Точка перехода - Злотников Роман Валерьевич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/73
• Следующая

Но кто и когда заманивает в ловушку чем-то незначительным, ненужным или неинтересным? Оказалось, это еще не всё. Сразу после этого Черный принял решение закрыться. Поскольку кольца для защиты, по словам Иванки, уже стало недостаточно, нужно было попробовать нечто более сильное. И он неохотно, поскольку понимал всю опасность, решил совершить ритуал с могильной землей. Поэтому четыре ночи назад Черный и Шаман, которому он тоже как-то помог с ритуалом, когда тот ждал рождения ребенка и собирался на какое-то время отойти от всякой мистики и зон, двинулись на Литовский вал. Черный очень не любил это кладбище, но именно поэтому с его землей должно было получиться лучше всего. Их взаимное неприятие, негатив, должны были создать такую разность потенциалов, которая наполнит созданную стену энергией, укрепив ее и сделав совершенно непроницаемой для магического воздействия.

– Понимаете… произошло нечто… Не знаю, возможно, даже вы сочтете меня сумасшедшей, но вы единственный, кому я могу рассказать это с надеждой, что этого не произойдет. – Татьяна вытащила из сумочки сигареты и нервно прикурила. – Это произошло несколько дней назад. Как мне кажется, у мужа начались проблемы. Какие – я пока не знаю. Не с бизнесом… То есть с бизнесом, похоже, тоже, но это, как мне кажется, самые меньшие из его проблем. Просто последний раз он вернулся из деловой поездки в Москву очень нервным… Я, конечно, заметила, но вначале не придала особого значения. Ну, подумаешь, из-за чего можно нервничать! Но вечером, когда муж был в кабинете, я внезапно услышала резкий стук. Я сидела в гостиной за своим компом. У нас дома два компьютера, поскольку муж не разрешает мне пользоваться своим. Я общалась в Интернете, так что не сразу отреагировала. Но спустя несколько мгновений услышала звон, как будто бьется стекло. Тогда я встала и решила посмотреть, что происходит, поскольку мне показалось, что звон раздался из комнаты мужа. Когда я отворила дверь, муж сидел в кресле и смотрел на стену, на которой расплывалось большое мокрое пятно. А внизу, под стеной, валялись осколки бутылки. Судя по остаткам этикетки, это был виски, дорогой виски – «Чивас ригал» двенадцатилетней выдержки. Муж к нему пристрастился и частенько покупал в «Duty free», a если мы долго никуда не ездили, то и просто в элитных винных… – Татьяна замолчала и глубоко затянулась сигаретой. Черный тоже молчал. Если человек и так рассказывает все, что нужно, не стоит сбивать его с настроя глупыми вопросами.

– Я лишь успела сделать шаг, как он глухо произнес: «Уйди…» Я остановилась, но не послушалась его и спросила: «Что случилось?» Тут он заорал: «Уйди, кому сказано!» Он был так страшен в этот момент – всклокоченный, глаза бешеные, налитые кровью, – что я пулей выскочила из его кабинета. Но не успела сесть и попытаться хотя бы чуть-чуть успокоиться, как он сам появился из кабинета и приказал мне идти с ним. Мне надо было через полчаса забирать сына от матери, о чем я попыталась ему напомнить, но он сказал: «Подождет!» и, открыв входную дверь, остановился, сверля меня бешеным взглядом. И я не рискнула ему перечить.

Татьяна снова затянулась, но тонкая сигаретка с ментолом уже почти догорела, поэтому затяжка оказалась совсем короткой. Молодая женщина досадливо сморщилась и, нервно достав следующую сигарету, торопливо прикурила ее.

– Мы поехали в Литву. Не знаю, чего он хотел там сделать, но ему не удалось. Когда мы добрались до места, он куда-то ушел, оставив меня сидеть в машине, но вернулся довольно быстро, буквально через пять минут в еще большем раздражении. Сел в машину и с такой силой хлопнул дверцей, что стекла зазвенели. Потом произнес что-то вроде: «Совсем закрыт, не подберешься…», после чего похлопал себя по карманам и вытащил кисет с травой. То есть я потом поняла, что это трава, когда он начал делать самокрутку, а сначала я даже и не сообразила. Я была в полной прострации, понимаете?

Черный снова кивнул.

– Он сделал самокрутку и, протянув мне, предложил: «Хочешь?» Но я была в таком ужасе, что не смогла ничего сказать, только помотала головой. Тогда он прикурил сам и завел двигатель. – Татьяна затянулась, но как-то судорожно; похоже, она подходила к кульминации своего рассказа. – Мы тронулись… Вы знаете, что он и так водит как сумасшедший, но в тот раз… Вы ездили в Литву, Антон? Я имею в виду, через Куршскую косу?

– Да, – однозначно ответил Черный.

– Тогда вы знаете, что путь занимает два с половиной – три часа, в зависимости от очереди на границе. Так вот, мы доехали меньше чем за полтора! Я вцепилась в ручку дверцы и уперлась ногами в пол. Ну, вы же знаете эту дорогу – там сплошные повороты. Он гнал так, что несколько раз колеса буквально повисали в воздухе. И где-то на середине пути он свернул еще одну самокрутку, причем на ходу, даже не останавливаясь, и снова предложил: «Хочешь?» И я вцепилась в нее, как в спасательный круг, потому что поняла, что если не смогу хоть как-то отвлечься, точно двинусь. Но когда я затянулась, стало еще хуже. Я не знаю, что это была за трава, но меня отчего-то так повело… Я вдруг увидела, как у него вокруг головы сгустилось что-то черное, такое облако, вернее марево, а черты лица поплыли, превращаясь во что-то ужасное. Я стиснула зубы, чтобы не закричать, а он внезапно развернулся ко мне, хотя мы продолжали нестись по той извилистой дорожке, и ухмыльнулся…

Татьяна сделала еще одну затяжку и воткнула сигарету в пепельницу, хотя невыкуренной оставалась еще треть, после чего подалась вперед и, упершись локтями в стол, посмотрела прямо в глаза Антону:

– Когда мы добрались до Калининграда, он остановил машину на каком-то заброшенном пятачке у пятиэтажек. «Ну что, – спросил он меня, – ты готова?» – «К чему?» – спросила я, а сама просто дрожала от страха. «Отвести меня туда». – «Куда?» Но он не ответил. Его взгляд словно ушел внутрь. Он пробормотал: «Он закрылся. Я не выполнил порученное. Я не смогу уйти…» А потом снова посмотрел на меня. «Ты готова. Не сопротивляйся…» Я начала задыхаться. Но затем вдруг мой взгляд зацепился за окна пятиэтажек. Вечерело, в окнах начал зажигаться свет. И несколько окон загорелись в виде креста. Я зацепилась взглядом за этот крест и… начала молиться. Не бормотать молитву, нет. Я даже вспомнить не могу, чего я там бубнила, да и бубнила ли или вообще шептала про себя, но это было… по-настоящему. Это была молитва! Теперь я знаю, что это такое. – Она замолчала.

Черный подождал с минуту, а затем мягко спросил:

– И все закончилось?

Татьяна ответила не сразу. Как видно, главное она уже сказала, точнее, то, что считала главным для себя. Но пока она не призналась, зачем звонила ему полтора часа назад. Нет, Черный и так был не в обиде. Он узнал очень многое, в том числе то, что касалось его самого! Но поскольку Татьяна пока не спросила совета, ясно было, что это еще не конец.

– Нет, не сразу. Мне стало как-то легче. Он, видно, почувствовал это и завертел головой. А увидев крест, расхохотался. И начал кричать что-то типа: «Твой Бог тебе не поможет! Я могу тебе сказать, с какой высоты я смотрю на него…» Но я не сдавалась. И постепенно оцепенение начало проходить. Я начала понемногу контролировать себя. Начала его уговаривать. Просила позвонить сыну. Говорила, что люблю его, что готова идти с ним, но не в эту ужасающую черноту, а в свет.

Что готова искать с ним свет и идти туда… Говорила много. Сейчас уже и не помню что. Главное, что это окончательно ушло. Вы, понимаете, что я вам хочу сказать, Антон: мой муж – не человек! – Она замолчала.

Черный тоже молчал. Так они некоторое время и сидели, глядя друг на друга. А затем Татьяна еле слышно произнесла:

– Что мне делать, Антон, что мне делать?..

Черный, уже давно зная, какой вопрос она должна задать, вытащил из рюкзака карты Таро. После Египта они заняли свое место в его «тревожном» рюкзаке. Быстро перетасовав колоду, он положил карты на стол. Зачем строить догадки, когда всегда имеется возможность спросить у судьбы? И пусть она далеко не всегда дает понятный ответ, зато за сам вопрос никогда не наказывает…

• Предыдущая
• 62/73
• Следующая