Кровавый шабаш - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 4

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая

Похоже, действительно работа безумца. Из ушей не вынуты золотые сережки, золотая цепочка сорвана с шеи и отброшена в сторону. Явно маньяк. Серийный убийца, вспомнила она термин. Если серийный, то не было ли за последнее время аналогичных убийств? Скорее всего не было. Иначе майор обязательно сказал бы ей о них. Но маньяк обычно не ограничивается одной жертвой. Тогда нужно ждать следующую… Но почему Буянов обмолвился, что нужно разобраться с ее личностью?

– Уже прочитала? – удивился Буянов, увидев на пороге Женю, держащую в руках картонную папку.

– Тут всего три листочка.

– Выводы сделала?

– Похоже на работу серийного убийцы.

– Серийного убийцы? – Майор поморщился. – Не люблю этого термина. Нам только их не доставало. Мало нам Лифтера. Однако в серийного убийцу я не очень верю. Вполне возможно, что кто-то пытается толкнуть нас на ложный путь. Мол, изрезал все тело – значит, маньяк. Что-то тут не так.

– Вы сказали, что личность убитой…

– Вот-вот. Не такая она простая девушка была, эта самая Светлана Вержбицкая.

– А конкретно?

Майор насмешливо посмотрел на Женю:

– Конкретно узнай сама. Отправляйся по месту ее жительства, собери информацию.

– Зеленое шоссе, – спросила Женя, – где это? Всю жизнь прожила в Тихореченске, а никогда о таком не слыхала.

– На юго-западе. Возле кладбища. Там раньше довольно большой жилой массив был, но почти все снесли. Несколько домов всего осталось. Я тебя не обязываю каждый день являться в контору, однако два раза в день ты мне должна звонить. Если не позвонишь, значит, с тобой что-то случилось, и я начинаю поиск. Еще совет. Старайся не козырять, что ты из милиции. Проще представиться журналисткой, работницей собеса, да кем угодно. Выясни все, что сможешь, про эту Вержбицкую. Кто такая, чем занималась, с кем встречалась?.. Сегодня понедельник, 2 июня. Начало лета. Ах, лето! В отпуск хочется. Вот поймаю Косого – и в отпуск…

– А кто это, Косой?

– Это присказка у нас такая. Означает вроде как недостижимый результат. Ладно, Евгения, вперед! Три дня тебе хватит?

– Я надеюсь.

На Зеленое шоссе подвез на «Жигулях» бывший одноклассник. Он вроде бы случайно оказался перед ее подъездом, когда Женя вышла из дома в половине одиннадцатого утра. Женя знала, что Павлик – так звали одноклассника – неравнодушен к ней еще со школьной скамьи, но особого внимания на него не обращала.

– Куда спешишь? – спросил он.

Женя подняла глаза на высокого угловатого Павлика, потом перевела взгляд на машину:

– А что, можешь подбросить?

– В твоем распоряжении.

– На Зеленое шоссе…

– А зачем тебе туда? – спросил он, когда машина вырвалась на широкий проспект.

– Подружку навестить.

Дом, который она искала, обнаружить было довольно трудно – так разрослись окружавшие его деревья и кустарник. «Словно нарочно маскируют», – отметила Женя. Дом был трехэтажный, с двумя подъездами, и вид у него был запущенный. Штукатурка кое-где осыпалась, обнажив красные кирпичи.

«Двенадцатая квартира, видимо, находится во втором подъезде», – сообразила Женя и открыла тяжелую дверь. В подъезде было прохладно, царила необычная чистота, некая сиротская ухоженность. Нужная ей квартира была на верхнем этаже. Она почему-то крадучись поднялась по лестнице. Дверь украшала большая коричневая печать. Итак, квартира опечатана.

Она позвонила в соседнюю. Долго никто не открывал, потом послышались шаркающие шаги и раздался старушечий голос:

– Кого надо?

– Из собеса, – сообщила Женя, вспомнив наставления Буянова.

– Пенсию принесла, что ли? Ну наконец-то! Заждалась…

– Нет, я не пенсию… – смутилась Женя. – Я по другому вопросу.

– По какому же?

– Насчет вашей соседки.

– Какой еще соседки?

– Вержбицкой.

– Так ее убили.

– Я знаю. Да вы бы открыли!

– Нет уж, не открою! Из собеса она! Нечего врать! При чем тут собес?

– Может, все-таки откроете?

– Иди отсюда, пока в милицию не позвонила! Проходимцев развелось!.. Из собеса!..

Женя еще с минуту постояла в напрасном ожидании. Есть еще одна дверь. Хорошая дверь, обита кожзаменителем. Табличка с номером. Солидно. Она нажала кнопку звонка. Почти сразу щелкнул замок, и дверь приоткрылась, придерживаемая цепочкой.

– Здравствуйте, – осторожно сказала Женя, – я из милиции.

На этот раз она решила говорить только правду.

– Здравствуй, деточка, – кивнула ей благообразная старушка.

– Мне нужно поговорить с вами. Меня интересует личность вашей бывшей соседки Вержбицкой.

– Несчастной Светочки? Ну конечно. А позвольте?.. – Старушка вопросительно посмотрела на Женю.

Она достала из сумочки свое временное удостоверение и подала его старушке. Та, держа картонный квадратик перед носом, близоруко вглядывалась в него, потом в сомнении посмотрела на Женю:

– Что ж, заходи.

Женя переступила порог и внимательно посмотрела на обитательницу квартиры. В ней было что-то кукольное. Сверкающие серебром мелко завитые волосы, блестящие голубенькие глазки, губки сердечком, яркий румянец на щеках. И шелковый халат – по черному фону ярчайшие розы, желтые и пунцовые.

Комнатка, куда она вошла вслед за старушкой, являла собой как будто домик куклы Барби. Оборочки, рюшечки, воланчики… Сборчатые занавески, словно старинные панталоны. На стенах живого места нет, все завешано небольшими картинами, фотографиями в рамках, гравюрками.

– Садись, деточка, вот сюда, на диванчик. – Старушка прямо-таки втиснула Женю в крошечную кушетку на гнутых ножках, сама уселась напротив в такое же крохотное креслице. – Так что тебя интересует?

– Соседка ваша бывшая. Та, которую убили.

– Светочка Вержбицкая? – Старушка удрученно покачала головой. – Времена нынче страшные. Если уж таких очаровательных девиц отправляют на тот свет, я и не знаю, что сказать. Ведь это ангел был. Воздушное создание. Сильфида. Вы тоже ангел. Но земной, осязаемый, а она… – Старушка достала из кармана халата носовой платок и осторожно промокнула им сначала один глазок, потом другой. – С таких вот пор ее знала. – Она показала ладонью, с каких именно пор. – Можно сказать, она выросла на моих глазах.

– Она что же, здесь с самого детства жила?

– Здесь проживали ее дедушка и бабушка, а родители обитали в других местах. Так как они между собой, мягко говоря, не ладили, Светочка большую часть времени проводила в этом доме. Когда дедушка и бабушка отдали богу душу, эта квартира досталась ей.

– А родители?

– След отца потерялся, а мама ее – эффектная была женщина – покинула этот свет вслед за своими близкими, нужно сказать, очень достойными людьми. Дедушка ее, Морис Морисович Фурнье, из обрусевших французов был. Работал директором кондитерской фабрики. Наш дом когда-то принадлежал кондитерской фабрике… И большинство его обитателей трудились именно там. В том числе и я. Довольно оживленный уголок когда-то был, а теперь остались одни старики вроде меня. Мама Светочки, я вам без обиняков доложу, была довольно ветреной особой – видимо, сказывалась французская кровь. Светочка почти постоянно проживала здесь. Окончила иняз местного пединститута два года назад.

– А где она работала?

– Я не спрашивала, неудобно как-то. Бестактно. Если сама не находит нужным сообщить… Но, очевидно, где-то служила. Возможно, в какой-нибудь нынешней фирме. Ее частенько доставляли домой дорогие иностранные автомобили.

– А мужчины?

– Помилуйте, она была девушкой очень строгих правил. Нет. Мужчин здесь не наблюдалось. Во всяком случае, я не видела.

– Кто, по-вашему, ее убил?

– Ах, откуда я знаю! – Старушка всплеснула пухлыми ручками.

– А как ее хоронили? – неожиданно для себя спросила Женя.

– Вот не знаю. Из морга сразу отвезли в крематорий. Родных-то у нее, бедняжки, не осталось. Говорят, все организовала фирма, в которой она служила.

– Может быть, вы все-таки кого-то подозреваете?

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая