Маленький, да удаленький - Сирге Рудольф - Страница 3

• Предыдущая
• 3/18
• Следующая

Итак, Фомка со своей стороны вел себя прилично. Но ведь там был еще и петух Пеэтер. Тот самый, чье кукареканье по утрам Фомка считал делом совершенно ненужным. А Пеэтер в свою очередь считал себя обязанным громогласно возвещать о том, что настало утро, и продолжал распевать. Ведь он просыпался первым, и надо было объявить об этом остальным. Иногда он помогал курам кудахтать. А то принимался сам сердито кричать на собаку, особенно когда слышал лай, необходимость которого он не желал признавать. Пару раз они, нахохлившись, уже встали было наизготовку друг против друга, но в то время Фомка был еще совсем несмышленышем. И их настоящий спор разгорелся позднее.

Фомка частенько, стоя неподалеку от людей, следил, как дети или взрослые что-то сыпали на землю и все куры во главе с петухом спешили туда. Как-то Фомка был голоден. Всю вторую половину дня он провозился с детьми на огороде, и живот у него подвело. Однако до ужина было еще далеко. Хозяйка рассыпала курам зерно, и они гурьбой заторопились к ней. Фомка, вертя головой то в одну, то в другую сторону, смотрел издали, исподтишка наблюдая за курами и рассуждая про себя: едят же куры, почему бы и мне не попробовать. Хозяйка ушла, и Фомка просунулся меж курами. Но не обнаружил на земле ничего съедобного. Зернышки, которые торопливо подбирали куры, не возбуждали в нем аппетита. Он еще раз осмотрелся и опустил морду рядом с куриными головами. И тут петух возмутился:

— Куда лезешь, собачья шкура! — И ударил Фомку клювом.

Фомка не столько от боли, сколько от испуга отпрянул в сторону и, выставив вперед грудь, залаял в ответ:

— Подраться хочешь, да? Чего раскричался?

— Ну уж я-то тебя не боюсь! — Петух распушил перья, опустил крыло на шпору и, держа клюв наизготовку, как копье, пошел на Фомку.

Фомка отступил, но в тот же миг над головой у него что-то просвистело это петушиные крылья и шпоры пронеслись над самой его макушкой. Хорошо, что он стоял, опустив морду, не то петух наверняка клюнул бы его в глаз.

Столь бесстыдное нападение Фомка не мог, разумеется, оставить без наказания. Он тут же собрался с духом и бросился на обидчика. Ему хотелось ухватиться лапами за петушиное горло. Собаки, пытаясь укусить, опираются лапами на плечи противника. Тогда они могут свободно действовать клыками. Но петух дрался совсем не по-собачьи. Он сражался по-петушиному. И случилось так, что в тот самый момент, когда Фомка собирался опустить лапы на петуха, у него перед глазами снова мелькнули желтые петушиные шпоры и когти. Большого вреда они не причинили, но одно ухо у Фомки оказалось разодранным. В следующем броске пес был уже злее, и в зубах у него осталась пара блестящих перьев с петушиной шеи… Кто знает, как долго продолжался бы тот бой и чем бы все закончилось, но куры так раскудахтались, что на шум прибежала во двор маленькая Анни.

— Тетя, тетя! Пеэтер Фомку бьет! — с криком бросилась она на кухню.

Тетя — мать Хенна — совсем не была уверена, что именно так все и обстоит. Она даже склонялась к мысли, что зачинщиком драки был Фомка. Но поскольку шпоры петуха Пеэтера представляли для Фомкиных глаз большую опасность, чем собачьи клыки для петушиных перьев, она решила драчунов разогнать. Ногой отпихнула Фомку, а петуха, схватив за шкирку, закинула в куричью загородку.

— Чтоб ты больше не лез в куриное корыто! — погрозила она пальцем Фомке. — Глупая собака, чего там тебе вынюхивать!

Фомке и самому было стыдно за свой проступок. И правда, нечего было лезть туда, где эти квочки зерно клевали. Прижав уши, он понуро уселся у забора. Сидел и недоумевал, как это куры съели то, с чем собака никак не могла управиться. Его удивляло и то, что корова и лошадь ели траву, однако он потом привык к этому. Теперь ему придется привыкнуть к курам и петуху. А смириться с петухом значило оставить его в покое. Так Фомка и сделал.

Но с чем он так и не мог смириться, так это с тем, что старый толстый боров, придя к пруду, мутил воду и спокойно укладывался в грязной луже полежать. Фомка считал, что это было слишком. Сам он свою шерстку содержал в постоянной чистоте, вылизывая ее до блеска. Да и кошка и куры не залезали в грязь просто так, за здорово живешь. При виде старой чумазой свиньи у Фомки шерсть вставала на загривке дыбом, и он опять не сдержавшись, лаял на это неопрятное существо. Как можно расхаживать в таком одеянии, если ты хоть капельку уважаешь себя и других! Да к тому же еще довольно добродушно похрюкивать! Словно возиться в мутной луже бог весть какое удовольствие.

Однажды, когда Фомка, с осуждением урча, наблюдал, как толстый боров барахтается в грязи, тот повернулся к нему и очень серьезно сказал:

— Кто себя не чешет, у того кожа запаршивеет и паразиты заведутся. Чего попусту разоряешься? И тебе не мешало бы разок искупаться.

— Но ты ведь не чешешь и не чистишь себя, ты просто возишься в грязи! — протявкал Фомка в ответ.

— Именно, именно. Тогда солнце не сожжет спину и паразиты не заведутся. Ты, смотри, от смеха заходишься, а у самого блохи в шерсти!

Тут Фомок-Дружок умолк. Ведь боров говорил правду. Сколько он себя ни чесал, все равно блохи заползали ему в шерсть. Свинья с ними может справиться, а вот он — нет! Гонимый любопытством, он отважился обнюхать лужу, в которой наслаждался боров. Какая отвратительная была там вода! Он бы туда ни за что не ступил! Края у ямы были так сглажены, что Фомка заскользил на глинистом склоне и вдруг наполовину оказался в мутной жиже. Разумеется, он тут же выкарабкался из лужи. Фомка стал отряхиваться и сучить ногами, так что шерсть вскоре подсохла, но на ней остался слой затвердевшей грязи. А когда его увидел Хенн, то без долгих разговоров схватил за шиворот и понес обратно к пруду. Помыл его там и прополоскал, а потом легонько подтолкнул на глубину. Фомка и пискнуть не успел, как его кривые с белым кантиком лапы стали загребать воду.

— Ну, Фомок-Дружок, вымойся дочиста! — крикнул ему с берега Хенн.

Разумеется, пес и не собирался мыться. Мало того, он даже рассердился на Хенна и решил плыть к другому берегу. Хоть вода была теплая и Фомке ничего не стоило барахтаться в ней, он не понимал, зачем Хенн заставляет его купаться так долго.

Пес старательно перебирал лапами и вскоре почти добрался до противоположного берега. А Хенн уже был там. Когда Фомка попытался выбраться, Хенн развернул его и сказал:

— Плыви, плыви, Фомок-Дружок, чище будешь!

Ах так! И Фомка поплыл обратно через пруд. А Хенн опять ждал его на берегу. Теперь Фомка и не думал причаливать. Он сам развернулся, завизжал и залаял. Фомка лаял, а Хенн бежал вдоль берега. Обоим было весело.

Потом Хенн схватил прутик, поплевал на него, бросил в воду и приказал Фомке принести его. Фомке не хотелось этого делать. Тогда Хенн зашел в воду, взял палочку за один конец и стал дразнить Фомку. Тот уцепился за нее зубами. Теперь они выбрались на берег уже вместе. Там Анни причесала пса большим железным гребнем. Это приятно ободрило Фомку. Хенн протянул ему кусочек сепика, намазанный маслом. Как это было вкусно после купания! Фомка разом проглотил хлеб. Потом он баловался с детьми, они даже устали от него. Тогда Фомка, чтобы высушиться, бросился огромными прыжками прочь от них по высокой траве. Дети сочинили про Фомку стишок:

Так Фомка научился прыгать в воду и доставать палочку. Играя, он понял, что вода не настолько неприятна, как ему показалось сначала. С того времени он всегда первым прыгал в воду, как только дети отправлялись купаться. Иногда он ходил плавать один. Возвращался оттуда словно вихрь — каждый должен был видеть: Фомка ходил выводить блох. Он был проворный малый и каждый день чему-нибудь учился.

Однако чему он так и не смог научиться, чего он совершенно не понимал — это была работа. Он бежал за ребятами в огород и видел, как они хлопочут там возле грядок. Но все их занятия казались ему странными. Он вытягивал вперед лапы, укладывал на них голову и, повизгивая, лаял. Или бегал и озорничал. А когда оставался один, вынюхивал и разрывал мышиные норы. Но за это его из огорода прогоняли.

• Предыдущая
• 3/18
• Следующая