Место под звездами (СИ) - Громов Вадим - Страница 44

А потом Игорь начал очень болезненно воспринимать даже самые простые их слова и раздражаться по любому поводу. Проваливаясь по колено в снег, он не просто ругался, а прямо обвинял товарищей в том, что они считают его обузой и только ждут, когда он выбьется из сил, упадёт и погибнет от голода и мороза, чтобы они могли со спокойной душой идти дальше. Все понимали, что парню на самом деле несладко. Но хуже было то, что Игорь «накручивал» себя сам. Ему казалось, что он стал для друзей чужим и превратился в изгоя. Его муки затмевали для него всё. И чем дальше от Посёлка молодые люди отходили, тем всё более невыносимым становился Протасевич. Мало отряду досталось испытаний, так ещё и это…

Его постоянное нытьё утомляло. Егор уже огромным усилием воли подавлял в себе гнев. Как старший группы, он, не имея права проявлять слабость, должен был демонстрировать спокойствие, уверенность и понимание.

А тем временем Игорь уже начал призывать товарищей к открытому неповиновению, агитируя вернуться. Опасность подобного поведения была в том, что Протасевич не понимал, что обратного пути члены отряда не выдержат. К тому же до Убежища, если верить Страннику, оставалось совсем немного — часов пять пути.

И Егор крепился, но вдруг внутри что-то взорвалось, и удар Егора свалил Протасевича с ног. Отлетев на землю, тот вскочил и, оскалившись, сам бросился на товарища.

Девушки пытались помешать дуэли и повисли на них, лишая возможности двигаться.

Общими усилиями члены отряда разняли дерущихся и заставили их помириться.

Затем решили сделать двухчасовой привал. Все вымотались, но никто не сорвался, не нагрубил, не затеял ссоры…

Егор начал комплексовать. Он думал, какой он ужасный лидер. Что у него ничего не получается. Возможно, и учиться уже не придётся, потому что марш потерпит фиаско, и никакого Убежища нет. Он был мрачен и молчал.

Подкрепившись чаем и слегка согревшись, подростки двинулись дальше. На этот раз Игорь не стал отказываться от помощи. Егор, Денис и Максим поочерёдно несли товарища весь день до заката…

Глаза Егора были словно припорошены пеплом. И вдруг через мутноватую болезненную пелену Егор различил описанную Странником гору… Огромная и теряющаяся в низко висящих облаках, она поражала своей способностью выдержать прямое попадание ракеты или бомбы.

Егор протёр глаза, опасаясь, что от усталости галлюцинирует. Но гора никуда не исчезла. Он мгновенно забыл обо всех тяготах и, повернувшись к товарищам, закричал:

— Убежище! Мы дошли!

В этот момент тяжёлые свинцовые тучи разошлись, и впервые за много лет на небе показалось Солнце…

— А правда, что все люди когда-то могли говорить?

Маленькая Донна написала эти слова на листке бумаги, который тайком передала отцу.

Артур прочитал и кивнул. Да, когда-то все люди умели разговаривать. И использовали эту возможность на всю катушку. Но как давно это было… Где-то веке в двадцатом… А уже в середине двадцать первого человек лишился этой возможности — использовать речь, то есть был лишён права голоса…

Началось всё вполне невинно, хотя и можно было заподозрить подвох. Правительство предложило всем желающим поучаствовать в эксперименте: отказаться от своего голоса в обмен на пожизненное содержание. В 2050-м году обычные люди были настолько нищими, что большинство, даже и не думая о какой-либо опасности, радостно согласилось на эксперимент.

Участникам эксперимента сделали несложную операцию, в результате которой те навсегда потеряли способность выражать свои мысли голосом. Суть такой задумки правительства была в том, чтобы люди научились взаимодействовать с миром другими способами, не используя при этом голос. Вроде бы ничего подозрительного…

Вроде бы! Но уже через десять лет стало понятно, что народ в очередной раз остался в дураках. Не было никакого пожизненного содержания: проплатив года два или три, правительство объявило об окончании эксперимента и отказалось давать деньги тем, кого лишило голоса. А к этому моменту уже большая часть народа продала свою речь за возможность жить и не беспокоиться о хлебе насущном.

В порабощённых же к тому времени странах, даже и не спрашивая, делали операцию практически всем людям. Дети также подвергались ей: едва ребёнок начинал говорить, как его тут же отправляли на операционный стол. Многие умирали во время экзекуции, но власть имущих это не волновало. Голоса оставались только у толстосумов да у чиновников, которые и стали новой аристократией.

Таким образом, несмотря на окончание «эксперимента», людям продолжали делать операции — уже насильно и, разумеется, безо всякой компенсации. Пробующих возмущаться или оказывать сопротивление расстреливали на месте. Правительство загоняло людей в оковы первобытного страха. И те, кто дорожил своей жизнью, жили молча…

Новым поколениям делали операции, чтобы те вдруг случайно не заговорили. Но потом и эта надобность отпала: речь не использовалась и потому атрофировалась полностью. Люди могли общаться только жестами, немногие умели читать и писать — ведь обучить этому немого человека очень сложно. Да и такое обучение было отменено за ненадобностью и даже практически запрещено, так как правительству, чтобы остаться у руля, надо было разрознить народ. И оно делало это всеми возможными способами. Лишившись возможности общаться даже письменно, люди с трудом могли договориться между собой.

В итоге правительство имело идеальный народ: запуганный, мычащий, неграмотный. Обычные люди работали на производстве, на заводах и фабриках, в то время как элита получала элитные же профессии и трудилась исключительно на своё благо. Да, были и среди последних несогласные со столь радикальным методом управления народом, но они молчали уже просто из-за страха потерять свои голоса.

В итоге власть, не сдерживаемая народом, значительно улучшила свою жизнь, имея простых людей в качестве настоящих рабов, которые молчали, так как им просто хотелось жить…

И длилось это вот уже триста пятьдесят лет…

…Артур оставил дочь с женой и вышел из своего барака. Он был хмур и возмущён.

Ну почему предки нынешних людей были настолько глупы, что отдали самое ценное — свой голос? Никогда и ни в каких ситуациях нельзя позволять кому-то говорить за тебя! Иначе потеряешь всё, что имеешь! Это и случилось с теми, кто жил три с половиной века назад. Неужели было трудно догадаться, к чему это приведёт?

А теперь нам приходится пожинать плоды…

Правительство хоть уже и не опасалось простого народа и даже не считалось с ним, но на всякий случай не расслаблялось, поэтому все дома были на «прослушке» и везде стояли видеокамеры.

Артур осознавал всю неправильность данного положения. Это осознавали и многие другие. Эти люди решили, что уже достаточно натерпелись от властей, и пора положить этому конец. Но как это сделать?

Отправляясь на встречу со своими единомышленниками, Артур скользнул в люк канализации. Люди собирались небольшими группками и обсуждали способы избавления от гнёта правительства.

Но главное — участники этих встреч понимали, что для победы не достаточно просто составить планы, чтобы воплотить их в жизнь, важно было ещё и вернуть себе речь. Поэтому, собираясь в канализационных тоннелях, взрослые люди учились говорить.

Давалось это с трудом. До боли в горле Артур и его единомышленники пытались выговорить хоть одно слово, но тщетно — с их губ слетало только невнятное мычание. Очень трудно было обрести способность, утраченную века назад…

Многие уже, разочаровавшись, и вовсе покинули ряды революционеров. Но Артур верил в возможность обрести голос, поэтому пытался снова и снова — до саднящего горла и до слёз бессилия… Каждый день он пытался сказать всего одно только слово. И каждый день ему это не удавалось…

Обнаружив своих сообщников в одном из ответвлений канализационного тоннеля, Артур кивнул им, и те в ответ также поприветствовали его.