Абхазские сказки - Бгажба Хухут Соломонович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/82
• Следующая

Нарчхеу процедил вино через свои стальные усы и выпил. Он погладил их и почувствовал под рукой у правого уса лапку красной лягушки, а у левого — хвост красной змеи. Вытряхнул он их, но ничего не сказал нартам.

После пира захотелось всем доиграть в мяч. Но где его взяты1 Гунда Прекрасная взялась за дело: одной рукой она пряла, а другой сшивала шкуры ста быков; внутрь их она положила шкуры ста овец. Большой получился мяч, тяжелый!

Нарчхеу сказал:

— Подъем, являющийся уделом мужчины, пусть будет моей стороной, а спуск, являющийся уделом женщины, пусть будет вашей стороной.

Но играл ли Нарчхеу вверху или внизу, он все равно выигрывал, потому что нарты не могли сдвинуть с места мяч. После игры Нарчхеу сказал:

— Сто нартов, вы мне нравитесь. Я хочу с вами породниться. Отдайте за меня вашу сестру Гунду Прекрасную.

Кто может быть ей мужем лучше тебя? — сказали нарты. — Но она уже обручена с Хуажарпысом.

— Кто такой Хуажарпыс! — воскликнул Нарчхеу. — Ваша красавица-сестра должна принадлежать мне.

Он схватил Гунду с балкона, посадил впереди себя на седло и двинулся в путь. Тут младший брат Хмыша — Мыса стал звать на Помощь жениха сестры:

— Если сидишь, вставай! Если стоишь, беги! Твою невесту похитил Нарчхеу.

Горное эхо далеко разнесло его— слова, и достигли они до Хуажарпыса. Пустился он вдогонку за Нарчхеу и почти настиг его. Остановился могучий богатырь и сказал:

— Раз ты сумел догнать меня, стреляй первым.

Хуажарпыс натянул свой тугой лук и пустил стрелу. Нарчхеу

мизинцем отвел её в сторону, но наконечник все же срезал ему средний палец.

— Стреляй снова! — услышал Хуажарпыс голос соперника и пустил в него вторую стрелу.

На этот раз наконечник срезал у Нарчхеу еще один палец.

— Теперь стрелять мне! — воскликнул герой.

Первой же стрелой он повредил Хуажарпысу руку, а второй расколол пополам ему череп.

— Стой! — вскричал Хуажарпыс. — Я побегу к кузнецу Айнар-ижий, починю череп. Тогда еще поборемся,

Придерживая обеими руками расколотый череп, Хуажарпыс побежал к кузнецу. Айнар-ижий скрепил череп медным обручем и заклепал его железными клиньями.

Хуажарпыс снова очутился перед своим противником и, изловчившись, пустил в него стрелу, которая оторвала ему кисть. Но и одной рукой Нарчхеу выстрелил и убил наповал Хуажарпыса. Торопясь домой, Нарчхеу оставил тело Хуажарпыса непогребенным, и его склевали птицы.

Узнала мать Хуажарпыса о гибели сына и о том, что его тело не было предано земле и прокляла Иарчхеу:

— Как только ты со своей невестой достигнешь перекрестка семи дорог — превратиться вам обоим в камень и никогда не оторваться от земли.

Проклятье старухи сбылось. Между Кабардой и Апсны, в Акаламшкуакуара и поныне стоит скала, в которой, если вглядеться внимательно, увидишь коня с сидящими на нем мужчиной и женщиной. Не так еще давно всадник мог проехать между каменными ногами лошади, но постепенно конь, оседая, все глубже уходит в землю. Когда-нибудь земля его проглотит совсем.

НАРТЫ И ЕРЧХЬАУ

Нартов было семеро братьев. Самого младшего из них звали Сасрыква, среднего брата звали Хмыш, он сватался к сестре Ерчхьау — владетельного князя ацанов, но тот не выдавал ее за него. Сасрыква знал об этом, но не вмешивался.

Однажды Хмыш и Ерчхьау отправились вместе на охоту. На склоне горы они увидели оленей. Ерчхьау выстрелил и убил одного оленя. Хмыш обиделся и обратился к Ерчхьау:

— Ты знал, что мы, нарты, -из себя представляем. Тебе известно, что раньше нас никто ничего не делает, но почему же ты убил раньше меня оленя?

— Я не знал, что ты находишься поблизости, но иди сюда, я дам тебе товарищескую долю, — сказал ему Ерчхьау.

— Хаит, разве я возьму товарищескую долю из той дичи, что ты убил; неужели ты хочешь заставить меня сделать то, что никогда не делали нарты? — обиделся Хмыш.

Ерчхьау сказал:

— Хай, вы пустые нарты, кого же вы ставите ниже себя?

Хмыш подскочил к Ерчхьау и пригрозил:

— Я покажу тебе, безмогзлые мы или нет.

Затем он поддел мизинцем оленя, быстро содрал с него шкуру и, насадив ляжку на алабашу, двинулся.

Когда Хмыш вошел в нартский двор, его увидел Сасрыква, сидевший на балконе.

— Хай, несчастный, не ты же убил оленя, если б ты убил, тогда привез бы его шею и голову; да разве ты не знал, что мы, да привез бы его шею и голову; да разве ты не знал, что мы, нарты,

не берем товарищескую долю, ты опозорил нас.

— Этого оленя не я убил , его убил Ерчхьау. Когда я ему сказал: «Почему ты убил оленя раньше меня?», он мне ответил: «Как я отдам свою сестру за пустых нартов».

Услышав такое, разве Сасрыква удержался бы? Ерчхьау знал, что собою представляет Сасрыква, он знал, что Сасрыква ему не простит сказанные им оскорбительные слова и предупредил сестру чтобы она была бы готовой.

Оседлав своего араша, Сасрыква помчался к Ерчхьау. Пар, который вырывался из ноздрей араша Сасрыквы, подобно ветру, подул во двор Ерчхьау, и тот знал, что Сасрыква не минует его и ждал непрошенного гостя, открыв ворота. Сасрыква въехал во двор.

— Уаа, добро пожаловать, — приветствовал его Ерчхьау.

— К добру или не к добру, но я приехал, — ответил Сасрыква и прямо поднялся во дворец на своем араше.

— Куда ты меня посадишь, несчастный Ерчхьау? — спросил Сасрыква.

— Да буду я жертвой тебе. Если хочешь, я посажу тебя здесь или под тенью дерева.

Принесли скамью, Сасрыква сел, но она не выдержала его — сломалась, принесли другую, но и та раскололась, принесли третью, но и она подломилась под тяжестью Сасрыквы.

— Спусти мою лошадь и привяжи ее к коновязи! — предложил Сасрыква.

Ерчхьау подошел к коню, взял за уздечку и потянул, но разве араш послушался бы кого-нибудь, кроме Сасрыквы?!

— Ну, — крикнул Сасрыква, и его араш спрыгнул вниз.

— Теперь возьми и привяжи! — сказал Сасрыква, и Ерчхьау повел и привязал араша к коновязи.

— А что сказал ты Хмышу? — спросил Сасрыква.

— А что я мог сказать? Мы были вместе на охоте. Не видя его, я случайно убил оленя. Когда он спросил меня, почему я убил оленя, я ответил, что не знал, что он находился поблизости. А потом он мизинцем снял шкуру и забрал с собой половину оленьей туши.

— А что ты сказал еще? — допытывался Сасрыква.

— Я невольно сказал: «Пустые нарты», но этому слову я не придал большого значения; оно вырвалось у меня, — пытался оправдаться Ерчхьау.

— Иди сюда, — сказал Сасрыква и полонил Ерчхьау. А кто мог перечить Сасрыкве? Он увез и сестру Ерчхьау, усадив её на араша впереди себя. Так поступил Сасрыква с Ерчхьау.

УАХСИТ — СЫН НАРТСИТА

Жили сто братьев-нартов. У них был табун из ста кобыл с жеребятами. Каждый год по очереди один из братьев пас табун в долине реки Кубани. Когда очередь обошла всех, выступил молодой нарт Уахсит — сын Нартсита и попросил доверить ему пасти табун. Подумав, они дали согласие, но предупредили:

— Смотри, не переходи на ту сторону реки, где зеленеют поля с высокой травой. Этим пастбищем владеет великан-адау.

— Хорошо! — покорно сказал Уахсит, притворившись послушным.

Потом Уахсит, держа уздечку, подошел к табуну и крикнул:

— Если есть конь, достойный Уахсита, сына Нартсита, скачи ко мне!

И тотчас же подскакал к нему со ржанием молодой жеребец. По его статж и бегу видно было, что это подлинный араш.

Витязь оседлал его и погнал табун в долину реки Кубани. По ту сторону реки никого не было видно. Высокая зеленая трава колыхалась на ветру.

Уахсит отделил жеребят от кобыл и загнал их в бурную реку. Более слабых жеребят река унесла, сильные переплыли. Табун стал там пастись, а Уахсит лег под деревом и заснул.

Вскоре великан-адау увидел, что в его владениях пасется чужой табун. Удивленный адау воскликнул:

— Айт, что это! Кони по стати как будто нартские, но хозяева не посмели бы сюда их пригнать. Что за чудо?

Глядя на Уахсита, никто бы не сказал, что он наделен огромной силой.

• Предыдущая
• 18/82
• Следующая