Говорящий ключ - Кирюшкин Виктор Владимирович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/69
• Следующая

— Не то. Чутьем угадываю: не то! Много на своем веку пришлось разных ключей видать — и золотоносных, и пустых. Ниже по реке надо искать, ниже. Здесь нет настроения работать.

Настроение бурового мастера повысилось, когда вернулась поисковая партия, и Воробьев объявил о переходе на самый дальний из вновь открытых ключей. Этот ключ имел наиболее ясные признаки золотоносности. Сборы были недолги. Погрузив имущество на плоты, экспедиция проплыла по спокойной реке до устья нового ключа. Здесь река была уже быстрее, а горы подступали ближе.

— Там, дальше, — махнул рукой Большаков, — вниз по реке сопки совсем сходятся. Река сквозь щель бежит, ревет, пробиваясь через пороги. Перед порогами тоже ключ есть, в заливчик впадает.

— Доберемся и до того ключа, дай только срок, Кирилл Мефодиевич, — ответил Воробьев.

Большаков с Виктором и Саней тоже сделали порядочный круг вверх по реке и тайгой. Охотничья команда, как полушутя-полусерьезно стали называть их в экспедиции, разыскала место, где неведомые люди жгли костер. От опытного следопыта Большакова не укрылись самые малейшие подробности пребывания людей. Он нашел место, где причаливал плот, и по следам обуви определил, что одним из них был Марченко. Старатель перед уходом из экспедиции починил свои ичиги, подшив их толстой дратвой. На прибрежном песке остались отпечатки его следов. Второй, не знакомый Большакову человек, носил солдатские сапоги. О нем проводник ничего не мог сказать, кроме того, что он уже пожилой, но еще достаточно сильный человек.

— Кандыба! — вспомнил Воробьев второго старателя, ехавшего с ним на халке. Сопоставив все известные факты: пропажу инструментов, продовольствия, обрывка библии с планом Ивана Жаркова, поджог таёжки, геолог пришел к выводу, что все это дело рук Марченко и его партнера. Ему стало ясно, что старатели отправились к Говорящему ключу и теперь хищнически моют золото. По-видимому, этот ключ находился где-нибудь за порогами, иначе Марченко опасался бы разведчиков. Воробьев решил накрыть преступников в их лагере. Он знал, что Марченко и его компаньон, охваченные стяжательской жадностью, потеряли всякую осторожность и это существенно облегчало их поимку.

На новом ключе быстро оборудовали стан, и опять началась будничная работа. Как и на Светлом, наметив вместе с Юферовым места бурения, Воробьев отправился в тайгу.

— Мы доберемся до сопки Дунгар, — объяснил он свой план Муравьеву и Нине, которые шли с ним, — поднимемся на ее вершину. Оттуда, наверное, вся эта местность видна как на ладони. Нанесем все, что можно, на карту и пойдем на поиски этих негодяев. Продуктов брать на неделю... с запасом.

— Охотничья команда пойдет тоже, — заметил Большаков.

— Вам-то туда зачем забираться?

— Посмотрим, где озеро есть. Скоро гуси полетят, бить будем, скрадок устроим на озере, — ответил Большаков уклончиво.

— До гусей еще далеко.

— Барана в горах поищем. Жирный сейчас. Здесь, близко, кроме глухаря да рябчиков, другой дичи нет. Мясо надо.

Против этого Николай Владимирович возразить не мог. Прокормить большую артель рябчиками да глухарями действительно трудно. Геолог, конечно, не мог думать, что проводник, окончательно убедившись что за люди проплыли, крадучись, мимо стана, решил найти Марченко.

Перед выходом со стана Николай Владимирович долго разглядывал сопку Дунгар в бинокль. Ее очертания очень походили на что-то знакомое, будто он видел эту гору когда-то давно. Воробьев задумался и вдруг вспомнил: «Да это Ключевская сопка на Камчатке... действующий вулкан, знакомый еще по школьным учебникам».

— Вулкан! — невольно воскликнул он.

— Где вулкан? — спросил Юферов.

— Эта сопка — потухший вулкан. Постойте-ка, я читал об этом.

Николай Владимирович прикрыл глаза рукой и произнес, точно читая книгу: «Побережье Охотского моря и располагающаяся на его восточной окраине гряда Курильских островов характеризуются современным и древним вулканизмом. Остатки древней, давно потухшей цепи вулканов тянутся на большом расстоянии вдоль западного побережья моря в пределах хребта Джунгар, а также прибрежного хребта...» — Он опустил руку.

— Теперь ясно, сопка Дунгар — древний потухший вулкан. Много тысяч лет назад, еще до ледникового периода, когда здесь было тепло, бродили динозавры, диплодоки, эта гора дышала огнем, выбрасывая потоки расплавленной лавы. Что же, поднимемся на ее вершину... Это интересно.

— Захватите с собой прочную веревку, — посоветовал Антип Титыч. — Может быть, в кратер придется опуститься.

— Кратер, очевидно, давно завален обрушившимися стенами, а веревку все же возьмем... на всякий случай, — согласился Воробьев. — Подъем, вероятно, очень крутой, придется помогать друг другу.

Путь к сопке оказался трудным. То и дело приходилось преодолевать целые завалы полусгнивших деревьев, лежавших на земле, пробираться сквозь сплошные заросли стланика, переходить через небольшие, но болотистые мари. К вечеру, порядочно устав, поисковая партия и охотники вышли к склону сопки, оказавшемуся довольно отлогим, но заросшим стлаником. Это кустообразное дерево ползло по земле, выбрасывая вверх упругие ветви. Заросли стланика поднимались почти на одну треть сопки и оканчивались ровной линией, словно проведенной человеческой рукой. Выше сопка была голой. Лишь кое-где в расселинах виднелись отдельные островки зелени.

Шедший в голове цепочки Большаков вдруг остановился и молча показал под ноги. Геолог увидел узкую тропинку, протоптанную каким-то животным. Тропинка местами была усыпана черным «горошком» помета.

— Косули дорожку протоптали, — предположил Воробьев.

— Кабарга. Косули здесь очень редко встречаются, а кабарги много.

Большаков сделал знак, призывающий к молчанию, бесшумно зашагал по тропке. Воробьев вспомнил кабаргу, так стремительно пробежавшую мимо, когда они шли в рабочий поселок. Тогда он даже не успел хорошо рассмотреть ее.

На небольшой поляне, поросшей кустами голубицы, проводник остановился. Порывшись в карманах, он достал кусочек бересты величиною с трехкопеечную монету. Берестяная пластинка была сложена вдвое. Проводник положил ее в рот. Николай Владимирович, ничего не поняв, удивленно взглянул на Большакова. Тот надул щеки, раздался резкий вибрирующий звук, напоминающий блеянье козы.

— Манок! — шепнул подошедший Саня. — Под язык его закладывают и кричат вроде кабарги. Та услышит и пулей мчится, только не зевай. — Он сбросил с плеча ружье, зорко вглядываясь в лес. Воробьев также приготовил ружье. Остальные, не зная в чем дело, стояли и с удивлением смотрели на проводника. Прокричав несколько раз, Кирилл Мефодиевич вынул манок изо рта.

— Все равно прибежит. Народу много, спрячьтесь в кусты, охотиться будем.

Афанасий, Нина и Виктор замаскировались в кустах. Ружей у них не было. Виктор, с сожалением вспомнив свою длинноствольную берданку, вынул из футляра бинокль, хотя в лесу он был совершенно бесполезен. Большаков снова стал манить, раздувая щеки. Воробьев и Саня оглядывались по сторонам, не зная, откуда ожидать появления кабарги. Внезапно впереди на тропинке что-то мелькнуло, прямо на охотников выбежала кабарга. Она мчалась скачками, словно заяц, и, увидев людей, не остановилась. Большаков мгновенно прицелился, грянул выстрел. Кабарга побежала еще быстрее. Почти разом загремели выстрелы Воробьева и Сани. Кабарга, сделав огромный прыжок, грохнулась наземь. Когда охотники подбежали к ней, она уже не шевелилась. Большаков, осмотрев след пули, ударившей под правую лопатку, взглянул на Саню.

— Молодец, Воробей-охотник! Метко стрелял, однако.

— Значит, мы промазали по этой козе. — Воробьев, наклонясь, перевернул кабаргу на бок, тщетно разыскивая след пули.

— Кабарга — не коза... Олень! Самый маленький, однако. Проводник показал на светлые пятна, покрывающие шкуру животного от лопаток до хвоста, — даже раскраска как у пятнистого оленя.

— Олень! В ней килограммов десять — самое большее. — Геолог, взяв кабаргу за ножки, легко вынес ее на более чистое место. — Вот так олень, одной рукой поднять можно!

• Предыдущая
• 38/69
• Следующая