Похищение в Тютюрлистане - Жукровский Войцех - Страница 28

• Предыдущая
• 28/36
• Следующая

Наступила глубокая тишина. Был слышен шорох крыльев голубиных стай, парящих в потоках утреннего солнца. Осуждённый поднял голову, посмотрел на синеющее небо, и две чистые слезы скатились по его щекам. Вся его молодая, по-кошачьи статная фигура выражала мужество и презрение к смерти. Он обвёл взглядом людную площадь, толпы горожан, отряды алебардников и группу судейских чиновников. Вдруг он увидел полные слёз глаза Хитраски. Тогда он повернул голову и кивнул в сторону цирка, точно хотел сказать: «Не беда, что я умру! Помните, там наш враг и его нужно одолеть!»

Мышибрат спокойно встал на скамеечку. На шею ему набросили петлю.

Капрал Пыпец, взяв на мушку палача, выстрелил. Глухо стукнули курки. Огня не было. От обильно пролитых слёз порох и курки отсырели. Как еще можно было спасти друга?

Петух выпустил из крыльев оружие; грохоча по черепице, мушкет скатился по крыше и застрял у водостока.

Палач выдернул скамеечку, — тело Мышибрата вытянулось, повиснув в воздухе.

Хитраска застонала и закрыла глаза. Через несколько мгновений она уже видела, как цыган небрежным жестом отряхивал рукавицы, будто хотел сказать: вот и готово! Над головой палача висела та же что и вчера, афиша и новое объявление: «Цирк Мердано. Покупаю блох за самую высокую цену!» И это было перечёркнуто ломаной тенью виселицы.

Вдруг поднялась суматоха. Все вокруг толкались, напирая на цепь алебардников.

— Сорвался! — кричала толпа. — Верёвка лопнула!

Подскочил палач и поднял шатающегося Мышибрата. Затянув новую петлю, цыган ловким движением набросил коту на шею и опять выдернул скамейку. Но снова, прежде чем смерть заволокла мглой глаза осуждённого, верёвка лопнула!

— Это верный знак! — раздались голоса. — Он невиновен!

— Отпустить его, — закричали все. — Милосердия!

— Пробуем до трёх раз! — буркнул цыган, и уже готовился повесить Мышибрата в третий раз, но толпа, сбив с ног алебардников, пёстрой и шумной волной затопила помост. Напрасно метался цыган, — его сдерживали сотни рук. Пожилые дамы, красные от гнева, с визгом дубасили его зонтиками.

— Раз мы говорим, что он не виноват, так чего же ты, цыганское отродье, рвёшься его повесить, — вопил какой-то разъярённый сапожник и изо всех сил лупил палача по физиономии.

Мышибрат тяжело дышал, склонившись на плечо Хитраски. Вдруг он почувствовал, как его нежно обнимают чьи-то лапки и на его щёки посыпался град быстрых детских поцелуев.

— Крестный отец, крёстный отец, — услышал он радостный голосок. — Ты меня не узнаёшь! Это я, молодой Мышак! Ведь должны же мы были тебя спасти. Достаточно ты натерпелся из-за своего доброго сердца. Сегодня ночью мы перегрызли все шнуры, пояса, подтяжки — всё, на могли бы тебя повесить! — хвастался малыш, поблескивая чёрными глазками.

— О, мой дорогой мышонок, — воскликнул растроганный Мышибрат и, отирая слёзы, прижал ребёнка к бьющемуся сердцу.

Но времени для нежностей не оставалось. Воспользовавшись суматохой, царившей на площади, где горожане с треском ломали виселицу, Мышибрат и Хитраска помчались к воротам города.

А тулебцы неистово напирали, ликующий петух швырял черепицей, пытаясь попасть в торчавшую над толпой голову цыгана.

Меж тем растроганные горожане проводили Мышибрата до маленьких боковых ворот. Они подарили ему на дорогу узелок с провизией, из которой торчало горлышко завёрнутой в салфетку бутылки со сливовой настойкой, и велели как можно скорее уходить из города.

— Что же нам делать, друзья? — спросил петух, когда прошёл первый порыв радости. — Нужно как-то выручать, — он указал на королевну. Лицо девочки было обвязано платком, словно у болели зубы, но и из-под платка ветер выдувал завитки буйно разросшейся бороды.

— Я уйду к любезным пчеловодам, — заявила Виолинка и грозно посмотрела на зверей.

— Славно ты выглядишь, — тяжело вздохнул Мышибрат.

— Как молодой разбойник, — покачала головой Хитраска.

— Беда беду родит. — начал петух.

— … бедой погоняет, — угрюмо закончила лиса. — Я не уверена, — знаете ли вы всю правду? Сегодня на рассвете король Цинамон, покинул столицу, обещая вернуться со всей армией, чтобы предать огню и мечу эту коварную страну.

— Значит, начнётся война?

— Да, мои друзья, это так!

— Слушайте, — сказал петух, — речь идёт уже не о королевне, — тут нужно спасать родину. Я не вижу иного выхода. Мы должны обо всём известить короля и задержать армию на границе.

— Но ведь он не узнает малютки…

— Отдадим такой, как есть… — петух поднял ободранное крыло и почесал свой седеющий гребень.

— На какие средства ты поедешь к королю? Ни провизии, ни лошадей, ни денег.

— Целых четыре рта прокормить нужно…

— Только не рта, а ротика, — обиделась Виолинка.

— А мы? — тихо запищали блохи Хитраски.

— Не шумите, детки, не вмешивайтесь в разговоры взрослых. Для вас никто не пожалеет горсти крошек. Вы любите меня хоть немножко?

— Всех вас мы страшно любим и никогда вас не покинем! Ох, можете на нас рассчитывать!

Стали сгущаться сумерки, а у друзей еще не было никакого плана. Напрасно Мышибрат морщил лоб, а петух почёсывал гребень.

напевала, маршируя по кругу, Виолинка и прицеливалась, палкой в проезжающие кареты.

Еще час, и ворота закроют. Друзья останутся в темноте за стенами, около виноградников, никому не нужные и отвергнутые.

— Я совсем забыла, — воскликнула Хитраска, — ведь у меня в городе есть приятельница. Подождите одну минутку, — слышится уже издалека, — я скоро вернусь!

Ждут. Разве можно уйти без неё?

Мышибрат выстругивает перочинным ножом красивый меч для Виолинки. Петух, обхватив голову крыльями, припоминает пройденные пути. Можно сократить дорогу, есть одна опасная тропа, она ведёт прямо к границе через болота Утопленника.

На городских стенах начинают трубить. Заходящее солнце брызжет из медных труб пучками рыжих игл. Надвигается ночь. Что таится в ней под покровом темноты? Кто угрожает? Какие новые приключения ждут друзей?

Из-за кустов показывается Хитраска, она запыхалась, чепец сбился набок, на лице следы слёз. Прежде чем друзья успевают спросить, в дело, — она уже торопливо говорит, показывая на сумочку: «Я принесла вам денег!»

— Гип, гип! Урра! — кричит королевна.

— Где ты их достала? — удивляется Пыпец. Но лиса не отвечает, она только показывает на тарахтящую по дороге крестьянскую телегу и говорит: «Давайте сядем! Нас подвезут немного!»

Деревенский парень посадил друзей на охапку соломы, и телега с грохотом покатилась под гору вдоль густой аллеи, пересечённой длинными голубыми тенями. Словно факелы, горели в лучах заходящего солнца вершины тополей.

— Ну и времена настали, — вздыхает крестьянин. — Вы слышали о том, которого сегодня вешали? Звали его Котуляк; говорят, он делал первосортную колбасу из детей. Палач ему набросил петлю на шею, а тот палача бух! Сорвался с верёвки, повалил виселицу, город весь взбаламутил да и убежал. Страшно вот этак-то ночью ехать… Но, малютки! — понукал он лошадок.

— Ты прославился, Мышибрат, — толкнул его в бок петух, — исполнилось твоё желание, весь город о тебе говорит! Видишь, я не врал тебе насчёт этого колодца.

— Отстань от меня. Очень мне нужна эта слава! Если бы я знал, что это за дьявольский колодец, то я бы площадь обходил за целую версту, — ворчит Мышибрат, потирая шрам на шее.

Уже совсем стемнело, когда друзья въехали в деревню.

Собаки лают, пахнет дымом и свежевыпеченным хлебом. Хозяйка приглашает в хату. На чистом льняном полотенце она ставит перед друзьями миску с молоком. Петух рассказывает о страшном похитителе и подмигивает Мышибрату, который недовольно морщится. Поужинав, друзья отправляются спать на сеновал. Кот подходит к лисице и шепчет: «Хитрасонька, вот тебе горсть крошек, мы-то наелись, а о твоих блошках совсем забыли».

• Предыдущая
• 28/36
• Следующая