Клад - Гусев Валерий Борисович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/29
- Следующая
Вскоре я забыл об этой истории, потому что встали другие проблемы: нам раздали в школе дневники с годовыми оценками.
— Прелесть какая, — обреченно сказала мама, разглядывая наши отметки. И позвала папу.
В трудную минуту мама всегда звала папу. Но толку от этого было мало. Папу мы не боялись, он воспитывал нас по телефону и был достаточно тактичным человеком, чтобы, придя вечером с работы, не поднимать нас с постелей для порки, о чем он всегда в качестве предупреждения обещал нам за завтраком.
Наш папа очень занятой человек. Он работает чиновником. И очень гордится своей работой. Он любит повторять, что чиновники занимают первое место по инфарктам среди людей других профессий. Папа так гордо говорит об этом, что Алешка очень долго был уверен, что инфаркт — это своего рода награда, вроде премии или почетной грамоты. Когда он был маленьким, он даже посочувствовал папе: «Скорее бы ты получил инфаркт» — и привел в ужас маму своим бессердечием. Но я не думаю, что у папы может случиться инфаркт. Потому что он занимается спортом. Первого января каждого года. В этот день он еще и бросает курить. А со второго января мы стараемся не шуметь и не попадаться ему на глаза, пока мама, покрасив губы и ресницы, не пойдет покупать ему сигареты.
«У нас крайне нервная, стрессовая работа», — говорит папа. И он прав. Он действительно очень нервный. Однажды мы потеряли мышку, которую Лешка взял из школьного зоопарка, чтобы подрессировать немного или обучить английскому языку, не помню уже. Ну а папа ее нашел случайно. В своем ботинке. Он так при этом разнервничался, что разбил головой плафон в прихожей, а ботинком — стекло в кухонной двери. Мама сказала, что даже в молодости, когда папа ухаживал за ней, он не прыгал так высоко и точно. Он ужасно нервный.
И вот мама позвала его смотреть наши дневники. А сама пошла за валерьянкой. Папа разнервничался и сказал, что мы совершенно отбились от рук, стали неуправляемыми, совсем не думаем о родителях, которые замучены детьми, магазинами, работой и общественной деятельностью, что мы не моем посуду и не пылесосим квартиру и что теперь до самого отъезда на дачу мы будем сидеть дома и заниматься. Иначе достойными членами общества мы никогда не станем, а вырастут из нас такие разбойники, которые опозорят своих родителей, родной дом и родную школу…
Папа ужасно разнервничался. Мне даже стало немного жалко его. Ну что из-за пустяков расстраиваться? Я сделал вид, что очень переживаю, и шепнул Лешке два слова: «баклажанная икра». Он тут же тяжело задышал, и его глаза наполнились слезами.
Дело в том, что он у нас самый травмоопасный член семьи. Как начал в самом раннем детстве падать с кровати, так до сих пор не может остановиться и падает и с кровати, и со стульев, и со шведской стенки, даже однажды с вагонной полки упал. А сколько раз он попадал ногой в спицы, когда я его катал на багажнике велосипеда! Его кусают все кусачие — собаки и кошки, пчелы и осы, даже Костя Музейник, его друг по детскому саду, — и почему-то в самые больные и неудобные места. Однажды он грыз сушку и ухитрился повернуть ее так, что она застряла поперек рта, между верхними и нижними зубами. Папе пришлось раскусывать ее плоскогубцами. Я никогда не верил, что человек может среди бела дня врезаться головой в дерево, пока не увидел собственными глазами. Алешка, бедный, всегда в синяках, царапинах и укусах, а на лбу очередная шишка. И все потому, что он все время задумывается и мечтает. И вот один раз он так размечтался, что за обедом намазал хлеб горчицей вместо баклажанной икры. А он ее очень любит и намазал в два пальца толщиной, да и откусил такой кусок, что не смог его сразу ни протолкнуть, ни вытолкнуть. И потом мама полчаса дула ему в рот. С тех пор стоит только шепнуть ему «баклажанная икра», как он начинает сильно дышать, часто-часто моргать, и в его больших, маминых, глазах появляются слезы…
Вот и сейчас он задышал, заморгал и на его длинных ресницах повисли большие капли. Тут опять прибежала мама. От нее сильно пахло валерьянкой. И она переключилась на папу:
— Справился? Довел детей до слез!
Папа хлопнул дверью туалета — ушел курить. Тогда мне стало жалко их обоих, и я взялся за пылесос. А Алешка принялся распихивать игрушки по ящикам. Но тут мама снова вспыхнула:
— Сколько нужно напоминать моим детям, чтобы они сняли наконец-то показания счетчика!
— Я, я сниму! — закричал Алешка, схватил табуретку и бросился на лестницу.
Когда он вернулся, мама заполнила расчетную книжку и задумчиво сказала:
— Прелесть Оказывается, мы ничего не будем платить. Напротив, Мосэнерго само задолжало нам сто сорок шесть тысяч рублей.
— О! — У Алешки от радости вскочил хохолок на макушке. — На два скейта хватит — и мне, и Диме.
— Что вы сделали со счетчиком? — строго спросила мама. — Обратно его крутили, чтобы на скейты сэкономить? Алексей, откуда ты взял эти цифры? С потолка?
— Со стены, — сказал я. — Там, рядом со счетчиком, чей-то телефон на стене записан.
— Да? — громко обиделся Алешка. — Пойди посмотри, если не веришь. Там еще табуретка стоит.
— Она мне не нужна, я не такой мелкий, как ты.
Лешка надулся, а я пошел посмотрел и все понял — он немножко напутал, списал показания соседского счетчика, сорок первой квартиры. Но самое главное — диск крутился. Медленно, но крутился…
Почему-то меня это встревожило. Вечером я даже вышел на улицу и посмотрел на окна загадочной сорок первой квартиры, где никто не жил, но зажигался иногда свет и работал счетчик. Окна были темные.
Я снова поднялся на этаж и посмотрел на счетчик — он медленно вращался. Что это? Просто утечка или включен какой-нибудь прибор? Например, холодильник. Но кто же, уезжая на несколько лет из дома, оставит включенный холодильник? Что у них там, у этих ученых, мамонт, что ли, свежемороженый?..
А через несколько дней эта загадочная квартира преподнесла новый сюрприз.
Мама послала меня отдать тете Оле мясорубку. Я подумал: раз уж она все знает о нашем доме и живет как раз под сорок первой квартирой, то уж о ней-то ей известно еще больше. И решил воспользоваться случаем, чтобы, соблюдая осторожность на грани конспирации, получить необходимую информацию.
— Теть Оль, — небрежно сказал я, отдавая ей мясорубку, — а что Добровольские вернулись, что ли? Вчера собака у них за дверью лаяла. Или кто-нибудь вселился к ним?
Тетя Оля удивилась и обиделась:
— Почему это, если вселился, так уж обязательно лаять должен? Никто к ним не вселялся и не будет. Они сами скоро приедут. К Новому году. Соскучились по родным снегам. А лает собака по кличке Атос в смежной квартире соседнего подъезда. Она боится оставаться дома одна. Посиди, раз уж ты зашел, с Олежкой, я быстренько за бельем сбегаю, ладно? Только не шуми, он спит.
Улизнуть было невозможно, да и за информацию надо платить. Поэтому я снял с полки томик Шерлока Холмса и сел на диван.
Было очень тихо: взрослые на работе, дети на южных морях и реках средней полосы, окно закрыто от уличного шума. Только Олежка деловито сопел в своей кроватке.
И вдруг, когда я дочитал до того места, как «чьи-то крадущиеся шаги послышались в коридоре — шаги, которые, очевидно, стремились быть тихими, но гулко отдавались в нежилом доме», — они и в самом деле послышались у меня над головой. Кто-то осторожно прошел через всю квартиру к двери. На мгновение мне стало жутко, часто забилось и замерло сердце. В голову полезли всякие истории про привидения. Но я тут же бросился к окну, распахнул его и высунулся наружу изо всех сил.
Но единственное, что я заметил, — стоящую под козырьком подъезда машину, и то не всю, а только часть ее капота. Я услышал, как хлопнула дверца, взревел мотор, и она отъехала. Кто сел в машину, я, конечно, не разглядел.
Тут я окончательно убедился, что в сорок первой квартире происходит что-то нехорошее и опасное. Что делать? Посоветоваться было не с кем. Друзья мои уже разъехались по дачам. Только мы с Алешкой сидели в Москве и ждали, когда папе дадут отпуск. Можно было ему рассказать об этой загадке, но он наверняка рассердится и скажет: мало тебе своих проблем, я могу добавить — сдай хотя бы посуду. Или обидится. Дело в том, что наш папа тоже когда-то в своем «суровом детстве» попробовал заняться частным сыском, и с ним случилась из-за этого какая-то смешная история, после которой его прозвали Шерлоком Холмсом. Папа очень не любит, когда ему об этом напоминают.
- Предыдущая
- 2/29
- Следующая
