Дорога - Олди Генри Лайон - Страница 21
- Предыдущая
- 21/44
- Следующая
– Петька рассказывал, – не сдавался нудный Андрюша. – Ходил он тут, ходил, смотрит – магнитофон лежит. "Панасоник". Он его взял, еще походил, ничего больше не нашел и вернулся.
– А кое-кто вообще не вернулся, – мрачно заметил Глеб. – И следов никаких.
Девочки теснее сбились в кучу.
– Ну что ты ерунду порешь?! – накинулся я на Глеба. – Мало ли что тебе понарассказывали! Вон Андрюхе Петька тоже лапши на уши навешал. Про магнитофон. До земли свисает.
Глеб обиделся и заткнулся.
– Мальчики, я боюсь, – Кристина действительно вся дрожала.
Я привстал, намереваясь погладить ее по плечу и сказать что-нибудь крайне мужественное – и наткнулся на ее взгляд. Такие глаза любят в видухе показывать. Побелев от ужаса, она смотрела сквозь меня – вернее, на то, что находилось у меня за спиной.
Вообще-то на реакцию я не жалуюсь. Резко опрокинувшись назад вместе с креслом, я уже намылился рубануть неведомого врага рукой через плечо, но треснулся затылком сначала о спинку проклятого кресла, потом об пол и мысленно обозвал себя идиотом. Бок у меня оказался измазан чем-то вроде мазута, я встал и увидел, как черная блестящая масса такого же мазута выползает из-под двери и растекается по комнате. Створки двери, кем-то из наших запертые на засов, затрещали, истерично закричала Броня – и я кинулся к рюкзаку. Ракетница оказалась сверху, я прислонился к стене и судорожно задергал спуск.
Серия зеленоватых вспышек возникла на месте двери, противно запахло нашатырем, палец на скобе моей самоделки онемел, – и когда я наконец разжал кулак, выяснилось, что дверь отсутствует напрочь, дверной проем обуглен, а остатки чадящего агрессивного мазута разбросаны по обгорелому паркету. Я убил его! Или я убил это…
– Откуда у тебя пушка? – Олег стоял в углу со стулом в руках. Я посмотрел на ракетницу. Передо мной был удобный гладкий пистолет с длинным стволом и окошечком чуть выше ребристой рукоятки. В окошечке горела цифра 815. С минуту я оторопело взирал на оружие, потом перевел взгляд на ребят…
– Надо пойти глянуть, что снаружи, – заявил Глеб, вылезая из узкого пространства между стеной и бывшей мебелью. – Может, там полно этой гадости…
– Пойдешь со мной? – пистолет-призрак удобно торчал за поясом, не мешая двигаться.
– Честно говоря, страшновато.
– А с оружием?
– У тебя в чувале что, арсенал?
– Нет, но сейчас будет, – кажется, я начал понимать. – Ты, Глебушка, постарайся сосредоточиться, представь себе что-нибудь поужаснее и начни мечтать об оружии. Что оно тебе позарез необходимо. Понял?
– Попробую…
Глеб опустился в кресло, закрыл глаза. Через минуту его правая рука начала подниматься, дернулись пальцы – и я даже не заметил, в какой момент появился большой пистолет с толстым стволом фаллической формы.
За спиной Глеба нервно захихикали, кто-то стал развивать идею сексуальной озабоченности, возник вопрос – чем он у Глеба стреляет?..
Насупленный Глеб, подавившийся при виде своего изобретения, поднял пистолет и пальнул в стену. Надо сказать, успешно. С грохотом полетели кирпичи, а когда осела пыль, стал виден пролом в стене метров двух в диаметре. Больше вопросов не было.
– Ну а теперь – пошли.
Снаружи никого не было. Туман разошелся, и шагах в двухстах были хорошо видны развалины еще одного дома и ржавые металлические конструкции.
– Посмотрим, что там?
– Давай…
– Только, Глебушка, сразу договоримся – я впереди, ты сзади, метрах в десяти. Чуть что – стреляй. Только не в меня. И кричи: "Ложись!"
– Ладно…
Минуты через три мы добежали до металлических конструкций. Это оказались фермы здоровенного моста. Интересная идея. Тут и речки-то нет… Сюр.
– Глеб, ты – направо, я – налево. Встретимся у тех кирпичей.
Осторожно раздвигая высохший бурьян, двигаюсь вперед. Мост как мост, бурьян как бурьян. Развалины как развалины. Ничего особенного.
В отдалении, из-за третьей фермы, возник озирающийся Глеб со своей пушкой. Я привстал на цыпочки и помахал ему. Глеб весьма неловко поднял руку, и бурьян рядом вспыхнул, треща и воняя. Я прыгаю за широкую стальную балку и откатываюсь в сторону. Надо мной вспыхивает огненный шар, по балке ползет расплавленный металл.
– Идиот, прекрати, это же я!..
Горят заросли. Третий залп сносит боковые крепления фермы. Я лежу в луже, вспоминая всех Глебовых родственников до седьмого колена. Отсюда отлично видна его голова и кусок плеча в облезлой куртке. Отлично видна. В прорезь прицела моего пистолета, удобного, с длинным стволом и окошечком над ребристой…
Мордой в лужу. Тупой, жаждущей крови мордой в холодную вонючую лужу, пока один вид спускового крючка не начинает вызывать у меня тошноту. Это же Глеб! Я ж с ним водку пил! Я же…
Ползу в обход. Куртку и брюки после всего придется выбросить, руки обросли липкой грязной коркой, шнурок на левом ботинке норовит развязаться. Неврастеник чертов!
Осторожно высовываюсь из-за очередной балки. Вот он, скотина, стоит в пол-оборота ко мне. Кладу оружие на балку, дабы не войти во искушение, и тихо встаю. Глеб меня не видит, я захожу сзади, один шаг, другой – и тут какая-то железяка радостно звякает у меня под ногами. С перепугу я опережаю обернувшегося Глеба, его секс-бластер летит в бурьян, и мы лихо шлепаемся навзничь. В следующий момент я слышу хриплое шипение, переворачиваюсь на спину и обнаруживаю над нами, метрах этак в пяти, малосимпатичную оскаленную слюнявую пасть с вызывающими уважение зубками.
Вообще-то на реакцию я не… Какая, к черту, реакция, когда все слова, которые я собирался выпалить Глебу, застряли у меня в глотке. Я поперхнулся и закрыл лицо руками. Или просто схватился за голову. Глеб привстал, и из его сжатого маленького кулака ударил тонкий прямой луч. Морда лопнула, заходясь истошным ревом, сверху хлынула густая болотная жижа, и я наконец-то потерял сознание…
– Рыжий, ты в порядке?
– Да-да, – забормотал я, не открывая глаз, – да, сейчас, ты его сжег, Глебушка, сжег, чтоб ты… жил сто лет, сжег все-таки…
– Сжег, сжег, сам дурак. Бери шинель, пошли домой. А где твоя пушка?
– Там, на балке лежит.
– А зачем ты ее там оставил?
– Чтоб тебя ненароком не спалить.
На лице Глеба отразилось такое детское искреннее недоумение и обида, что остальные пункты моей речи испарились сами собой. Я опустил глаза на до сих пор сжатый кулак Глеба, Глеб проследил мой взгляд и медленно разжал пальцы. На ладони лежала старенькая, хорошо мне знакомая газовая зажигалка. Так. Раз в сто лет и зажигалки стреляют. Газовые.
– Знаешь что, пошли-ка к нашим. Может, и дойдем.
Дошли на удивление тихо. Видимо, наш лимит был исчерпан. В окне второго этажа маячил злобный Андрюша со здоровенной автоматической винтовкой на плече. "Вооружились, – подумал я, – решили ребята – пробьемся штыками…"
– Они тут стреляли, – заметил вдруг Глеб, до того подавленно молчавший. – Вон пятно выжженное. И пролом новый в стене. Даже два.
Андрей в окне лихо клацнул затвором.
– Стой, кто идет?
– Очки поправь. Мы с Глебом.
– Стойте, где стоите.
– Ты что, сдурел?! Может, ты еще и стрелять будешь?!
– Сунетесь – буду. Обязательно.
– !..
– А какого черта вы сами в нас палить начали?!
– Мы? Когда?..
– Да минут десять назад.
Мы тупо уставились на имевшие место в фасаде дома рваные дыры с загнутыми обгорелыми краями.
– Двойники, – тихо сказал Глеб. – Марионетки.
Из одной дыры высунулся всклокоченный Олег.
– Пусть идут, – сказал он Андрею и снова исчез.
Андрей поднял свое орудие и направил на нас. Смею заверить, довольно точно. Сунув свое оружие за пояс и подняв, как дураки, руки, мы направились к дому. В дверях нас поджидали девочки.
– Все в порядке, – радостно завизжали они, – это Рыжий с Глебом, тихие, больше не стреляют…
Сверху спустился Олег. Из-за спины у него на метр высовывался длинный самурайский меч в лаковых ножнах с иероглифами. Пусти козла в огород… Он и раньше был помешан на всякой восточной экзотике.
- Предыдущая
- 21/44
- Следующая
