Месяц как взрослая - Труу Сильвия - Страница 2

• Предыдущая
• 2/32
• Следующая

Силле прикусила губу. В третий раз за этот вечер она оказывалась перед Индреком в глупом положении. Теперь уже по своей вине.

— Извини… — пробормотала она, борясь с желанием подхватить подружку за руку и убежать в лес.

Только Индрек нашел светлячка. Держа его на ладони, он повел своих спутников к большому камню на склоне горы. По словам Индрека, именно отсюда Мститель 1[1] в Юрьеву ночь подал факелом сигнал к восстанию, тут лучше всего было также дожидаться восхода солнца.

Лес наполнился синим дымом костров, слышались песни и звуки аккордеона. Благоухало сосновой смолой, пахло обуглившимся деревом, печеным картофелем, сырой землей, мхом…

Под соснами, в царстве вереска и черники, было сумеречно. Над головой распростерлось мягкое, насыщенное синью небо с одинокими глазками-звездочками. Вдали, над изломами новых домов и морем, в праздничных тонах — зеленых, синих, розовых — светилась заря. Совсем недавно солнце опустилось в море и вот уже скоро-скоро должно было снова подняться оттуда.

На камни положили ветки вереска, и все четверо повернулись к рдеющей полоске неба.

— В этот миг заря с зарей сходятся, — вполголоса произнесла Силле, словно боясь вспугнуть кого-то. — Жаль, что я не поэт, а то сказала бы стихами… о белой северной ночи и…

— Странно! — покачала головой Нийда. — Славит белые ночи, а сама вместо Крайнего Севера едет на юг. На Севере-то как раз и было бы здорово: солнце там не заходит неделями, можно сны даже при солнышке смотреть. А в Крыму, как только солнце зайдет, тут же наступает такая темнота, что и не разберешь, где земля, а где небо.

— Не от меня зависит. Мама и папа хотят. Они давно мечтают о Крыме.

— В Крым? Ты? — воскликнул Индрек.

Силле послышалась насмешка в его голосе. Ну конечно! Каким был, таким и остался. Хоть и вышел из детства.

— А почему я не могу поехать в Крым? — спросила Силле как можно спокойнее.

— Что, разве здоровье требует? — Индрек смерил ее серьезным взглядом.

— Интересно, почему это именно здоровье должно требовать? Просто едем отдыхать. Через неделю. А когда вернусь, ты и не узнаешь меня, я стану черная, как негр, только белки будут сверкать.

— Дай руку! — попросил Индрек. — Мы подарим тебе свет для темных южных вечеров.

Он положил ей на руку светлячка, поглядел на него рассеянным взглядом и медленно покачал головой.

— Если подумать, сколько эта поездка будет стоить…

— Разве у ее родителей мало денег? — сказала Нийда. — Единственная в семье доченька. Папочка инженер, мамочка режиссер, куда им деньги девать?

— Вот как! — покачал головой Индрек. — Так это же родительские деньги…

— Чудно ты говоришь! — воскликнула Нийда. — Откуда же она, ребенок, школьница еще, должна, по-твоему, брать деньги?

— Паспорт вроде бы уже получила, так что… не совсем и ребенок.

Индрек усмехнулся. В этой усмешке Силле почувствовала какое-то его превосходство. Обиженно отвернулась.

— Подумать все же, — продолжал рассуждать Индрек, — после девятого класса Крым. После десятого… Кавказ. После первого курса… с туристической путевкой за границу. Все под крылышком мамы-папы, все на родительских хлебах… Ну… скажи, куда тебе еще ехать, когда ты станешь взрослой и начнешь работать?

— На Марс! — фыркнула Силле.

— Ты что, обиделась? — удивился Индрек. — Да ну тебя… Неженка какая… Я же не со зла. Просто к слову пришлось. Вот ты едешь в Крым, а наши мальчишки будут все лето ради выпускного костюма и пальто работать и…

— Солнце! — закричала вдруг Силле. — Взошло, а мы и не заметили.

— Силле, ты уже прочитала про Бахчисарай? — спросила мама.

Папа посоветовал:

— Обязательно прочти то место, где рассказывается о Севастополе. Хорошо, если что-нибудь знаешь наперед.

— Мы поедем по Черному морю, — пообещала мама.

Папа заверил:

— Увидишь дельфинов.

Еще он сказал, чтобы Силле взяла с собой кеды, в них будет хорошо забираться на Чатыр-Даг.

— Нет, — сказала мама, — ребенка на такую экскурсию брать не разрешают. Я навела справки. Тяжело. Рюкзак, туристское снаряжение, еда, посуда… Нет-нет. Силле останется на это время дома, кто-нибудь присмотрит, пусть загорает до нашего возвращения или рисует. Осенью будет что показать учителю, если он снова попросит работы для выставки.

Мама велела Силле купить новые очки от солнца и акварельные краски и заторопилась с отцом из дома.

Силле смотрела им вслед в окошко.

Папа шагал широко, немного вразвалку. Мама была ему чуть выше плеча и шла рядом коротким энергичным шагом. Они задержались на мгновение, посмотрели на распустившиеся во дворе анемоны и, о чем-то оживленно разговаривая, скрылись за воротами.

Какие они дружные, думала Силле. И всюду всегда ходят вместе. Не как Метсы, которые живут через коридор, те даже в кино ходят поврозь.

Сейчас мама проводит отца до работы и пойдет дальше пешком на студию. Ей нравится ходить пешком. Отцу тоже. «Вместо спорта и утренней гимнастики», — говорят они. Почти все субботы и воскресенья проводят они втроем в походах. Все горки Эстонии втроем облазили… Но вот на Чатыр-Даг они ее с собой не возьмут. Оставят на чье-нибудь попечение, как малютку какую.

А вечером на танцы? Будут ли брать ее с собой? Или сперва уложат ребеночка в кроватку и споют ему колыбельную? А может, из-за ребенка и сами не станут ходить на танцы? Что это у них будет за отдых, хотелось бы знать. Мама с папой не были домоседами, и уж совсем не такие старые, чтобы не пойти на танцы. Они и в девяносто девять лет будут танцевать…

Но если этого ребенка, эту неженку никуда нельзя взять с собой, то зачем тогда вообще платить за такую даль такие большие деньги?

Ребенок, ребенок… В их глазах ты все еще ребенок. Что им до твоего паспорта и твоих шестнадцати лет. Выросла выше мамы на целый сантиметр, но для нее ты все еще… ребенок. И когда только глаза у них откроются? И не только у них.

Силле вздохнула и стала одеваться.

Хорошо еще, что эту историю с Чатыр-Дагом не рассказали вчера при Индреке, подумала она. Не то… Невозможно даже представить себе, что бы Индрек еще ляпнул неженке. Неженка… Нашел тоже!

Недалеко от универмага поток автомашин задержал Силле у перехода. Вдруг на противоположной стороне улицы она увидела Нийду, которая стояла и нетерпеливо постукивала каблучком по асфальту. Вот она посмотрела на ручные часы, затем вытянулась и глянула поверх человеческой реки, которая текла к трамвайной остановке. Внезапно Нийда окунулась в эту реку и, появившись вскоре на другой ее стороне, стала кому-то махать рукой.

От трамвайной остановки к Нийде бежала Ме?рле.

У Силле кольнуло сердце. Накануне вечером, когда она и Нийда ходили в кино, подружка и словом не обмолвилась о том, что она встречается сегодня с Мерле. Что же это значит? У них не было друг от друга даже малейшей тайны. Да и Мерле до сих пор тоже дружила с одной только Ти?йю. А Тийю сейчас в Карпатах.

«Я еще здесь, и меня уже вроде бы нет», — уязвленно подумала Силле.

Поток автомашин оборвался, и Силле перешла улицу, она удержалась от того, чтобы глянуть налево, где длинноногая Нийда шагала под ручку с невысокой Мерле.

Но Нийда сама заметила Силле и подошла к ней, спросила, куда идет.

— Очки от солнца покупать, — холодно сказала Силле.

— А мы идем на работу оформляться, — объявила Мерле, подчеркнув слово «оформляться». — Можно и завтра, но мы решили сходить уже сегодня.

Нийда кивнула, подтверждая то, что сказала Мерле.

— Ах, значит, все же на работу! — протянула Силле, и ей, как далекое эхо, вспомнились слова руководителя их производственной практики.

В конце учебного года этот немногословный человек иногда, как бы между прочим, говорил им, что желающие могут летом поработать, что кондитерская фабрика получила дополнительный заказ для районных певческих праздников и помощь школьниц на расфасовке конфет очень бы пригодилась.

• Предыдущая
• 2/32
• Следующая