Берлинский трюк - О'Доннел Питер - Страница 5

• Предыдущая
• 5/9
• Следующая

— Я не против хорошего сценария. Только вот мне не нравится, что «оскары» будет выдавать генерал-майор Рыжков.

Днем они поехали на машине в деревушку, расположенную к северу от Халле, к фермеру, который, прочитав их объявление, позвонил им по телефону и сказал, что имеет пару дюжин резных из дерева животных — петушков, лошадок и страусов. Антикварный магазин в Гетеборге управлялся шведом, который следил за капризами покупательского спроса и сказал, что сейчас можно заработать до восьмидесяти фунтов за такой вот элемент старинной ярмарочной карусели.

Приехав на ферму, они осмотрели три сарая, набитые разными цирковыми и ярмарочными штучками. В прошлом году венгр, владелец цирка шапито, в конце летнего сезона вдруг исчез, прихватив с собой выручку, не заплатив за аренду и оставив без жалованья за месяц всю труппу.

Кое-кто из артистов забрал свой инвентарь и двинулся на поиски новых заработков, но другие, видно, сочтя свое ремесло умирающим в новые времена, просто оставили свою утварь и разбрелись кто куда.

Поскольку владелец цирка сбежал с укротительницей хищников, то фермер оказался владельцем шестерки тощих львов, которых кормил, как мог, пока их не забрали в зоосад. Он поведал об этом подробно, с душераздирающими деталями. Вилли, который в свое время успел поработать в цирке, завороженно разглядывал яркие предметы, вдыхал их запахи. Там имелись порванные шатры, поломанные скамейки, секции карусели и спиральной горки, ржавеющие моторы, миниатюрная железная дорога, клетки, канаты, пушка, тележка с причудливо расписанными колесами, в которой выезжали клоуны, набор кривых зеркал с отколовшимся местами покрытием. Но только деревянные животные представляли собой какую-то ценность. Несмотря на пыль и облупившуюся краску, они были в неплохом состоянии, без признаков гнили. Со вкусом вырезанные и с деревянными глазами.

После того как фермер, запинаясь, назначил свою цену, Вилли выразил готовность приобрести два десятка лучших образцов на тысячу восемьсот шведских крон, или за соответствующее количество долларов, и взять на себя все расходы по перевозке. Модести делала соответствующие пометки в блокноте. Она была довольна, что у них подвернулось реальное дело, которое лишний раз подтверждало их легенду.

Они еще заехали в деревушку под Лейпцигом взглянуть на какие-то часы и вернулись в Берлин к семи вечера. Вилли поставил «шкоду» в арендованный гараж — за три двери от «даймлера».

— Скорее бы все это кончилось. Принцесса, — сказал он, выключая мотор. — А то этот знаток микробов действует мне на нервы.

Модести разделяла чувства Вилли. Операция была задумана неплохо — ив этом была заслуга Вилли. Но, как и Вилли, она понимала, что профессор Окуба — самое слабое звено, опасный элемент. И с этим они ничего не могли поделать.

В полночь они без осложнений забрали японца. Окубе пришлось провести остаток ночи на заднем сиденье шкоды в гараже. Он не испытывал страха, но ворчал, давая понять, что все это не на том уровне, который, как он был уверен, соответствует его рангу.

В восемь утра герр Юргенсон и его секретарша вышли из отеля и сели в шкоду. Но не успел Вилли вывести машину с Окубой на заднем сиденье из гаража, она остановилась у двери, где стоял «даймлер». Вилли сделал вид, что у него заглох мотор. Пока он поднимал капот и проверял проводку, Модести открыла дверь гаража «даймлера» ключом, который Вилли сделал два дня назад.

Окуба выскользнул из шкоды и растворился в темноте гаража. Удивительно, но он не стал ворчать, как накануне, а послушно юркнул в багажник «даймлера» и свернулся там клубочком.

— Не волнуйтесь, — прошептала Модести. — Мы будем наблюдать за вами всю дорогу. — Он молча кивнул, и Модести закрыла багажник. Минуту спустя они с Вилли уже ехали к Толлеру.

Прошел час. Окуба находился в «даймлере» в полумиле от контрольно-пропускного пункта и — свободы. Гарвин теперь уже сидел за рулем грязно-коричневого фургончика и следовал за «даймлером». Поверх юргенсоновского костюма на Вилли был комбинезон, а на голове красовался берет, надвинутый до бровей.

Впереди была Лейпцигерштрассе. Вилли приготовился поворачивать. Он не мог ехать дальше — там уже было рукой подать до КПП. И тут его словно ударили в челюсть. «Даймлер» внезапно свернул к тротуару, чуть подпрыгивая на ходу. У него была спущена левая шина.

Вилли прошиб холодный пот, ведь водителю придется открывать багажник и лезть за запасным колесом. Вилли вытянул в окошко руку, подав сигнал Модести остановиться. Когда «даймлер» замер у тротуара, фургон Вилли остановился сзади в пяти футах от заднего бампера дипломатической машины. Модести остановила «шкоду» так, что оказалась как раз между двух автомобилей. Она тоже увидела спущенную шину «даймлера».

Вилли уже вышел из машины. Шофер «даймлера» тоже выбирался. Вилли мельком глянул на Модести, и она едва кивнула головой. Долгие годы совместной деятельности в сложных, порой смертельно опасных ситуациях привели к тому, что они понимали друг друга с полувзгляда. Ее кивок означал разрешение сделать тот единственный ход, который еще мог бы спасти Окубу от катастрофы.

Вилли собирался встретить шофера «даймлера» у багажника и предложить помощь, а затем сразу сбить его с ног коротким ударом в солнечное сплетение. Модести же, трепеща от волнения, должна была постучать в окошко де Соуте и жестами дать понять, что его шофер внезапно потерял сознание, тем временем Вилли должен был перетащить Окубу из «даймлера» в свой фургон.

Это, конечно, был рискованный ход: на всю операцию требовалось пять секунд, и выбирать было не из чего. Позади недовольно загудела машина и объехала «шкоду» Модести. Та развела руками и снова включила двигатель, как бы собираясь поехать дальше, но мотор снова заглох. Водитель «даймлера» что-то сказал своему шефу, выбрался из машины и двинулся к багажнику. Вилли спросил по-немецки, не желает ли тот, чтобы ему помогли. Водитель сообразил, что незнакомец исходит из вполне меркантильных побуждений, неохотно кивнул и поднял крышку багажника. Модести заметила, как весь напрягся готовый нанести удар и загораживавший водителя от прохожих Вилли; вдруг он замер.

Модести увидела, что в багажнике пусто: Окубы там не было. Водитель стал вынимать запасное колесо. Вилли задумчиво потер подбородок и словно невзначай глянул на Модести, которая еле заметно качнула головой назад. Она завела «шкоду» и двинулась в сторону Лейпцигерштрассе. В ее голове отчаянно сражались между собой ярость, облегчение и недоумение.

Спустя час Вилли въехал на фургоне во двор типографии Толлера. Модести ждала его в большом гараже.

— Мы одни. Можно говорить.

Стаскивая комбинезон, Вилли мрачно спросил:

— Где этот чертов недомерок?

— Там, где мы с ним познакомились. Наверху, у Толлера.

— Ты нашла его в запертом гараже?

— Да. Он в последний момент передумал. Когда шофер пришел за «даимлером», он спрятался под брезентом.

— Передумал? Он хочет вернуться в Москву?

— Нет, он решил отвергнуть наш план его переправки в Западный Берлин. Мне удалось незаметно усадить его в «шкоду» и снова доставить сюда. Толлер был готов растерзать японца.

Движения Вилли были экономными и четкими, но Модести знала, что внутри у него бушует вулкан. Ее ярость успела уже поостыть. Она сказала:

— Все могло кончиться куда хуже, Вилли-солнышко. Я понимаю, что лопнувшая шина — редкая неудача, но это произошло. Мы, конечно, могли бы без помех переложить Окубу из «даймлера» в «шкоду», но все равно привезли бы его сюда.

Вилли тяжело вздохнул, неохотно кивнул и спросил:

— Ты рассказала Окубе, что произошло?

— Нет, конечно, — Модести скорчила гримаску. — Он и так невыносим. Еще не хватало услышать: «А что я вам говорил?» Я устроила ему нагоняй за то, что он испортил нашу операцию, но я ведь женщина, и потому он слушал меня вполуха. Его, впрочем, интересует, что мы теперь намерены предпринять.

— Я и сам не прочь узнать это, — грустно ответил Вилли, надевая очки с простыми стеклами.

• Предыдущая
• 5/9
• Следующая