Прекрасные господа из Буа-Доре - Санд Жорж - Страница 75

• Предыдущая
• 75/111
• Следующая

— О, конечно же, да! Но они заперлись, негодяи! Они прекрасно знают, что господин маркиз может вернуться ночью, и ему придется осаждать собственную дверь!

— Да! — воскликнул Марио. — Вот почему я видел идущих в ту сторону Санчо с Ла-Флешем!

— Санчо? Ла-Флеш? Вы узнали их? Ах, как мне хочется отправиться одному напасть на этих знаменитых главарей!

— Нет, нет! — сказала Пилар. — Они сильнее и хуже, чем вы думаете!

— Но если они только заперли ворота, мы можем снова открыть их, — сказал Марио, соображавший быстрее, чем каретник. — А если они поставили сторожей… что ж, Аристандр, вдвоем мы можем попытаться убить, их, чтобы пройти. Ты раздумываешь! Видишь ли, друг мой, так надо. Надо поспешить предупредить моего отца. Иначе наши люди, поскольку они слишком напуганы, позволят захватить замок. Когда мерзавцы насытятся, они попытаются поджечь его. Кто знает, что может случиться? Ну же, Аристандр, друг мой, — прибавил храбрый малыш, вытащив свою маленькую рапиру, — бери кол, дубину, дерево, все равно что, и идем!

— Погодите, погодите, мой милый господин! — ответил Аристандр. — Здесь есть инструменты… дайте мне поискать. Вот, я держу лопату; нет! долото! Это мне больше нравится, я никого не боюсь! Но послушайте меня: знаете ли вы, где ваш отец?

— Нет! Ты отведешь меня туда.

— Да, если выпутаюсь из этого дела! Иначе вам придется отправиться туда одному. Знаете ли вы, где находится Эталье?

— Да, я там был. Я знаю дорогу.

— Вы знаете постоялый двор «Красного Петуха»?

— «Красного петуха»? Да, я два раза останавливался там. Его нетрудно найти, это единственный дом в этом уголке; и что же?

— Ваш отец будет там до десяти часов вечера. Если вы приедете слишком поздно, отправляйтесь в Брильбо! Он там будет.

— Внизу Кудре?

— Да. Он будет там со своими людьми. Путь долгий! Ты не сможешь проделать его пешком.

— Я сейчас же пойду в Брильбо, — сказала Пилар. — Я знаю дорогу, я доберусь!

— Да, — сказал возница, — беги, малышка! Ты предупредишь господина Робена. Ты его знаешь? Ты нездешняя?

— Все равно, я найду его.

— Или господина д'Арса, запомнишь?

— Я знаю его, я его видела однажды.

— Так идем! Ах, господин Марио, если бы я мог поймать вашего коня! Вы бы быстро туда добрались…

— Я могу бежать! — сказал Марио. — Не мечтай о коне, это невозможно.

— Еще минутку, — продолжал Аристандр, — и слушайте внимательно. Мост поднят; вы сумеете опустить настил? Это не тяжело!

— Это очень просто!

— Но решетка опущена! Все же не тревожьтесь, я поднимусь в камеру управления. Если там есть люди, тем хуже для них, я стану драться, убивать, я подниму кол! Не теряйте времени на то, чтобы ждать меня. Пробирайтесь, бегите, летите! Если кол упадет на малышку, тем хуже для нес: вы ничем не поможете, и я тоже. Хрцни вас Господь! Бегите, я догоню вас.

— Но если тебя…

Марио, со сжавшимся сердцем, умолк.

— Если меня отправят на тот свет, хотел ты сказать?. Что ж, как вы ни станете об этом горевать, от этого ничего не изменится. Жалея обо мне, вы потеряете голову и ноги! Вы должны думать лишь о том, чтобы бежать.

— Нет, друг мой, это слишком опасно для тебя; спрячемся здесь.

— А пока мы продолжаем скрываться, могут сжечь мадам Лориану, вашу Мерседес, Адамаса… и моих бедных лошадок из упряжки, которые там остались! Впрочем… Я пойду один. Когда путь будет открыт, вы пройдете.

— Идем! Идем! — сказал Марио. — Все, что угодно, ради Лорианы и Мерседес.

И он собрался выбежать из сада, но Пилар удержала его.

— Будь осторожнее, сюда должны прийти другие окаянные, я знаю это. Если ты встретишь их, спрячься хорошенько, потому что твой наряд с золотыми пуговицами сверкает в темноте, словно алмазы, и, чтобы заполучить твой наряд, они убьют тебя!

— Придумал! — воскликнул Марио. — Я быстро переоденусь в мои нищенские лохмотья, они здесь!

Читатель помнит о сельском трофее, сентиментальном и философском, повешенном в хижине.

Марио проворно снял его, и за две минуты, сбросив шелка, бархат и позументы, облачился в свое прежнее рубище; после чего он направился к воротам, ступая бесшумно и не говоря ни слова.

Надо было пройти всего лишь пятьдесят шагов вдоль стены вне пределов сада. Они прошли их если не в безопасности, то по крайней мере благополучно, под звуки смеха, проклятий, крики и хриплое пение, доносившиеся с фермы.

Башня ворот была темной и безмолвной. Аристандр поставил обоих детей совсем рядом с решеткой, Марио впереди, вплотную к последнему колу решетки с левой стороны. Затем он взял его руку в свою, чтобы помочь ему ухватиться за кольцо цепи, удерживавшей поднятым настил моста.

Надо было только снять это кольцо с крюка, вделанного в стену.

Больше нельзя было обменяться ни словом. Вокруг них, на лестнице, над их головами могли и должны были находиться уснувшие или невнимательные часовые.

Марио не мог сжать руки возницы в своих, уже державших снятое кольцо и натянутую цепь. Он прикоснулся губами к этой жесткой руке и быстро запечатлел на ней бесшумный поцелуй; это могло оказаться прощанием навек.

Аристандр, глубоко растроганный, тем не менее быстро отдернул свою огромную лапу, словно хотел сказать: «Ну, теперь думайте только о себе», и, быстро перекрестившись, решительно поднялся по короткой и крутой лестнице галереи управления.

— Кто идет? — крикнул глухой голос, в котором Марио тотчас же признал голос Санчо.

И, поскольку каретник продолжал подниматься и достиг левого края галереи, голос прибавил:

— Будешь ты отвечать, тупица? Ты что, пьян? Отвечай, или я стреляю в тебя!

Меньше, чем через минуту, раздался выстрел; но кол был поднят, Марио отпустил цепь, вскочил на мост и помчался, не оглядываясь.

Ему показалось, что на мушараби подняли тревогу и что он слышит свист пули; кровь так бросилась ему в голову, что он не услышал выстрела.

Оказавшись вне пределов досягаемости, он прислонился к дереву, чувствуя, что слабеет при мысли о том, что происходит между беднягой Аристандром и вражескими наблюдателями.

Он слышал громкие крики из башни и словно удары кирки о камень. Это Аристандр размахивал в темноте своим заступом; но он из осторожности хранил молчание, чтобы его принимали за пьяного цыгана, и Марио, стараясь уловить раскат его голоса среди других голосов, терял надежду, а вместе с надеждой — решимость бежать без него.

Бедный ребенок так мало думал о себе самом, что даже не вздрогнул, почувствовав, как кто-то сжал ему руку.

Это была Пилар, опередившая его во время бега. Теперь она вернулась назад, чтобы отыскать его.

— Ну, что ты здесь делаешь? — сказала она ему. — Беги же, пока они его убивают. Когда они покончат с ним, они погонятся за нами!

Чудовищное хладнокровие маленькой цыганки ужаснуло Марио. Выросшая в окружении сцен насилия и резни, она уже почти не испытывала страха и понятия не имела о жалости!

Но какое-то мгновенное соединение мыслей заставило Марио вспомнить о Лориане, и вся решимость, на какую может быть способен ребенок, вернулась в его сердце.

Он возобновил свой бег, сделав Пилар знак следовать нижней дорогой, и направился к той, что поднималась к плоскогорью Шомуа.

Через десять шагов он упал, споткнувшись о какой-то лежавший поперек дороги предмет.

Это был второй труп, на который Аристандр указал ему но дороге сюда, и на который не было времени взглянуть.

Почувствовав, что лежит на этом теле, Марио облился холодным потом: это мог оказаться Адамас! У него хватило мужества ощупать труп, и убедившись, что на нем крестьянская одежда, он встал и вновь пустился бежать.

Вид бледного неба над голой равниной немного помог ому отдышаться: темнота душила его. Он помчался по прямой; но на этой равнине его подстерегал новый страх.

Что-то белое, смутных очертаний, казалось, летело над нолями. Оно двигалось на него. Он постарался уклониться от него, но оно его преследовало. За ним гнался какой-то зверь. Ему на память пришли все деревенские сказки, какие рассказывают на посиделках о белой левретке и о домовом, кричащем: «Робер умер!»

• Предыдущая
• 75/111
• Следующая