Карибский реквием - Обер Брижит - Страница 29

• Предыдущая
• 29/70
• Следующая

5 октября 1976. Вчера вечером я в первый раз обрабатывал мамашу, в то время как ее дочка спала в соседней комнате. Я ей сказал, что она должна умереть и что если она будет кричать, то дочь проснется, а если она проснется, я буду вынужден сделать с ней то же самое. Она замолчала и молчала все время, даже когда я начал забавляться с иглой. Материнская любовь – это и в самом деле нечто удивительное. Может быть, стоило все-таки избавиться от девчонки? Боюсь, что я проявил излишнюю чувствительность…

Мужчина раздраженно захлопнул тетрадь. Да, нужно было в тот вечер избавиться от девчонки. Но кто же мог предположить, что через двадцать лет…

Он выпрямился, опершись на локоть, опустил губы в пену. Бессмысленно жалеть о прошлом. Нужно продумать план действий. Было совершенно очевидно: Го сделал глупость, Го должен быть наказан. Старая развалина покончит с собой. Этого несчастного Леруа тоже придется убрать, как и всех тех, с кем он так неосмотрительно переговорил: Шарлотту Дюма и Васко Пакирри, Луизу Родригес… И еще нужно будет найти виновника, который бы всех устроил. Работы в перспективе достаточно. Будем надеяться, что сноровка еще не потеряна… Он выцедил последнюю каплю пива и поднялся, чтобы бросить пустую бутылку в мусорное ведро. Беспорядок выводил его из себя.

Он взял досье и некоторое время с легкой ухмылкой разглядывал фотографии со вскрытия, затем чиркнул спичкой и поджег бумаги. Фотографии стали потрескивать, испуская запах жженого пластика, и съежились в огне; лицо Дженифер превратилось в маску, показавшуюся ему невероятно комичной. Он подождал, пока огонь не поглотит все окончательно, казалось, он совсем не чувствует его жара. Затем он раскрыл ладонь, и пепел упал в светлую воду в обрамлении пены.

Со стороны открытого моря набегали волны, словно сильные, ритмичные, властные толчки бедер. В воздухе ощущался тот особый запах, который предвещает наступление бури. Он облизал пальцы, почувствовал привкус соли. Он любил слушать грохот волн, в нем слышалась спокойная уверенность в незыблемой жестокости мира. Ему нравилась безудержность разбушевавшихся стихий, ему нравилось по-своему налаживать это хрупкое равновесие между свирепостью бури и взмахом крыльев бабочки. Внушать ужас, заставлять страдать изысканно, утонченно. Да, он был Инициатором, тем, кто открывает ворота другого мира, искривленные ворота отчаяния, тяжелые двери последнего, предсмертного опыта.

И раз уж его на это толкают, он покажет, на что способен.

Бортовое радио начало передавать метеосводку, и он прислушался. Если прогноз подтвердится и разразится буря, всякое перемещение по морю станет невозможным. Придется отвести шлюп в надежное место и взять напрокат машину, чтобы ездить по острову. Какое забавное совпадение: так называемый приятель очаровательной Луизы как раз работает в пункте проката.

Отец Леже не сомкнул глаз, погруженный в мрачные мысли. В комнату постепенно проникал дневной свет, а священник все сидел неподвижно. Кубики льда в пакете уже давно растаяли, и вода капала прямо ему на лицо, но он этого даже не замечал. Голова раскалывалась от удара, и он наконец поднялся, чтобы принять аспирин. Заодно он поставил кипятить воду. Было уже около девяти: самое время будить неугомонного детектива.

Яхта тихо покачивалась на зеленых волнах. Опершись на леер, курил вахтенный, погрузившись в свои мечтания, ощущая на пояснице успокаивающее прикосновение пистолета «смит-вессон». Ветер лениво трепал кроны пальм, лагуна дремала под солнцем, а довольно сильная зыбь на море казалась вполне безопасной.

Сидя в роскошном, отделанном белой кожей салоне, Шарлотта рассеянно смотрела утреннюю передачу по маленькому переносному телевизору и ела свою порцию овсянки, сдобренной крепким дайкири[55]. Она нервничала. Какого черта она вообще обратилась в это детективное агентство? Ну узнает она, что папаша ее безработный рубщик тростника или банковский служащий в галстуке-удавке, а дальше что? Да и кому нужна такая дочь, как она? Она совсем не похожа на трогательное очаровательное создание, которое мечтаешь прижать к своему сердцу. Может, у таких женщин, как она, вообще не бывает отцов? И спит она с мужчинами, которые тоже не знают своих корней.

Она бросила взгляд на Васко, который, напевая, готовил себе дозу героина на тонкой золотой дощечке с выгравированными на ней инициалами, которую подарили ему друзья из Боготы. Он сделал глубокий вдох, прислушиваясь к своим ощущениям: достаточно ли хорошо качество? Он употреблял только экстратовар, причем в умеренных количествах. Еще не хватало разжижать себе мозг крэком или еще какой-нибудь дурью, предназначенной для продажи. Он предложил дозу Шарлотте, но она отрицательно покачала головой. Она достаточно насмотрелась на своих приятельниц в трущобах, которые вынуждены были выходить на панель, чтобы добыть себе на один-единственный укол. Никогда в жизни не притронется она к этой дряни. Алкоголя ей вполне достаточно. Пронзительный звонок мобильного телефона раздался внезапно. Шарлотта приглушила звук телевизора, а Васко поднял трубку:

– Digame.[56]

Когда он услышал, что говорит ему собеседник, лицо его застыло. Не произнеся в ответ ни слова, он медленно положил трубку на место.

– Что случилось? – забеспокоилась Шарлотта, наслаждаясь дайкири.

– У одной моей приятельницы проблемы. Большие проблемы.

– Какие?

– Пуля в животе сорок пятого калибра.

Шарлотта медленно выпрямилась на диване. Ничего себе!

– Я в бешенстве, – произнес он ледяным тоном.

Она сделала еще один глоток холодного коктейля.

Васко по-прежнему был в бешенстве. И это как раз в тот день, когда она собиралась поехать с ним в СенБарт прошвырнуться по магазинам и примерить тот костюмчик от Лакруа… Она отпила еще глоток. Он попрежнему молчал, сидел неподвижно, с застывшим красивым лицом, упрямым, как у ребенка. Да он и был ребенком в девяносто килограммов весом. Он медленно повернулся к ней, взял приготовленный для него стакан и швырнул его в стену, затянутую светло-розовым льном. Стакан разбился с глухим звоном, и осколки хрустальным дождем засыпали толстый персидский ковер. Шарлотта вздохнула. Вот мальчишка! Что ж, приходится все брать в свои руки. Она подошла к нему и успокаивающе положила руку на плечо:

– Эта женщина для тебя много значила?

Васко обернулся к ней, и впервые с тех пор, как они стали жить вместе, она увидела в его глазах страх.

– Это была моя молочная сестра.

Черт. Васко сто раз рассказывал ей об этой пресловутой Аните, Шарлотта даже устроила как-то сцену ревности, но он ей объяснил, что они с Анитой были как брат и сестра. Их воспитывала одна и та же кормилица, в Венесуэле. Была такая полусумасшедшая старуха, которая жила на краю джунглей, подбирала всех бездомных кошек и детей и кормила их одним и тем же: мякотью свинины с рисом. Аниту убили, неудивительно, что у Васко крыша поехала… Она хотела взять его за руку, но он резко высвободился.

– Как это случилось?

– В Сент-Мари, в Гран-Бурге. Какой-то ублюдок выпустил ей пулю в живот и сбежал.

– Известно, кто это был? – рассеянно поинтересовалась Шарлотта, думая о том, не пора ли подновить слой лака на ногтях.

Васко был таким сентиментальным…

– Узнают, и очень скоро, я тебе это обещаю. И я лично займусь этим типом.

Васко повернулся к ней и резко схватил за волосы.

– Грязная шлюха, тебе ведь наплевать, да?

– Нет, клянусь тебе, нет. Мне очень грустно за тебя, милый.

Но, по правде говоря, она не чувствовала ровным счетом ничего. Она вообще редко позволяла себе испытывать какие-либо эмоции. Дорого обходятся эти эмоции и приносят боль. Их следует расходовать экономно.

• Предыдущая
• 29/70
• Следующая