Происхождение партократии - Авторханов Абдурахман - Страница 155

Сталинское «решение» и было в глазах Бухарина троцкистским решением, вернее, решением или рецептом Преображенского. Тот, кто верит, продолжал Бухарин, что рост плановой экономии дает нам возможность — как результат отмирания закона стоимости — делать все, что нам нравится, просто не понял азбуки экономической науки… В центре всех наших плановых расчетов, говорил Бухарин, должно стоять постоянное развитие индустриализации, но оно не должно происходить за счет грабежей крестьянства. Тут должна быть экономическая гармония, когда индустрия не только растет на базе выгод от роста сельского хозяйства, но и одновременно помогает индустриализировать само сельское хозяйство, что и подготовит ликвидацию противоречий между городом и деревней.

Поскольку у Сталина не было никаких разумных доводов против этой программы Бухарина, он перевел спор в другую плоскость и даже в другое место. Сталин спустился с уровня Политбюро к уровню области. Как Бухарин и предвидел, Сталин взялся за разгром московской базы бухаринцев.

Еще с февраля 1928 года в закрытом письме ЦК к партийным организациям заострялось внимание партии на том, что в партии нарастает «правая опасность» и приводились примеры исключения из партии местных деревенских коммунистов «за смычку с кулаком».

Но против нового курса Сталина выступали не только в деревнях. Сталин говорил, что «если подняться выше, к уездным, губернским парторганизациям,… то вы без труда могли бы найти здесь носителей правой опасности» (Сталин, Соч., т. 11, стр. 235).

Но не так страшны были провинции, где партаппарат без шума и без каких-либо законных выборов снимал мало-мальски подозрительных партийных чиновников, но страшной стала столица, где во главе Московского комитета стоял бухаринец, секретарь ЦК и кандидат Политбюро Угланов, а во главе Моссовета — другой бухаринец, член ЦК Уханов. Прежде, чем взяться за Бухарина и его сторонников в Политбюро, надо было осадить и взять московскую крепость бухаринцев. Сталин приступил к этой задаче не сверху, по линии ЦК, а снизу, по линии московских районных партийных организаций. Минуя Московский Комитет (МК), ЦК начал созывать «активы» районов, снимать их секретарей РК (Краснопресненский, Рогожско-Симоновский, Хамовнический и др. райкомы). Одновременно эти же «активы» обращались «в порядке критики и самокритики» снизу к ЦК, требуя снять своих секретарей РК и ликвидировать ошибки МК (3. И. Ключева, «Идейное и организационное укрепление компартии», Москва, 1970, стр. 260).

Когда возмущенные руководители МК обращаются к ЦК с жалобами на его явно незаконные по уставу апелляции к районам через голову МК, то невозмутимый Сталин ответил на созванном им пленуме МК в октябре 1928 г.: «Я не знаю, чем можно оправдать такое недовольство. Что может быть плохого в том, что районные активы московской организации подняли свой голос, потребовав ликвидации ошибок и колебаний» у руководителей МК? (там же, стр. 236–237).

В чем же заключались эти ошибки и колебания? В длинной речи Сталина нет ни слова, в чем заключались эти «ошибки и колебания» у МК. Только осведомленные знали, что у руководителей МК была лишь одна ошибка: они поддержали точку зрения Бухарина против Сталина на июльском пленуме. Разумеется, начиная борьбу с Бухариным, Сталин не мог терпеть в своем тылу эту крепость бухаринцев. Сталин предложил Бюро МК созвать объединенный пленум МК и МКК вместе с районным «активом» для обсуждения создавшегося положения. Сталин на пленум явился со всем секретариатом ЦК и собственными единомышленниками из Политбюро. Он держал здесь большую речь, в которой он первый раз после расправы с «левым уклоном» открыто заявляет, что в партии образовался теперь новый уклон — «правый уклон» и что «победа правого уклона в нашей партии означала бы нарастание условий, необходимых для восстановления капитализма в нашей стране» (там же, стр. 226). Сталин считает, что если партия не откроет широкой идеологической кампании против правого уклона, если она его не разгромит так же, как она разгромила «левый уклон», то революции грозит гибель. Он цитирует Ленина: «Пока мы живем в мелкокрестьянской стране, для капитализма в России есть более прочная экономическая база, чем для коммунизма» (там же, стр. 227). Поэтому Сталин предлагает: кто не хочет реставрации капитализма в СССР, тот должен бороться не только за ликвидацию правого уклона, но и за выкорчевку корней капитализма в стране, другими словами, надо ликвидировать ленинский нэп и провести сталинскую коллективизацию.

Когда выступавшие ораторы поставили перед Сталиным неприятный ему в данных условиях вопрос: есть ли в ЦК и Политбюро правые, Сталин ответил, что «в составе ЦК имеются… элементы примиренческого отношения к правой опасности…», но «в Политбюро нет у нас ни правых, ни "левых", ни примиренцев с ними» (выделено мною. — А. А. — там же, стр. 235–236). Сталин разъяснил, что кроме «правого уклона», существует в партии, в ее среднем звене, не менее злокачественная болезнь — «примиренчество» с правым уклоном. Сталин обвинил МК во главе с Углановым именно в этом «примиренчестве». По этому сигналу, заранее подобранные активисты из районов стали приводить многочисленные «факты» о примиренческих ошибках самого Угланова. Ораторы потребовали от Угланова выступить с самокритикой и признать свои ошибки откровенно, «по-большевистски». Когда с такими же требованиями выступили Молотов, Ворошилов, Каганович и др., Угланов понял, что его решили просто убрать и демонстративно покинул пленум МК. Это был преждевременный скандал, и он не входил сейчас в расчеты Сталина. Помощники Сталина предложили Угланову компромисс: в порядке «самокритики» он признает свои ошибки, а тогда ЦК его оставляет во главе МК. Угланов в ложной надежде сохранить власть принял компромисс. Он заявил, что когда он воевал с Зиновьевым, он победил, потому что был прав, а теперь его побили, потому что он неправ (там же, стр. 289).

Что же делает Бухарин и его сторонники в Политбюро? Они дают Сталину на пленуме ЦК (16–24 ноября 1928 г.) политический мандат для расправы с правыми, т. е. с самими собою. В резолюции по докладу Рыкова «О контрольных цифрах народного хозяйства на 1928-29 год» сказано: «Всплывает правый (откровенно оппортунистический) уклон, который находит свое выражение в стремлении снизить темп и задержать дальнейшее строительство крупной индустрии, в пренебрежительном или отрицательном отношении к колхозам и совхозам, в недооценке и затушевывании классовой борьбы, в частности борьбы с кулаком, в бюрократическом невнимании к нуждам масс, в недооценке борьбы с бюрократизмом, в недооценке военной опасности и т. д… Пленум констатирует, что в настоящее время главной опасностью в ВКП является опасность правого, откровенно оппортунистического уклона» («КПСС в рез.», 1953, ч. II, стр. 419).

Пункты о «невнимании к нуждам масс» и «недооценке борьбы с бюрократизмом» Сталин приплел сюда, как он это всегда делал, явно в демагогических целях. Во вступлении к этой резолюции сказано, что она принята «единогласно», то есть за этот политический смертный приговор против себя голосовали члены Политбюро Бухарин, Рыков, Томский, член Секретариата ЦК и кандидат Политбюро Угланов, члены ЦК и активные сторонники Бухарина А. Догадов, В. Шмидт, В. Котов.

Пользуясь этой резолюцией и признанием самого Угланова, что он «примиренец» с правым уклоном, буквально через два дня после ноябрьского пленума ЦК — 27 ноября 1928 года ЦК снял все руководство МК во главе с Углановым. Секретарем МК был назначен Бауман, потом Молотов, затем Л. Каганович. Первая и самая важная крепость правых пала без боя и без славы.

Одновременно Сталин предпринял превентивные меры для «осады» и лидеров правых. К каждому члену Политбюро из числа правых было прикомандировано решением Оргбюро ЦК по «политкомиссару»: к председателю правительства Рыкову — Орджоникидзе, к председателю ВЦСПС — Л. Каганович, к Бухарину по линии «Правды» — Савельев, а по линии Коминтерна — Молотов. «Политкомиссары» имели право наложить вето на любое распоряжение и действие названных правых, если эти распоряжения и действия расходились с линией Сталина.