Клан Пещерного Медведя - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 63

• Предыдущая
• 63/134
• Следующая

Люди, оставшиеся в пещере, ожидали охотников с нетерпением и беспокойством. С того самого дня, когда, по расчетам, отряд мог уже вернуться, на горном выступе, откуда открывался вид на степи, стоял обычно кто-нибудь из детей.

С утра настала очередь Ворна нести караул. Мальчик занял место на гряде и устремил пристальный взгляд вдаль, но вскоре ему наскучило смотреть на степь. Ворну не хватало его приятеля Борга, чтобы немного развлечься, он принялся в одиночестве играть в охотника и так яростно вонзал в землю свое копье, по размерам лишь немного уступающее взрослому, что его закаленный в огне наконечник затупился. Вдруг, случайно бросив взгляд вниз, к подножию горы, мальчик увидел долгожданных путников.

– Бивни! Бивни! – показал он жестами, влетая в пещеру.

– О чем ты? – переспросила Ага. – Какие бивни?

– Они возвращаются! – вне себя от волнения сообщил Ворн. – Бран, Друк и все остальные. Я видел, они несут огромные бивни.

Все, кто был в пещере, бросились навстречу охотникам. Когда отряд приблизился, стало ясно, что не все обстоит благополучно. Охота принесла удачу, но лица охотников вовсе не светились ликованием и гордостью. Шли они тяжело, понурившись. Иза посмотрела на Эйлу и мгновенно поняла: случилось нечто ужасное и это ужасное связано с ее дочерью.

Охотники передали часть своей ноши встречавшим. Однако причина подавленного настроения все еще оставалась тайной. Эйла, опустив голову, карабкалась вверх по склону, стараясь не обращать внимания на взгляды, которые соплеменники исподтишка бросали в ее сторону. Иза не знала, что и подумать. Она всегда боялась, что ее приемная дочь выкинет что-нибудь непозволительное. Ледяное излучение страха, исходившее от Эйлы, свидетельствовало: самые худшие ожидания Изы подтвердились.

Оказавшись в пещере, Ога и Эбра первым делом отнесли раненого ребенка целительнице. Иза срезала березовую кору, которой была закреплена поврежденная рука мальчика, и тщательно ее осмотрела.

– Вскоре рука станет такой же крепкой, как и прежде, – объявила она. – Правда, рубцы у него останутся на всю жизнь. Но раны уже затягиваются, и кость вправлена как следует. Думаю, сейчас лучше вновь закрепить ее березовой корой.

Женщины вздохнули с облегчением. Они знали, Эйла еще неопытна в делах врачевания, и тревожились, доверив ей Брака. Охотнику необходимы две руки, сильные и здоровые. Если Брак станет калекой, ему не быть вождем, как было уготовано ему от рождения. Если он не сможет охотиться, ему не быть и настоящим мужчиной. Ему придется влачить жалкое существование вечного недоросля, достигшего телесной зрелости, но так и не принесшего в Клан своей первой добычи.

Бран и Бруд тоже радовались, что с мальчиком все в порядке. Однако вождь принял это известие со смешанным чувством. Ему предстояло принять нелегкое решение. Эйла не только спасла мальчика от смерти, благодаря ей он сможет вести полноценную жизнь. Но оставить ее проступок без последствий было невозможно. Бран сделал знак Мог-уру, и они вместе вышли из пещеры.

Рассказ Брана встревожил и опечалил Креба. Он сознавал свою ответственность за Эйлу и не сомневался, что в случившемся есть и его вина. Было и еще одно обстоятельство, заставлявшее старого шамана упрекать себя. Узнав об убитых хищниках, которых находили охотники, он сразу понял: духи здесь ни при чем. Ему даже пришло в голову, что это проделки Зуга или кого-нибудь другого. Несомненно, все это было странно. Но Креб был уверен: хищников убивает человек, а не дух. Не ускользнули от него и перемены, происшедшие с Эйлой. Теперь-то он хорошо понимал их причину. Женщины, все до одной, не способны передвигаться неслышной поступью охотников, при ходьбе они неизменно поднимают шум. А Эйла множество раз приближалась к нему потихоньку, настолько незаметно, что он вздрагивал от неожиданности. Но хотя он замечал в ее поведении много необычного, все это не возбудило в нем подозрений.

Сейчас он корил себя за то, что его ослепила привязанность к Эйле. Он и представить себе не мог, что она дерзнет охотиться. Способен ли он теперь выполнить свой долг, спрашивал себя старый шаман, достаточно ли он безупречен? Ведь его чувство к этой девочке оказалось сильнее забот о безопасности Клана, о расположении духов-защитников. Заслуживает ли он по-прежнему доверия соплеменников? Достоин ли своего Великого Покровителя Урсуса? Следует ли ему оставаться Мог-уром?

Эйла совершила страшный, непростительный проступок, и позор падает на него, Креба. Он должен был расспросить ее, едва заметив неладное. Напрасно он давал ей столько свободы, не проявляя необходимой суровости. Но что толку сокрушаться впустую – упущенного не вернешь. Теперь Кребу предстояла мучительная обязанность. Бран примет решение, Мог-ур исполнит его. Он свершит проклятие над девочкой, которую любит всей душой.

– Мы лишь предполагаем, что тех хищников убивала Эйла, – заметил Бран. – Завтра мы расспросим ее обо всем. Одно мы знаем наверняка: она убила гиену и у нее есть праща. Судя по тому, как ловко она владеет оружием, она долго совершенствовалась. Поверь, она метает камни искуснее самого Зуга, она, женщина! Как ей удалось достичь такого мастерства? Я давно подозревал, что она наполовину мужчина, и не я один. Ростом она уже со взрослого мужчину, но до сих пор не достигла женской зрелости, и, судя по всему, никогда не достигнет. Как ты думаешь, Мог-ур?

– Эйла всего лишь девочка, Бран. Настанет день, когда она, подобно всем остальным девочкам, станет женщиной. Но эта девочка посмела взяться за оружие.

Сказав это, Мог-ур крепко сжал челюсти. Он не мог себе позволить цепляться за вымысел, пусть даже спасительный для Эйлы.

– Ладно, оставим это, – не стал вступать в спор вождь. – Надо выяснить, давно ли она начала охотиться. Но это можно отложить до утра. Мы проделали долгий путь и устали. Скажи Эйле, что утром мужчины будут говорить с ней.

Креб, прихрамывая, побрел в пещеру. Подойдя к своему очагу, он знаками сообщил Изе, что завтра утром Эйла должна предстать перед вождем и охотниками, и удалился в прибежище духов. К очагу он не возвращался всю ночь.

Женщины молча провожали глазами процессию, удалявшуюся в сторону леса. Вслед за мужчинами Клана плелась Эйла. Всем было не по себе, а в душе у Эйлы царил полный сумбур. Конечно, она знала, что женщинам запрещено охотиться, и все же не отдавала себе отчета, насколько страшное преступление совершила, взявшись за оружие. «Знай я, что вина моя так велика, отказалась бы я от охоты? – спрашивала она себя. – Нет. Я слишком хотела охотиться. Но я вовсе не хочу стать добычей злых духов». Представив их себе, девочка содрогнулась.

Страх ее перед невидимыми губителями был столь же велик, как и вера в спасительную силу духа-покровителя. «Неужели даже Дух Пещерного Льва не смог защитить меня, – терзалась Эйла. – Видно, я все же совершила ошибку, – пронеслось у нее в голове. – Мой покровитель ни за что не подал бы мне знак, разрешающий охотиться, будь ему известно, что за это меня предадут смертельному проклятию. Наверное, он отвернулся от меня, как только я в первый раз дерзнула взять пращу», – пронзила Эйлу ужасная догадка.

Дойдя до небольшой поляны, мужчины устроились по обе стороны от Брана на поваленных стволах и валунах, а Эйла опустилась на землю у ног вождя. Бран коснулся ее плеча, позволяя поднять на него глаза, и безотлагательно приступил к делу.

– Скажи, Эйла, это ты убивала хищников, которых охотники находили в лесу? – задал он первый вопрос.

– Да, – кивнула девочка.

Отпираться было бессмысленно: тайна ее вышла наружу и охотники сразу поймут, если она попытается ввести их в заблуждение. К тому же ложь претит ей, так же как и всем ее соплеменникам.

– Как ты выучилась владеть пращой?

– Зуг выучил меня.

– Зуг! – изумленно повторил Бран.

Все взоры устремились на старого охотника. Тот решительно воспротивился навету.

– Никогда я не учил ее, – заявил он.

• Предыдущая
• 63/134
• Следующая