Высоцкий - Новиков Владимир Иванович - Страница 78
- Предыдущая
- 78/110
- Следующая
В Голливуде они присутствуют на съемках фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк», где репетируют Лайза Миннелли и Роберт де Ниро. Потом Майк Медовой организует вечер Высоцкого, где его слушает добрый десяток звезд первой величины. И наконец – выступление в Лос-Анджелесском университете, для которого он даже приготовил маленькое вступительное слово по-английски.
В Нью-Йорке Марина и Высоцкий размещаются в квартире Барышникова, который устраивает им знакомство с самим Бродским. Двадцатого августа происходит эта историческая встреча.
Бродскому тридцать семь, пять лет назад эмигрировал. Диссидентом он по сути никогда не был, роль гонимого навязала ему власть, учинив над ним судебный процесс. Весь мир был возмущен тем, что молодого талантливого поэта обвинили в тунеядстве. Кстати, бессмысленно и безнравственно было само наличие такой статьи в советском уголовном кодексе: поэт ли, прозаик или вообще ничего не пишущий человек в принципе имеет право нигде не работать, ночевать под мостом и получать бесплатно миску супа в Армии спасения. Но дело не в этом, а в повышенном чувстве внутренней независимости – вот что раздражало в Бродском и тех, кто довел его до суда, и тех, кто потом создавал для него невыносимые условия.
Он – абсолютный авторитет в поэзии. Можно в принципе найти человека, не любящего, скажем, Пастернака, но усомниться в значении Бродского среди приличных людей не позволяет себе никто, хотя отнюдь не каждый в состоянии в его стихах разобраться. Давид Самойлов сравнивал его с Пушкиным и однажды сказал, что в отсутствие Бродского русская поэзия вообще всерьез рассматриваться не может. Многие сулят ему в недалеком будущем Нобелевскую премию. Встреча была назначена в небольшом кафе в Гринич-Вилидж. Когда они с Мариной к этому кафе приблизились, послышалась русская речь. Один из собеседников вдруг резко сказал другому «Вы мне неинтересны» – и шагнул им навстречу. Он и оказался Бродским. От кого же это он только что отделался? Да мало ли.
Посидели втроем в кафе, потом в маленькой квартире Бродского. Стихи Высоцкого он слушал внимательно, не обнаруживая собственных эмоций. Потом произнес что-то доброжелательное о рифмах, о языке – таким, наверное, и должен быть отзыв признанного мэтра. Сказал, что только что прослушанное гораздо сильнее, чем стихи Евтушенко и Вознесенского. Это Высоцкого не слишком обрадовало, ему такие вещи никогда не доставляют удовольствия. К тому же по части рифм и языка Евтушенко и Вознесенский не так уж слабы. Разница, наверное, все-таки в другом, но до вопросов философских с первого раза пока не дошли.
Потом Бродский прочел им собственное стихотворение, написанное по-английски, а на прощание подарил маленькую книжечку русских стихов с названием «В Англии». Такую же надписал для Миши Козакова и попросил передать ему в Москве (Козаков часто читает Бродского публично, не объявляя имени автора и приводя в восторг тех, кто знает, чьи это стихи) Марина считает, что встреча прошла замечательно и что отныне можно говорить. Бродский признал Высоцкого настоящим поэтом.
А propos, Пушкин хорошо знает поэзию Высоцкого. Не верите? Тогда слушайте. Приходит как-то Боря Хмельницкий с невысоким курчавым приятелем. Ведут они речь о билетах на вечерний спектакль. «Тебе на одного?» – Хмель спрашивает. А тот ему в ответ «высоцкой» строчкой, с едва заметным акцентом: «На одного – колыбель и могила».
Оказалось, это Майкл Пушкин из английского города Бирмингема. Знаток русской классики – от однофамильца своего и до…
Это лето оказалось богатым на песни. Из Америки в Европу привез три «сибирские» вещи. Две посвящены Вадиму Туманову и навеяны долгими с ним разговорами: «Был побег на рывок…» и «В младенчестве нас матери пугали…». Третья – веселая «Про речку Вачу и попутчицу Валю», написана от имени бродяги, «бича», заработавшего на приисках четыре тыщи и прокутившего их по дороге в Сочи.
По возвращении в Париж выступил на празднике газеты «Юманите»: «Спасите наши души», «Расстрел горного эха», «Погоня», «Кони привередливые». «Прерванный полет» спел по-французски, в переводе Мишеля Форестье. А через пару дней звонок из Москвы: Сева Абдулов попал в жуткую аварию в Тульской области. Высоцкий немедленно вылетает в Москву, оттуда едет в Тулу и самолетом привозит друга в столичную больницу.
Театральный сезон начинается бодро и весело – с прицелом на предстоящие гастроли:
Это – из обширного поздравления «Юрию Петровичу Любимову с любовью в шестьдесят его лет от Владимира Высоцкого». Каждый куплет заканчивается строкой «Скажи еще спасибо, что живой», иногда с вариациями. «Театр» в приведенной строфе произносится в один слог – «тятр», это сугубо актерское произношение в профессиональных разговорах. «Мастера и Маргариту» Министерство культуры на вывоз не утвердило, но «Гамлет» будет, а это – главное.
Тут же исполнился «полтинник» Олегу Ефремову, который семь лет назад был по высочайшему повелению изъят из «Современника» и назначен главным режиссером МХАТа, чтобы вытащить старейший театр из затяжного маразма. Дело оказалось непростым: Олег поставил конъюнктурную пьесу «Сталевары», чтобы бросить кость властям. Те кость проглотили, но развернуться Ефремову не дают, репертуар тщательно контролируют. У МХАТа огромная труппа, которую следовало бы основательно подчистить, но попробуй тронуть некоторых народных и заслуженных! Им и играть необязательно, главное – получать зарплату и числиться в академическом театре.
В поздравлении, спетом Высоцким на юбилее Ефремова, преобладает интонация сочувствия и понимания. Сравнивая два театра, он обыгрывает свое прошлое и шутя, играючи занимает мхатовскую сторону:
Стихи «на случай» всегда немного дурашливы, здесь можно как угодно слова выворачивать – вместо «разведданные» сделать «данные развед» и прочее. Больше всего смеются над каламбурами, понятными только узкому кругу. Автокатастрофа, в которую Сева Абдулов недавно попал, приключилась под городом Ефремовом, что просто напрашивалось на непритязательное обыгрывание:
В этом месте, конечно, Севины коллеги с хохоту поумирали. Но есть в незамысловатом приветствии и вполне серьезная мысль о том, что творческая конкуренция может и не перерастать в личную, человеческую вражду. МХАТ – первый театр по официальной иерархии, Таганка – неформальный лидер. Так уж сложилось, но места в художественном пространстве вполне достаточно для двух театров и двух режиссеров. Пусть каждый идет своим путем, а там…
Мхатовцы ответили просто шквалом аплодисментов – вот какова сила конкретного искусства! Может, и не надо мучиться над придумыванием сюжетов, изобретением символов и аллегорий, а просто зарифмовать кучу добрых слов о каждом из знакомых? В пушкинские времена все поэты друг другу писали комплиментарные послания и в итоге входили дружной чередой в историю… Ладно, это когда все достигнут юбилеев и сам с ними вместе состарюсь… А пока придется продолжить объективное освещение нашей не всегда приглядной действительности.
- Предыдущая
- 78/110
- Следующая
