Заколдованная принцесса (+12) - Быков Ролан Анатольевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/16
• Следующая

– О, моя прекрашная, нешравненная и шправедливая, хотите меня подкупить? Для меня предать царя будет за сшастье … То кожлом хожу, то ошлом, то павианом, школько можно…

– И червяком! – напомнила жена царя. – Я ему яблоки носила, по три штуки в день. Он жил в них и их же ел.

– Про это могла бы не говорить, – обиделся визирь. – Подкупите меня, нешравненная. Я шражу продамшя, недорого…

– Пошел вон, ничтожество! – закричала Дионелла. – Это тебя надо четвертовать и изрубить на мясо собакам, продажная тварь!

Визирь в страхе попятился и собрался было уйти вслед за палачом, но из темноты, сбив его с ног, выпрыгнула громадная жаба. Следом хлынула вода и башня заполнилась туманом. В эту же секунду погас последний луч солнца.

Жаба стала раздуваться, превратилась в огромный пузырь, который неожиданно лопнул, и все увидели огромного человека с наголо обритой головой. Глаза у него вылезали из орбит, вздувшийся, как шар, живот был подпоясан широким кожаным ремнем, над животом нависал большущий пульсирующий зоб, в котором тонуло бледное лицо, покрытое местами бурой слизью. В то же время знакомые нам превращения произошли с Дионеллой – к столбу в башне смерти была теперь прикована цепями огромная жаба.

Визирь охнул, копыта его подогнулись, и он сел прямо на пол, едва успев пристроить поудобнее хвост. Жаб подошел к Диону, со стоном рухнул перед ним на колени и зарыдал:

– О, мой благородный друг! О, милостивый господин! Поесть! Умираю от голода. Кусочек! Кусочек чего-нибудь! Глоточек!

– Это все твое, – показал Дион на ковер.

Жаб увидел ковер, уставленный яствами, и с радостным воплем бросился к еде. Он хватался за кувшины и пиалы, не зная, с чего начать.

– Ешь досыта! Нам надо одолеть царя-колдуна и заставить его расколдовать принцессу. Это трудно, но ты поможешь мне.

– Только не я! – ответил Жаб, запихивая в свой широкий рот огромный кусок халвы. – Когда я превращаюсь в человека, то становлюсь таким трусом, подлецом и предателем, каких земля не носила. Родных лягушат и жабу-маму предать могу!

– Ты ведь просил избавить тебя от заклятия, – напомнил Дион.

– Но я не обещал тебе помогать в этом, – возразил Жаб, уплетая за обе щеки инжир.

– От тебя много не потребуется, – сказал ему Дион и обратился к визирю:

– Ты кажется, хотел продаться?

Царь-колдун не первый час ворочался на большой постели без сна. Он привык, что какая-нибудь из жен расчесывала ему перед сном бороду жемчужным гребнем и не мог без этого заснуть. Но любимая младшая жена томилась в башне смерти, а остальные жены так надоели, что царь скорее расчесал бы себе бороду сам, чем с их помощью. От нечего делать он прислушивался к доносившимся из глубин дворца звукам и придумывал для них такое происхождение, которое могло бы послужить поводом для какой-нибудь новой казни. Где-то стрекотал сверчок. Колдун понимал, что это сверчок и ничто иное, но убеждал себя, что это звук точила, на котором второй советник точит кинжал, чтобы совершить покушение.

– Завтра же велю колесовать его! – решил царь-колдун и так обрадовался этой мысли, что даже стал засыпать. Вдруг каменные коридоры огласились звонким торопливым цоканьем. Цоканье стремительно приближалось и с криком «Ижмена!» в покои ворвался визирь-полуконь. Вернее, конь-полувизирь, потому что конское начало еще больше возобладало в нем, и теперь он то и дело опускался на четвереньки, цокая об пол сросшимися в копыта пальцами.

– Ижмена, ваше велишештво! – прошепелявил конь-визирь и по-конски замотал головой, украсившейся шелковистой гривой. – Велите перенешти кажнь с завтрашнего дня на шегодня и кажните Диона немедленно!

– Ускорить казнь – дело доброе, – обрадовался царь. – А причина?

– Невешта ваша превратилась в жабу, а Дион предлагал мне шокровища, чтобы я помог им бежать. Я обещал ему самую мушительную кажнь, какую шмогу придумать, и брошился к вам.

– Верный визирь! – потрепал царь коня по холке. – Что же ты придумал?

Конь-визирь наклонился к царскому уху и зашептал. С каждым его словом лицо царя все ярче озарялось довольной улыбкой, а когда визирь закончил, царь просиял, залившись счастливым смехом.

– Ай да визирь! – воскликнул он. – Это куда забавней, чем колесовать второго советника, который к тому же чист как младенец! Готовь немедленно!

Ночной город зашумел, как разбуженный в неурочное время улей. Били барабаны. Горели факелы. Кричали хриплыми со сна голосами поднятые с постелей глашатаи:

– Вставайте горожане! Вставайте! Слушайте и не говорите, что не слышали! Большая казнь, назначенная на завтра, переносится на сегодня! Торопитесь на главную городскую площадь!

На главной площади на лобном месте громоздился огромный круглый помост, в центре которого стояла бурая от нескончаемых потоков крови плаха. Громадный палач в черном колпаке, сквозь узкие прорези которого едва поблескивали глаза, прохаживался возле топоров и по очереди брал в руку то один, то другой, выбирая, каким сподручнее отрубить несчастному Диону голову.

Рядом с плахой плотники ладили еще какое-то сооружение, в котором угадывались очертания большого шатра. Привычные к казням горожане недоуменно взирали на их работу, гадая, каким это новшеством решил разнообразить царь порядком надоевшее всем зрелище.

Стражники привели Диона, жену царя-колдуна и Дионеллу-жабу, которая тяжело плюхаясь брюхом на булыжники площади, покорно прыгала за стражником, волочившим ее на цепи. Диона вывели на помост и поставили на колени. Палач уложил его голову на плаху лицом к строящемуся шатру и привязал его руки ремнями к специальным колышкам.

На площади появился довольный царь в сопровождении радостно ржущего коня-визиря, в облике которого совсем уже не осталось человеческого. Он грациозно переступал по площади стройными конскими копытами и лишь время от времени вставал на дыбы, словно вспоминая, как это было раньше – ходить на двух ногах.

Главный глашатай развернул свиток и под барабанную дробь стал читать царский приговор:

– Наш мудрейший и величайший правитель впал сегодня в неимоверную милость. Он повелевает даровать жизнь своей младшей жене и болотной принцессе Дионелле, которая через минуту пополнит его гарем и на правах супруги получит право расчесывать ему бороду жемчужным гребнем. Конечно, мудрейший не может оказать столько милостей, не компенсировав их самой лютой казнью, на какую только способно воображение. И такая казнь ожидает сегодня чужестранца Диона, посмевшего под видом певца проникнуть в нашу страну, чтобы хитростью расколдовать принцессу Дионеллу, в которую страстно влюблен. Посему величайший из великих…

– Хватит! – оборвал глашатая царь. – Не можете написать по простому, дайте я сам скажу, а то до утра рассусоливать будем.

– Итак, – обратился он к Диону, – ты в нее влюблен. Но она не может стать твоей женой, потому что каждую ночь превращается в жабу, так?

Дион молчал.

– И ты явился в мое царство, чтобы я расколдовал ее, – продолжал царь. – Я ее расколдую! Прямо перед тобой! Твоя любимая будет теперь красавицей всегда, даже ночью, но никогда не будет принадлежать тебе. Ты увидишь, как сбудется то, о чем ты мечтал, но лишь для того, чтобы в этом шатре расколдованная принцесса расчесала мне бороду жемчужным гребнем. Это будет последнее, что ты увидишь в жизни прежде, чем тебе отрубят голову.

Визирь голосисто заржал и поднялся на дыбы, забив в воздухе передними копытами. Он явно был горд собой.

• Предыдущая
• 11/16
• Следующая