Особо опасные преступники: Преступления, которые потрясли мир - Глобус Н. В. - Страница 90

Дважды переговоры с ним вел министр внутренних дел Абхазии Ковальчук.

В марте 1973 года состоялась еще одна встреча: на этот раз Хурцилава вместе со своим «телохранителем» предстал перед тогдашним начальником первого отдела Управления уголовного розыска МВД Грузии Бала-вадзе.

Переговоры длились 12 часов. Балавадзе предложил ДУРУ сдаться, пообещав, что его не посадят в тюрьму больше, чем на 10 лет. Этот договор был бы в силе, если бы выяснилось, что за время, пока Хурцилава находился в розыске, он не совершил не одного тяжелого преступления. Дуру долго обдумывал это предложение.

Будучи уверенным, что правоохранительным органам не многое известно о его «приключениях» в период нахождения в розыске, Хурцилава сказал Балавадзе о том, что ничего противозаконного за этот период он не совершал.

«Если это действительно так, то ни тебе, ни твоему брату никто больше 10 лет не присудит», — пообещали ему.

И он сдался...

После того как следователь прокуратуры положил перед ним «дело» с фактами, подтверждающими его участие в кровавых делах, Дуру, почувствовав приближение «высшей меры наказания», очень изменился: исчезла привычная самоуверенность, уступившая место неуправляемой агрессивности. Следователи не рисковали заходить к нему на допрос поодиночке. Дуру категорически и настойчиво отрицает все обвинения, старается убедить следствие в абсурдности этого «дела»: «Если я убил Ломсадзе, неужели я по своей воле пришел бы и сдался вам!»

Страх смерти, приближение которой, наверное, подсознательно чувствовала эта психопатическая личность, довел его до ужасно возбужденного состояния. Очевидцы рассказывают, как он пытался взять себя в руки, обуздать и успокоить себя, чтобы не натворить такого, что усугубило бы его и так очень тяжелое положение.

Не один раз видели, как Дуру, сделав себе на груди ^- многочисленные порезы, собственноручно сыпал туда соль. «Это меня очень успокаивает», — часто повторял он.

До того как приговоренного к расстрелу Дуру Хурцилава посадили в специально для него приготовленную (смонтированную и до половины закопанную в землю) камеру (из обычной камеры он наверняка бы сбежал), очевидцы стали свидетелями еще одного эпизода:

В кабинет к начальнику Тбилисского изолятора № 1 ворвался взъерошенный Хурцилава, бросил на стол толстую веревку и, заложив руки за спину, возбужденно прокричал: «Быстро завяжи мне руки, быстро». «В чем дело, Дуру, что с тобой?» — удивился начальник, но когда Дуру повторил свой приказ, встал и накрепко завязал ему руки. Через несколько минут, успокоившись и отдышавшись, Хурцилава сказал: «Я был в таком состоянии, что если бы мне не завязали руки, все разнес и разбил бы вдребезги».

...Судья и заседатели сами пришли к нему в тюрьму и из маленькой форточки запертых дверей зачитали ему приговор — высшая мера наказания, расстрел.

О чем думал, что вспоминал он в последние дни своей жизни, знает только Всевышний...

На расстрел его не смогли вывести, так как Дуру пригрозил задушить каждого, кто войдет в камеру.

Говорят, что запустили в камеру собак, но он задушил их. Пустили газ, но безрезультатно...

Одно, не вызывает сомнений: стреляли в него прямо в камере. Так все и закончилось...

(Г. Липартелиани, В. Джинчарадзе. Кавказский детектив, или Документальные факты из жизни известного преступника.)

На востоке Ульяновской области при впадении р. Мелекесс в Большой Черемшан (левый приток Волги) расположен современный город Димитровград. До 1972 года он носил старинное название Мелекесса.

11 декабря 1936 года в этом городе произошло убийство заслуженной учительницы Марии Владимировны Прониной, возвратившейся в родной город из Москвы с VIII Чрезвычайного съезда Советов.

М. В. Пронина учительствовала почти три десятилетия в одной из мелекесских школ. Ее знали в городе все, как говорят «от мала до велика», ее любили дети и родители, которые сами в прошлом были ее учениками. Редко кто, встретив на улице М. В. Пронину, не здоровался с ней. Тем более всех поразило, а точнее сказать ошеломило злодейское убийство всеми уважаемой учительницы.

От Куйбышева до Мелекесса в купе с Прониной ехала некая Овчинникова.

Поезд в Мелекесс прибыл в десятом часу вечера, по местным условиям это было уже позднее время. Никто Пронину не встречал и вдвоем с Овчинниковой они направились в город. Дорога, хотя и была знакомой, но проходила по темным, глухим и уже пустынным в это время улицам. Когда спутницы дошли до Больничной улицы, неожиданно из ночного мрака выплыли три мужские фигуры. Их лица в темноте разглядеть было невозможно. Овчинникова бросилась бежать, и бандиты настигли Пронину, которая несла чемодан, и стали ножом наносить ей раны. Вначале у нее еще были силы кричать, но скоро она замолкала. Всего Прониной было нанесено девять ножевых ран. При первой возможности Овчинникова попыталась позвать, кого-нибудь на помощь, и на ее стук из дома, находившегося недалеко от места происшествия, вышел учитель Тиунов, которого подняли с постели. Когда люди с зажженными фонарями пришли к месту совершения преступления, было уже поздно — Пронина скончалась.

С самого начала расследование этого убийства натолкнулось на большие трудности, так как работники местных органов следствия и уголовного розыска, во-первых, не нашли на месте преступления никаких следов и, во-вторых, им уже давно не удавалось навести порядок в городе — убийства и ранения не были редкостью в Мелекессе, а лиц, их совершавших, не находили. Бандиты чувствовали себя настолько спокойно, что не пытались скрываться.

Шла вторая неделя, но вопрос о том, кто убил Пронину, оставался открытым. Отпало предположение, что Овчинникова являлась сообщницей убийц, оказались несостоятельными и другие версии относительно лиц, прямо или косвенно причастных к убийству.

20 декабря 1936 года в Мелекесс прибыла группа квалифицированных московских криминалистов.

Прежде всего выяснилось, что следы преступления все же имеются (так как преступлений, которые не оставляют следов, вообще не существует). Прежде всего следами являлись характерные особенности ран, нанесенных Прониной. Все входные отверстия были очень узкими, но очень глубокими. Характер ран позволил составить обоснованную версию об орудии убийства. К следам, в широком их понимании, относилось и само место, избранное преступниками для нападения, находящееся вблизи вокзала и кладбища.

Повторный осмотр места убийства, к сожалению, как это бывает, не принес результатов, но он позволил мысленно воссоздать картину убийства, представить, откуда убийцы появились и куда они могли уйти. Что касается материальных следов, то если они были, то время и люди их невольно уничтожили: за истекшие с момента убийства дни любопытных людей на месте происшествия побывало немало.

Московские криминалисты отчетливо понимали, что для пользы дела необходимо произвести эксгумацию трупа т. е. извлечь его из могилы и произвести повторное вскрытие. Но этому мешало то, что на могиле Прониной был установлен своеобразный торжественный караул из представителей общественности, школьников и родственников. Эксгумацию они восприняли бы как осквернение ее памяти. Таким образом, пришлось примириться с невозможностью произвести данное следственное действие.

Встал вопрос, как вести следствие? То, что в старину называлось повальным обыском, т. е. допрос всех знавших погибшую, ничего нового дать не мог. Личность погибшей была известна достаточно хорошо. Следовательно, нужно было искать возможности для установления личности преступников. Здесь помог известный криминалистам метод — modus operandi, т. е. изучение способа совершения преступления. Оперативные работники и следователи, строя версию о возможных преступниках, рассуждали следующим образом: преступников было трое; это, очевидно, не случайная группа, а, скорее всего, группа организованная, имеющая своего главаря. Если это предположение является правильным, то правильным, вероятно, будет и то, что группа действовала, по всей видимости, не впервые и, вероятнее всего, преступники вооружены не только ножами, но и огнестрельным оружием. Поскольку в данном случае убийство совершено колющим оружием с острыми краями, необходимо изучить все те случаи, когда за последние год-два в Мелекессе были совершены убийства или ранения аналогичным способом.