Тайный Сигнал Барабанщика, или Как я вёл дневник - Алексин Анатолий Георгиевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/14
• Следующая

— Ну да…

— Завтра мы его разоблачим! — решительно заявил Нытик.

— Погоди. Надо еще узнать его отчество. Может, не подходит?

На следующий день утром, еще до уроков, я подскочил к Тольке Буланчикову и прямо в упор взглянул на него. Толька как-то вздрогнул и слегка попятился в сторону. «Ага! Смущается! Совесть заговорила!» — подумал я и, не отводя глаз, опросил:

— Как зовут твоего отца?

— Моего папу? А что?

— Как зовут твоего отца, я спрашиваю?!

— Сигизмундом Ивановичем…

— Все! Есть! Попался! Значит, ты — Толя Сигизмундович Буланчиков?! Попался!

— Кто? Мой папа?

— Не выкручивайся! Оставь своего папу Сигизмунда! Все ясно: он составляет вторую букву! Значит, ты и есть «ТСБ»? Ха-ха-ха! Все ясно!..

Толя слегка побледнел, глаза у него сделались круглыми, и он все время шептал:

— Успокойся, успокойся, Севочка!.. Ну, хорошо, хорошо… Допустим, что я попался, что я этот самый «БСТ»…

— Не «БСТ», а «ТСБ»!

— Ну пусть «ТСБ»… Допустим… Только не волнуйся, пожалуйста…

— Что ты меня успокаиваешь? Попался?!

— Ну, допустим… Только не волнуйся!

— Ага, сознался! Сам сознался! Значит, это ты подкладывал ко мне в парту ежа?! А потом еще насмехался? И записки всякие!..

— Ну, допустим… Допустим, что я действительно… так сказать, подкладывал… и ежа, и носорога, и кого хочешь! Только успокойся, успокойся, Севочка! Успокойся, Котелок!

— Не успокоюсь! — крикнул я и побежал в класс, потому что уже зазвенел первый звонок.

Толя вошел в класс вместе с учителем истории. Историк, очень строгий и никогда не улыбающийся, вдруг как-то жалостливо посмотрел на меня и сказал:

— Котлов, может быть, ты хочешь пойти домой? Может быть, ты переутомился?

Переутомился! Это слово и на перемене все шепотом повторяли за моей спиной. Наша умная и сознательная Наташа Мазурина упрекала Тальку Буланчикова:

— Мы сами виноваты. И в первую очередь ты, как председатель совета отряда. Ты не проявил чуткости… Навалились на него всем классом: «Давай нам гениальные идеи! Котелок придумает! Сева подскажет!..» Вот он и не выдержал…

Все в этот день смотрели на меня очень сочувственно, перешептывались за моей спиной. Я один (Витька, как нарочно, заболел вирусным гриппом) пытался объяснить всему классу, что я вовсе не переутомился, что мне не отчего было переутомляться, пытался рассказать ребятам про историю с «ТСБ», и с ежиком-нигилистом, и с полевым биноклем, который неизвестно кто прислал мне и неизвестно кто унес из моей парты… Но ребята не дослушивали до конца, с жалостью смотрели на меня и тут же как-то очень быстро со всем соглашались, кивали головами.

— Да, да… Мы понимаем, мы верим… Ты прав, Севочка. Только не волнуйся, пожалуйста. Только успокойся. Хочешь, мы проводим тебя домой?

— Сами идите домой! Я совершенно здоров!..

Когда я десятый или двадцатый раз выкрикнул это, я услышал, как Наташа Мазурина тихо и грустно сказала за моей спиной:

— Первый признак! Все безумные считают,

что они абсолютно здоровы. Надо принимать меры, ребята! И действовать быстро, по-пионерски!..

Я не дал им действовать «по-пионерски» — вырвался и удрал домой. «Завтра вот покажу им все записки, в правом уголке которых стоят прямые печатные буквы «ТСБ», тогда узнают, кто из нас сумасшедший, а кто нормальный!»

22 декабря

Наша соседка Калерия Владимировна очень любит читать книжки про сыщиков и всякие страшные приключения. Книги эти почти всегда старые, какие-то пожелтевшие и состоят из отдельных листочков. Калерия Владимировна читает их всюду: и у себя в комнате, и на кухне, над газовой плитой, когда обед варит, и даже в ванной комнате, когда моется. Муж ее, агроном Клячин, часто кричит ей из коридора:

— Калера, не смей читать в ванне: ты получишь разрыв сердца!

— Да, я когда-нибудь получу разрыв сердца, — говорит наша соседка. — Но не от горячей воды, а от этих острых, захватывающих сюжетов! Мне ведь, поверьте, кажется, что я сама общаюсь с разными Шерлоками Холмсами, беседую с ними и даже пью их горячий грог! Умели же раньше писать!..

Я не очень-то верил, что Калерия Владимировна хочет общаться с бандитами, потому что она ужасная трусиха. Все эти старые романы до того запугали ее, что она вздрагивает от каждого шороха на кухне и сразу хватается за сердце. А по ночам запирает свою дверь сразу на три крючка.

Недавно Калерия Владимировна распустила по всей квартире слух, что на чердаке, который находится прямо над ее комнатой, происходит что-то непонятное.

— Там кто-то орудует! — заявила Калерия Владимировна. — Каждую ночь я слышу вздохи и крики о помощи.

— Почему же вы не бежите на помощь-то? — удивилась старушка тетя Паша.

— Меня не пускает муж! Он удерживает меня!.. А то бы я…

— Сам тогда пусть оденется да и сходит наверх. Или хоть в милицию позвонит, — не унималась тетя Паша.

В общем, Калерия Владимировна в конце концов добилась того, что все наши соседки перестали развешивать белье на чердаке. А одна соседка, у которой там стоит бочонок с кислой капустой, даже сказала:

— Пусть сгниет моя капуста! Не пойду я туда, раз там кто-то орудует!

Я посмеивался над нашими соседками… Но посмеивался я только до сегодняшнего дня. А сегодня, ровно в 3 часа 20 минут, мне стало не до смеха.

Я получил по почте заказное письмо. Адрес и само письмо были опять напечатаны на пишущей машинке. И на той же самой! Я уж теперь отличу этот шрифт из тысячи. Буква «Л» бледно получается… В записке было вот что: «Как только стемнеет, поднимись на чердак. Приходи туда один. Доберись до самого дальнего левого угла, и там, под бочонком с капустой, лежит очень важное для тебя письмо. В нем — раскрытие всех тайн! «ТСБ».

Не знаю уж, как это получилось, но только я сразу отправился на кухню и стал расспрашивать Калерию Владимировну о нашем чердаке и о том, какие оттуда по ночам доносятся звуки. Соседка страшно обрадовалась и начала рассказывать мне про таинственный чердак. Оказывается, сегодня ночью она видела, как с чердака спустили сразу несколько веревок. Эти веревки даже задели ее подоконник и чуть было не свалили вниз банку с маслам, которая стояла за окном.

Ободренный этим рассказом, я вернулся в комнату. Мне показалось, что из окон сильно дует и что вообще в комнате как-то прохладно. Я плотно закрыл форточку и проверил трубу; она была не горячей, а прямо-таки раскаленной. Тогда я с возмущением подумал: «Неужели мне страшно? Неужели я боюсь? Нет, я не трус! Я не похож на Калерию Владимировну! Но кто же все-таки мог спустить с чердака веревки? И зачем?» -

Я уже десять раз перечитал записку, подписанную все теми же тремя непонятными буквами. Я выучил ее всю наизусть!

«А может, захватить с собой Витика-Нытика? — думал я. — У них ведь там, на нижних этажах, не слышно, как на чердаке «кто-то орудует», он ничего про это не знает и не будет бояться». Но захватывать с собой Нытика было никак нельзя: ведь в записке было ясно напечатано: «Приходи туда один». Да я к тому же вспомнил, что Нытика угораздило заболеть вирусным гриппом.

« А может, вообще не ходить на чердак, — подумал я. — Но тут же спохватился: нет, нельзя! Ведь если этот «ТСБ» добрался уже и до Степана Петровича, он обязательно сообщит ему, что я струсил, и тогда Степан Петрович снова будет презирать меня. И еще сильней, чем из-за этой горластой немецкой овчарки!»

Зимой рано темнеет. Уже в пять часов в окнах домов зажглись огни. А я нарочно не зажигал света, чтобы убедить себя, что вечер еще не начался. Я все тянул, тянул… Но без конца тянуть было невозможно: скоро должна была прийти с работы мама. А я еще не сделал никаких уроков: все о чердаке думал. Ну, а если мама узнает, что я не прикасался к урокам, она меня не то что на чердак — и в коридор-то не выпустит. В общем, надо было решиться…

• Предыдущая
• 12/14
• Следующая