Исследователи Гора - Норман Джон - Страница 14

• Предыдущая
• 14/95
• Следующая

— Рабыня передается в собственность Улафи из Шенди, — объявил свое решение претор.

Раздались одобрительные крики, присутствующие захлопали. На Горе аплодируют, ударяя правой рукой по левому плечу.

— Благодарю, претор, — произнес Улафи, принимая бумаги.

— Рабыня! — завопила предводительница шайки самок уртов.

— Рабыня! Рабыня! — подхватили ее подруги, после чего все четверо набросились на белокурую беглянку и принялись нещадно ее пинать и колотить. — Подумать только, она посмела вместе с нами вылавливать помои, а сама была рабыней!

— А ну, назад! — рявкнул претор. — Назад, кому говорю! Или сейчас всех закую в ошейники!

Девушки отступили, с ненавистью глядя на несчастную.

Блондинка, похоже, окончательно пала духом. Теперь ей хотелось только одного: чтобы все наконец оставили ее в покое.

— Капитан Улафи! — сказал претор.

— Слушаю! — отозвался Улафи.

— Заклеймите ее до своего ухода.

— Конечно, — кивнул Улафи и, обернувшись к первому помощнику, добавил: — Готовьтесь к отплытию. Принесите кандалы! — приказал он другому офицеру.

Стражники тут же притащили тяжеленные кандалы. Пойманную беглянку развязали. Улафи самолично приподнял ее стройную ножку, в то время как помощник открыл кандалы. После того как ноги девушки были продеты в полукруглые отверстия кандалов, верхнюю половину надвинули на нижнюю и накрепко затянули огромные болты.

Стражник отпустил белокурую варварку, и она беспомощно замахала руками. В таких кандалах она не могла сделать и шага. Опасно было и наклоняться в стороны.

— Принесите ятаган, — распорядился Улафи. Приказание было исполнено, после чего капитан поднес к лицу девушки тяжелое сверкающее лезвие.

— Ты поняла, что не имеешь права убегать? — грозно спросил он. — Нельзя убегать!

— Нет! Нет! — испуганно замотала она головой.

Он зашел сзади и приложился ятаганом к ее ногам. — Нет! — В истерике девушка принялась кричать по-английски. — Я никуда не убегу! Клянусь!

Улафи передал ятаган стражнику, вытащил кинжал, приставил его к горлу блондинки, потом показал на претора и спросил:

— Каджейра?

Несколько минут назад она солгала претору, отрицательно ответив на этот вопрос.

— Каджейра или нет? — угрожающе повторил Улафи.

— Да! Да! — отчаянно закивала девушка. — Ла каджейра. — Похоже, на этом ее познания горианского заканчивались.

Улафи поднес кинжал вначале к ее уху, потом к носу, потом к другому уху.

— Пожалуйста, не калечь меня! — запричитала девушка. — Я солгала! Мне очень стыдно. Я — рабыня! Рабыня! Ла каджейра!

Улафи молча засунул кинжал в ножны. Девушка поняла, что за побег ей могут отрубить ноги, а за вранье отрезать уши и нос. Конечно, она по-прежнему оставалась невежественной дикаркой, но кое-что она уже узнала.

— Снять кандалы! — приказал Улафи.

Болты раскрутили, и рабыня едва не рухнула на землю.

— Связать, хорошенько выпороть и отвести в кузню.

— Если хочешь, можешь пойти со мной, — сказал он, обращаясь ко мне.

Мы дошли до кузни, где извивалась на цепи от боли только что заклейменная рабыня, бывшая леди Саси. Если ее не купят в ближайшее время по цене клейма, ее отведут на городские платформы, туда, где Центральный канал впадает в Тассу. Много за нее не дадут нигде, хотя девчонка она красивая. Увидев меня, рабыня попыталась прикрыть наготу и отвернуться. Странно, неужели она не почувствовала, как ее заклеймили?

— Разогрей железо! — сказал Улафи кузнецу.

— Тал, — произнес кузнец, обращаясь ко мне.

— Тал! — ответил я.

— Железо у нас никогда не остывает, — добавил кузнец.

Тем не менее он кивнул своему помощнику, парнишке лет четырнадцати, и велел ему раздуть угли. Тот схватил меха и принялся раздувать пламя. Из раскаленных углей торчали рукоятки шести клейм.

Я выглянул из дверей кузни. Ярдах в восьмидесяти от нас уже начиналась экзекуция. Девушка стояла на коленях, привязанная к позорному столбу. После первого удара она дико завизжала, потом лишь извивалась и стонала. Похоже, она не поняла, что ее будут пороть. Мимо, не обращая на происходящее особого внимания, сновали горожане. Воспитание рабыни на Горе — дело привычное.

— У меня есть пять клейм, — сказал кузнец. — Стандартное клеймо каджейры, Дина, Пальма, знак Трева и знак Порт-Кара.

— Нам надо заклеймить простую рабыню. Думаю, лучше всего подойдет знак каджейры.

Между тем девчонку уже выпороли. Самостоятельно идти она не могла, поэтому матрос с корабля перебросил ее через плечо и донес до кузни. Блондинка была в полуобморочном состоянии. Думаю, до этого дня она и понятия не имела о том, что может сделать простой кнут.

К слову сказать, порка была короткой и щадящей, вряд ли больше десяти — пятнадцати ударов. Вообще порка имеет огромный смысл. После нее рабыня всеми силами старается угодить хозяину.

На корабле Улафи начали поднимать паруса. Моряки заносили на палубу невольничью клетку и шест.

Матрос сбросил белокурую варварку на пол кузни. Кузнец тут же ее поднял и уложил на козлы для клеймения. Руки девушки легли в специальные поручни, где их прочно зафиксировали ремнями. Ноги прикрутили к вращающейся платформе.

— Левое или правое бедро? — поинтересовался кузнец.

— Левое, — ответил Улафи. Обычно клеймо ставят на левом бедре. В исключительных случаях клеймят правое или низ живота слева.

Кузнец повернул вращающуюся платформу так, чтобы нам было лучше видно левое бедро женщины. Оно было просто великолепно. На таких бедрах клейма смотрятся особенно красиво. Кузнец закрепил платформу, обеспечив абсолютную неподвижность всей конструкции.

Я посмотрел в округлившиеся от ужаса глаза блондинки. Похоже, она не понимала, что происходит.

Кузнец вытащил из жаровни клеймо, показал его девушке и произнес:

— Еще чуть-чуть. — С этими словами он засунул клеймо обратно.

Я усмехнулся. Она пыталась бежать. Потом солгала претору. И никто не побеспокоился отрубить ей ноги, нос и уши. К ней проявили невиданное милосердие. Ее всего-навсего выпороли. С другой стороны, невежественная варварка не сознавала всей тяжести своих проступков. Надеюсь, теперь она поймет, что на Горе надо вести себя как положено. В следующий раз так легко ей не отделаться.

— Она многое пережила, — заметил я.

— Понятно, — кивнул кузнец. — Не волнуйся, железо она почувствует.

Он схватил девушку за руку и весьма грубо встряхнул ее, после чего залепил две увесистые пощечины. Она застонала.

— Можно? — спросил я, кивая на ведро с водой в углу кузни.

— Конечно, — отозвался он.

Я вылил ведро ей на голову. Девушка зафыркала и забилась в судорогах. Потом она испуганно уставилась на меня. Взгляд ее был уже ясен. Постепенно к ней начала возвращаться боль после перенесенной порки. Но шок миновал. Рабыня пришла в себя. Она полностью отдавала отчет в происходящем и была готова к клеймению.

— Клеймо готово, — объявил кузнец и продемонстрировал замечательное клеймо, раскаленное до яркого белого цвета. Улафи бросил кузнецу медный тарск и сказал:

— Если не возражаешь, клеймо поставит мой приятель. Я посмотрел на него. Он улыбнулся.

— Ты ведь, кажется, кузнец? — насмешливо спросил капитан.

— Может быть, — улыбнулся в ответ я.

— Судно готово к отплытию, — доложил заглянувший в кузню первый офицер.

— Хорошо, — кивнул Улафи.

Я натянул кожаные перчатки и принял из рук кузнеца раскаленное клеймо. На мне была одежда кузнеца, и он не сомневался, что я принадлежу к его касте.

Улафи пристально следил за моими движениями.

Я поднес клеймо к лицу девушки, чтобы она смогла хорошенько его разглядеть.

— Нет, нет, — застонала она. — Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне этим.

Женщинам обязательно демонстрируют раскаленное клеймо, чтобы они оценили его силу, жар и значимость.

— Умоляю, не надо! — закричала она.

Я посмотрел на нее. До сих пор я не воспринимал эту девчонку как агента кюров. Я видел в ней обыкновенную красивую женщину, которую неплохо было бы обратить в рабство.

• Предыдущая
• 14/95
• Следующая