Меч Скелоса - Оффут Эндрю - Страница 19

• Предыдущая
• 19/51
• Следующая

Только прошлой ночью Актер призвал ее к себе, и, конечно же, она пошла, пока Зафра скрипел зубами и строил мрачные планы насчет будущего, управляемого колдовством; управляемого Зафрой, который станет Зафра-ханом.

Устремив на Зафру глаза, в глубине которых, словно в куске слюды, мерцали искры, она продолжила ленивым, презрительным голосом:

— Актер верит, что с помощью этого Тотрасмека — юного жреца, едва ли больше, чем прислужника, — он держит под надзором Балада, который хотел бы стать Балад-ханом… а Балад платит Тотрасмеку, этому мальчику-жрецу, и диктует ему сообщения для нашего благородного хана!

Ее презрительный смех не был красивым. Не было красивым и ее лицо, когда она издавала гортанные звуки, выходящие из широкого, чувственного рта с полными губами, рта, уголкам которого удавалось слегка приподниматься с пренебрежительным высокомерием даже тогда, когда она улыбалась, — одной стороной рта, ибо она не была совершенством; у нее был испорченный зуб с левой стороны.

Зафра повернулся, чтобы еще раз взглянуть в хрустальный шар, и улыбнулся; его улыбка была такой же несовершенной, как и у нее, — в его улыбке никогда не участвовали глаза. Да, эти двое продолжали свой путь и были теперь еще ближе к Замбуле, хотя по-прежнему глубоко в сердце пустыни.

— А что касается Актера, — продолжала говорить Чиа, — много ты знаешь о нем, Зафра! Он начинает впадать в сонливость от выпитого вина даже раньше, чем заканчивает ужин каждый вечер, а закончив его, через час уже бывает пьян. Все вечера! Его брюшко растет с каждым днем! Он не хан! Он ужасный болван, Актер-Болван… или Заколотый Бык, как все чаще и чаще называют его солдаты.

Наклоняясь над своим захламленным столом, Зафра повернул голову и посмотрел на нее через плечо долгим взглядом.

— Чиа… ты поддерживаешь контакты с Тотрасмеком?

Она взглянула на него.

— Я? Я что, похожа на тех, кто общается с людьми, отдавшими свое мужество богам? Зафра почти усмехнулся.

— Что ж… найди способ заставить его задуматься, правда ли та девчонка-шанки, подарок нашему господину Хану… заставь его и этого Балада задуматься, на самом ли деле она умерла от болезни или… от чего-то другого.

— О! Это так и было?

— Откуда знать простому магу, Чиа, к тому же такому молодому? Просто присмотри за тем, чтобы эта мысль дошла до ушей тех, кто передаст ее Баладу.

— О, что ж, это проще, чем иметь дело с этим честолюбивым маленьким жрецом, любовь моя. Моя собственная дорогая Митралия — шпионка Балада!

— Твоя рабыня? Эта хорошенькая белокурая аквилонянка? Почему ты не сказала мне этого раньше?

Чиа склонила голову в сторону и поглядела на него из-под густых ресниц.

— Я только что это сделала. А ты говоришь мне все, что знаешь, моя колдовская и тщеславная любовь?

Она с улыбкой, неторопливо зевнула и потянулась, напрягая и расправляя свое медно-золотистое тело ради глаз мужчины, который, как она знала, любил его. Ее зачаровывал этот странный, не похожий на других человек в диковинном головном уборе. Ханский любимец, которому оказывалось наибольшее доверие в этом расползающемся городе; маг, но не старый и не лысый; молодой человек, обладающий познаниями из Книги Скелоса, и более полными, чем у пиктов, знаниями об их собственных омерзительных Детях Йила, и еще знаниями из зловонных томов Сабатеи с золотым павлином; без сомнения, такими же полными знаниями, как те, которыми обладали колдуны-стигийцы в своих склепах, укрытых во мраке ночи.

Чиа знала, что через год, или даже меньше, если Актер-хан удержится на троне, Зафра вполне может оказаться здесь правителем. А если Баладу удастся совершить задуманное… что ж, у нее были кое-какие планы в этом направлении.

Она знала, что Зафра был очарован ею, словно она, а не он, была магом. И однако, она была так же очарована им, его непохожестью на других, его бесстрашием… и его властью и перспективами еще большей власти. И, конечно же, Чиа из Аргоса знала, что рано или поздно он ей надоест — если только, возможно, он не сохранит и не укрепит свою власть и не добьется еще большей!

— Едва ли можно сказать, что Балада никто не поддерживает, — сказала она, выгибая брови и опуская ресницы, тяжелые от краски, сделанной из угля, смешанного с душистой мазью. — И его… разговорчивые сторонники занимают высокие места в Аграпуре, столице.

Она всегда называла этот город не просто «Аграпур», а «Аграпур, столица», и Зафра знал, что ей страстно хотелось туда: в центр Империи.

— Добавь: «столице Турана, сатрапией которого является наша Замбула», — сказал он, — и я сверну твою очаровательную шейку.

Лениво улыбаясь и умышленно приводя в беспорядок те скудные одежды, что на ней были, она сказала эти слова.

— Ах, ведьма, — промолвил Зафра, — ведьма! И в эту же минуту решил сделать ей на щеке бородавку. Очень маленькую, просто чтобы она задумалась.

— Кто может быть лучшей супругой для мага, — отозвалась она, лениво усмехаясь, — мага, который водит дружбу с демонами!

— Едва ли. А теперь послушай, Чиа… Она гибко потянулась, позируя перед ним; великолепные тигриные мышцы заиграли под янтарной кожей, натянутой, как днище барабана.

— Называй меня Тигрицей, Зафра, Тигр!

— Так тебя называет он, Чиа. Слушай же, или я продемонстрирую тебе кое-какие свои способности!

Знаешь ли ты, что мне достаточно сделать то-то и то-то, и ты упадешь на колени, распластаешься на животе и будешь ползать и пресмыкаться, подобно змее?

Она вцепилась в край стола, заставленного колбами и ретортами, банками и сосудами со странным содержимым. Она выгнула спину, выпятила зад и покачала бедрами из стороны в сторону, не отрывая от него кошачьих глаз.

— О? Ты бы хотел этого? Ты бы хотел, чтобы я это делала, маг? Я сделаю, стоит тебе только попросить, моя колдовская любовь! Не нужно зря переводить твои заклинания!

Он сжал кулаки, спрашивая себя, издевается ли она над ним, или боится его и пытается скрыть это — или говорит серьезно.

— Ах! — в отчаянии вырвалось у него. — А боль — допустим, я причиню тебе боль, такую, от которой ты будешь молить о пощаде и о том, чтобы выслушать мои приказания?

Она обнажила грудь и медленно провела языком по губам.

— Тебе бы хотелось причинить мне боль и увидеть, как я извиваюсь, мой колдовской возлюбленный? Избей меня!

— Чиа.

Глаза Зафры стали тусклыми, змеиными; его голос был таким же тусклым. И теперь в нем звучало предупреждение, за которым скрывалась угроза. Чиа поняла, что ему надоели ее поддразнивания. Она заговорила мягко и нежно:

— Любовь моя?

— Я должен пойти и сказать хану, что его посланница Испарана направляется к Замбуле в сопровождении того, в чьих руках находится Глаз, обладать которым наш одурманенный господин жаждет с таким отчаянием. Я предложу ему подумать о том, чтобы послать… почетную охрану, которая встретит и проводит их к нам.

— Как ему повезло, что у него есть ты и что ты вечно заботишься о нем! А почему ты не уберешь для него Балада?

— Я сказал ему, что я над этим работаю и что Балада защищают могучие чары. А теперь… ты должна не шевелиться, Чиа, и сидеть тихо, пока я буду проходить через эту дверь. Ибо если ты этого не сделаешь, ты погубишь нас обоих.

— Я буду сидеть тихо, как маленькая мышка, — отозвалась она и, раздевшись всего несколькими быстрыми движениями, улеглась на полу в непринужденно-непристойной позе. Тигровый глаз, подвешенный на тонкой золотой цепочке, мерцал у нее на животе.

Зафра, скрипя зубами, пошел к высокой, обшитой панелями двери, чтобы сделать доклад своему хану. «Какое великолепное животное, — думал маг, лицо которого было сосредоточенным, а глаза — тусклыми и жесткими. — Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем мне придется избавить этот мир от нее?»

• Предыдущая
• 19/51
• Следующая