Солнце мертвых - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 35

• Предыдущая
• 35/151
• Следующая

Пожилая малярша молча сплюнула и, круто повернувшись, стала выбираться из толпы. За ней повалили и остальные. Над кладбищем взвилась стая неведомо откуда взявшихся ворон. С пронзительными криками птицы летали над потревоженным прахом. Казалось, вот-вот произойдет неприятность. Так оно и случилось.

Внезапно экскаватор с надрывным гудением стал заваливаться набок, а потом рухнул, провалился в какую-то яму. Торчали только крыша да стрела с ковшом. Люди, отошедшие было, снова бросились к яме.

Из нее были слышны глухие крики машиниста. Скоро они смолкли. Двигатель машины продолжал работать.

– А ведь он там угорит, – встревоженно сказал прораб. – Ну-ка, ребята, бегите за веревками.

Вскоре несколько добровольцев, обвязав лица мокрыми тряпками, спустились в яму, и через несколько минут они вытащили из кабины потерявшего сознание машиниста. Двигатель заглушили.

– Там какое-то подземелье, – рассказывал любопытным один из добровольцев. – Пол и стены кирпичом выложены.

Прораб досадливо морщился. Надо было как-то доставать экскаватор.

Но работы продолжались своим чередом. Траншеи были проложены, и вскоре появился фундамент будущего дома. Но долго еще под сапогами строителей хрустели неведомо чьи кости. Или вдруг из земли вылезет обрывок блестящего галуна. Находили и старинные деньги, в основном медяки, которые клали усопшим на глаза.

Поговаривали, что случались находки и поценней. Но так ли это, никто точно не знал. Особенно упорным был слух, что бетонщик Порфирьев нашел массивную золотую цепь с еще более массивным золотым крестом. На все расспросы Порфирьев округлял глаза и отрицательно мотал головой. Вскоре он рассчитался и совсем уехал со стройки.

Эти слухи привели к тому, что по ночам возле котлована стали мелькать какие-то тени с фонариками. Новоявленные кладоискатели шныряли среди разрытых могил. Как-то утром в одном из котлованов был найден труп, который был насквозь проткнут куском прута от старинной ограды. Это был свой парень, хорошо известный на стройке. Приезжала милиция, долго разбирались, но пришли к выводу, что молодец споткнулся в темноте и сам напоролся на прут.

Как бы там ни было, а ночные кладоискатели исчезли.

Дом постепенно рос, но на его строительстве случались разные мелкие, а то и крупные происшествия. То вдруг завалятся только что сложенные кирпичные перегородки, то рухнет с высоты бадья с раствором. Да мало ли что еще случалось на возведении злополучного объекта!

И все же дом был закончен, пущен, как водится, в срок, и в него начали заселяться жильцы.

Все кругом заасфальтировали, разом выросли другие дома, но старое кладбище нет-нет да и давало о себе знать.

То вдруг среди мусора отыщется древний мраморный обелиск со стершейся надписью, то на детской площадке среди желтого песка ребятишки откопают череп.

Но жители не обращали на эти незначительные мелочи внимания. Они стремились устроить свой быт. Обзаводились мебелью, машинами, красивыми люстрами. Словом, спешили жить.

Тем временем был построен завод, за ним еще один. Вчерашние строители частью разъехались, частью стали работать на заводах. Нравы в Светлом стали мягче, женского полу было уже в достатке, словом, он стал обычным обжитым городом, каких сотни на нашей Родине.

А деревушка Лиходеевка, зажатая между одинаковыми серыми громадами, продолжала существовать своей особой, неведомой окружающим жизнью. Несколько раз ее пытались снести под предлогом, что вроде мешала она оживленному движению, потом появилось мнение, что не вписываются эти ветхие домишки в привычный облик социалистического города. Однако всегда что-то мешало: то не могли выделить квартир для переселения обитателей слободки. То выяснялось, что место, где она стоит, почему-то не подходит для строительства. Всегда какие-то обстоятельства препятствовали сносу.

Так и стояла деревушка в окружении столетних лип, и крошечная улочка в ней была обычной, деревенской, незаасфальтированной. Кукарекали по утрам петухи, блеяли козы, и окружал ее будто незримый забор. Редко-редко можно было увидеть в ней постороннего человека.

Но вернемся к дому номер тринадцать. Он сохранил этот номер, как вы помните, полученный еще при строительстве. Дом номер 13 по проспекту Химиков, двенадцатиэтажный, восьмиподъездный, вмещал в своем бетонном нутре тысячу с лишним человек, самых разных: рабочих, инженеров, продавцов, учителей, врачей, партийных работников – кого здесь только не было.

И жили, надо сказать, тихо, спокойно, ну примерно так, как живут на святой Руси все – от Кенигсберга, то бишь Калининграда, до Владивостока.

Работа, телевизор, по выходным водочка, рыбалка, грибы. А грибов кругом было пропасть; первое время грибников развелось видимо-невидимо. Шастали, где только можно. Но совсем рядом с городом были глухие леса, болота, места жуткие, опасные, неведомые. Пропала раз женщина – ушла за грибами и не вернулась. Искали ее, искали, да так и не нашли. Решили, утонула в болоте. Было еще несколько подобных случаев. А одного грибника – скромного плановика из стройуправления – искали три дня после того, как потерялся. Найти-то нашли, да лучше бы и не находили. Совсем другой человек стоял перед поисковой группой. Волосы дыбом, глаза горят, рычит, кусается, в руки не дается. Да и говорить разучился за три дня, мычал что-то нечленораздельное, и лицо то и дело пересекал нервный тик.

Связали несчастного плановика да и увезли прямиком в «желтый дом».

С тех пор пошла об окрестных лесах недобрая слава. Грибная эпидемия тут же прошла. Только наиболее отважные решались углубляться в лесные трущобы, да и то ненадолго.

И поползли по городу неясные слухи, будто в лесах этих нечисто. То кто-то видел на болоте некое существо: вроде человек, а вроде и нет. Сидит-де на кочке и жалобно стонет. Другие слышали в лесу дикий хохот и жуткий вой. Третьи встречались лицом к лицу с неведомой старухой, вылитой Бабой Ягой. Конечно, это были глупые сказки, но все-таки…

Как ни странно, слухов, связанных с кладбищем, не было совсем. Более того, о нем даже не вспоминали… Но вскоре оно само напомнило о себе.

Квартира номер 49 находилась во втором подъезде на первом этаже, и жила там семья директора местной музыкальной школы Аполлона Степановича Кнутобоева. Семья как семья; ничем особым она не выделялась, разве только тем, что из-за дверей квартиры разносилась громкая фортепианная музыка. Жена Кнутобоева – Матильда Пантелеевна – работала в той же школе, вела класс фортепиано, а в свободное время давала частные уроки. Детей у них не было.

Соседи в общем-то не признавали Кнутобоевых за своих. По общему мнению, и муж и жена были весьма спесивы, здороваясь, едва кивали головой. Никогда ни с кем не заговаривали, словом, вели себя так, как, по мнению многих, и подобает вести себя людям, носящим очки и шляпу. Кроме того, утомляла беспрерывная музыка, все эти фуги и гаммы. Аполлона Степановича в школе не любили, называли за глаза Аполлошкой. И ученикам, и преподавателям не нравились его сухость, педантичность. Жена, напротив, пользовалась общей симпатией, поскольку была веселой и простой в обхождении женщиной.

Несмотря на несхожесть характеров, жили они дружно. Единственное, что огорчало обоих, – отсутствие детей. Аполлон Степанович действительно был суховат и замкнут, впрочем, только снаружи. В душе он был очень сентиментален, стыдился этого и тщательно скрывал свою чувствительность. В одиночестве он мог всплакнуть, слушая Брамса.

Имелся у него лишь один «пунктик», вызывавший чувство досады у Матильды, – он был величайший аккуратист. По его мнению, каждая вещь должна находиться в раз и навсегда отведенном ей месте. Бывало, отсутствие обувной ложки портило ему настроение на весь день. Однако такое случалось не часто. Порядок в квартире был идеальным. Все блестело и сверкало. Матильда, хотя и не одобряла чрезмерной аккуратности мужа, тщательно следила за чистотой. Да, собственно, и беспорядок было некому устраивать.

• Предыдущая
• 35/151
• Следующая