Страх и трепет - Нотомб Амели - Страница 2

• Предыдущая
• 2/25
• Следующая

К вечеру было бы мелочным полагать, что ни одно из моих знаний, благодаря которым меня приняли на работу, не послужили мне. В конце концов, я хотела работать на японском предприятии, и я добилась своего.

Первый день на работе показался мне замечательным. Потом я убедилась, что именно таким он и был.

Я всё ещё не понимала, какова была моя роль на этом предприятии, и мне было всё равно. Кажется, на господина Саито моё присутствие действовало угнетающе, но меня это не волновало. Я была очарована своей коллегой. Ради одной дружбы с ней я согласна была оставаться по десять часов подряд в стенах компании Юмимото.

Матово-белый цвет её лица был в точности таким, о котором говорил Танидзаки. Фубуки в совершенстве воплощала японскую красоту, поражал лишь её рост. Лицо, венчавшее её долгий силуэт, было подобно «гвоздике древней Японии», символу благородной девушки прошедших времён. Ему было суждено царить над миром.

Юмимото была одной из самых крупных компаний мира. Господин Ханеда руководил отделением Импорта-Экспорта, который покупал и продавал всё, что существовало на планете.

Импортно-экспортный каталог Юмимото был титанической версией стихов Превера2 : от финского эмменталя3 до сингапурской соды, мимоходом через канадское оптическое волокно, французские покрышки и тоголезский джут, всё было охвачено каталогом.

Деньги в Юмимото превосходили человеческое воображение. Начиная с некоторого нагромождения нулей, суммы покидали мир чисел и переходили в область абстрактного искусства. Мне было интересно, был ли в компании индивидуум, способный обрадоваться выигрышу в сто миллионов йен или оплакивать потерю этой же суммы.

Служащие Юмимото, так же, как и нули, приобретали своё значение, только стоя позади других цифр. Все, кроме меня, потому что я не достигала даже значения нуля.

Шли дни, а от меня до сих пор не было никакой пользы. Но меня это совсем не тревожило. Казалось, обо мне забыли, и в этом была своя прелесть. Сидя за своим столом, я читала и перечитывала документы, которые мне дала Фубуки. Они были чудовищно неинтересны, за исключением одного, в котором перечислялись служащие Юмимото: там были вписаны фамилии, имена, дата и место рождения.

Сами по себе эти сведения не содержали ничего завораживающего. Но когда голоден, то и краюшка хлеба выглядит аппетитно: в состоянии бездействия и поста, в котором находился мой мозг, этот список показался мне столь же пикантным, как какой-нибудь журнал скандалов. По правде говоря, это было единственным документом, который я понимала.

Чтобы иметь вид работающего человека, я решила заучить список наизусть. В нём было около сотни имён. Большинство служащих состояло в браке и имело детей, что усложняло мою задачу.

Я зубрила, склоняясь над папкой, потом поднимала голову, чтобы повторить про себя. Всякий раз, отрываясь от папок, я видела Фубуки, сидящую напротив.

Господин Саито больше не просил меня писать писем Адаму Джонсону, да и никому другому. Впрочем, он вообще не просил меня ни о чём, кроме чашки кофе.

Каждый, кто впервые приходит на работу в японскую фирму, начинает с осякуми — «почтенной чайной церемонии». Я отнеслась к этой обязанности тем более серьёзно, поскольку это было единственным делом, порученным мне.

Очень быстро я узнала привычки моих коллег: чёрный кофе господину Саито в восемь тридцать. Господину Унадзи кофе с молоком и двумя кусочками сахара в десять часов. Господину Мидзуно стакан кока-колы через каждый час. Господину Окада английский чай, слегка разбавленный молоком, в семнадцать часов. Для Фубуки — зелёный чай в девять часов, чёрный кофе в двенадцать часов, зелёный чай в пятнадцать часов и завершающий чёрный кофе в девятнадцать часов. Каждый раз она благодарила меня с обворожительной вежливостью.

Это скромное занятие оказалось первым шагом в череде моих злоключений.

Однажды утром господин Саито объявил мне, что вице-президент принимал в своём офисе важную делегацию из дружественной фирмы:

— Кофе на двадцать персон.

Я вошла к господину Омоти со своим большим подносом и исполнила все наилучшим образом: я подавала каждую чашку с подчёркнутым смирением, бормоча самые изысканные фразы, опуская глаза и кланяясь. Если бы существовал орден за заслуги в осякуми, я по праву могла претендовать на него.

Несколько часов спустя делегация удалилась. А потом раздался грохочущий голос огромного Омоти:

— Саито-сан!

Я увидела, как господин Саито подскочил и, мертвенно побледнев, побежал в логово вице-президента. За стеной раздались вопли толстяка. Нельзя было понять, о чём шла речь, но видимо это было что-то не слишком приятное.

Господин Саито вышел с искажённым лицом. Я почувствовала глупый прилив нежности к нему, думая о том, что его вес составлял третью часть от веса его противника. И тут он сердито позвал меня.

Я последовала за ним в пустой кабинет. Он заговорил, заикаясь от гнева:

— Вы поставили в глубочайше неловкое положение делегацию дружественной фирмы! Вы подавали кофе, выражаясь так, будто вы владеете японским в совершенстве!

— Но я не так уж плохо им владею, Саито-сан.

— Замолчите! Как вы смеете оправдываться? Господин Омоти очень сердит на вас. Вы создали отвратительную обстановку на совещании сегодня утром. Как наши партнёры могли чувствовать себя непринуждённо в присутствии белой, которая понимает их язык? С этого момента вы больше не говорите по-японски.

Я посмотрела на него с удивлением:

— Простите, что?

— Вы больше не знаете японского языка. Ясно?

— Но, в конце концов, компания Юмимото наняла меня именно за знание вашего языка!

— Мне всё равно. Приказываю вам больше не понимать японского.

— Это невозможно. Никто не смог бы подчиниться подобному приказу.

— Подчиниться всегда можно. Это то, что западные умы должны были бы понять.

«Ах, вот вы о чём», подумала я, прежде чем ответить:

— Вероятно, японский мозг и может заставить себя забыть какой-то язык. Западный мозг на такое не способен.

• Предыдущая
• 2/25
• Следующая