фантазии кукольника, я перевел взгляд на фотографии. Они интересовали меня куда больше каких-то, пусть и страшненьких, игрушек. На центральной была запечатлена большая семья. Всего четырнадцать человек: три женщины в кружевных, белых платьях до пола, четверо мужчин в черных костюмах и семеро детей разных возрастов. В глаза бросились четверо малышей. Находились они в разных углах фото, но их будто связывала невидимая нить. Присмотревшись, решил, что дело в одинаковых выражениях на их измученных лицах. Дети выглядели обреченными. Глаза заволокла дымка, словно маленькие души пребывали уже где-то далеко от тел. Помимо этого все четверо сидели на руках взрослых, тогда как остальные малыши проявляли больше самостоятельности.
- Никогда не понимала этой жуткой традиции, - произнесла, подошедшая к печи, Ксюша.
- Что за традиция? – переспросил я, так как не понял, о чем идет речь.
- Фотографироваться с мертвыми, - девушка кивнула на семейное фото, которое я так пристально разглядывал.
- С мертвыми? – повторил я как эхо.
До меня вдруг дошло, почему позы четверых малышей выглядели такими неестественными. И глаза! О да, это безусловно были глаза покойников: совершенно бессодержательные, мертвые, лишенные всякой осмысленности, одним словом пустые.
- Вот так фотка на память, - пробормотал Дима.
- Что же сразу все четверо умерли? – усомнился я, все еще вглядываясь в лица детей в поисках хоть какой-то жизненной искры.
- Должно быть, эпидемия. Чахотка или что-нибудь в этом роде. Раньше с медициной было туговато, - пояснила Ксюша. – Мне интересно, а Игорь Александрович знает, что у них в гостиной стоит фото мертвецов?
Вопрос повис в воздухе, зато у нас появилась зацепка. Четверо погибших ребят – веская причина для появления в доме призраков. Расстраивало то, что самому старшему из детей на вид было не больше восьми, а младший едва достиг пяти лет. Всегда грустно думать о детских смертях, а уж видеть их трупы воочию (пусть и на фотографии) еще печальнее.
- Пойду, осмотрюсь, - неожиданно заявила Эмми, не принимавшая участие в нашей беседе, и вообще вряд ли слышавшая про фото с мертвыми малышами. Возможно, в другое время я бы её остановил или хотя бы попытался выяснить, откуда взялось это внезапное желание прогуляться, но привычка – дело прежде всего – взяла своё, и я только кивнул в ответ на её слова.
- Надо бы замеры сделать, - прервал ход моих мыслей голос брата.
Проводив Амаранту взглядом, я повернулся к Диме.
- Я принесу прибор.
С этими словами направился к двери. Внутренний двор, обнесенный со всех сторон забором, выглядел сносно благодаря свету, падающему из окон дома. Подозреваю, что и он мог бы показаться весьма неприятным местом, если бы не это рассеянное освещение. «Рено» стояло в тени высокого дуба, растущего прямо посреди двора, наверное, еще с незанятных времен. Красный цвет машины смотрелся особо вызывающе, словно испачканный в крови монстр прилег отдохнуть после удачной охоты.
- Предыдущая
- 6/55
- Следующая
