Выбери любимый жанр

Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах - Синдаловский Наум Александрович - Страница 77

Изменить размер шрифта:

В 1829 году известный в музыкальных кругах Петербурга учитель фортепьянной игры Бернар открыл музыкальный магазин на Большой Миллионной, где проживало большинство его учеников. В том же году был объявлен так называемый «конкурс музыкального магазина Бернара», с которым связана трогательная история, если она на самом деле произошла в действительности, а не придумана самим Бернаром для рекламы. Якобы у некоего барона, имени которого история не сохранила, была в Петербурге невеста. Как это и полагалось «барышне из света», она музицировала, в том числе исполняла изданные магазином Бернара вальсы Бетховена и Вебера. Прослушав однажды эти вальсы, влюбленный барон отправился в магазин и попросил еще что-нибудь похожее на то, что играла его невеста. К сожалению, в магазине других вальсов не нашлось. Тогда барон прислал Бернару триста рублей и предложил ему устроить музыкальный конкурс для сочинения вальсов, подобных вальсам Бетховена и Вебера.

Среди мелких и крупных событий общественной жизни Петербурга были ставшие традиционными посещения императором учебных заведений. Наученный горьким опытом 1825 года, Николай уделял много внимания системе педагогического воспитания. Однако в столице хорошо знали цену этому вниманию. Рассказывали легенду о посещении Первой гимназии. «А это, что там у вас за чухонская морда? – по-солдатски прямолинейно обратился император к директору и, не вникая в его смущенное бормотание, добавил: – Первая должна быть во всем первой. Чтоб таких физиономий у вас тут не было».

При императоре Николае I еврейских мальчиков впервые начали брать в армию – кантонистами. Император надеялся, что дети, получив соответствующее воспитание, в конце концов примут христианство. Но даже в казармах еврейские дети тайно молились Богу своих предков. Однако верить в это императору не хотелось. Однажды он решил лично присутствовать на обряде крещения и увидел жуткую картину. Как рассказывает предание, на виду у всех целый батальон кантонистов вошел в воды залива, якобы чтобы принять крещение и… не вернулся, предпочтя добровольную смерть измене вере своих отцов.

Порядки в армии того времени отличались известной жестокостью. Не случайно Николая I в солдатской среде прозвали Николаем Палкиным. Правда, в широкий обиход это прозвище вошло после публикации рассказа Льва Толстого «Николай Палкин», в котором он описывает свою встречу с девяностопятилетним стариком, служившим в солдатах еще при Николае I. «Нынче уж и не знают, что такое палки, – рассказывает старик, – а тогда это словечко со рта не сходило. Палки, палки! У нас и солдаты Николая Палкиным прозвали. Николай Павлыч, а они говорят Николай Палкин».

Бунт солдат Семеновского полка, о котором мы уже говорили, и своеобразный протест еврейских кантонистов не были явлениями исключительными. Фольклору известен не менее изощренный и экзотический способ выражения особого мнения. Вблизи Поцелуева моста стоит краснокирпичное здание Флотского экипажа, построенное по проекту архитектора И. Д. Черника в 1843–1848 годах. Известна в Петербурге и характерная особенность этого здания. Все окна со стороны Благовещенской улицы закрыты кирпичной кладкой. Говорят, что первоначально они такими глухими не были. Но однажды матросы, не выдержав издевательств своих командиров, решили выразить протест против царивших в Экипаже порядков. Если верить легенде, они узнали о времени проезда по Благовещенской улице императора, и в тот момент, когда экипаж Николая I показался в створе улицы, моряки все, как один, скинули штаны, встали на подоконники и повернулись обнаженными задами к распахнутым окнам. Николай был взбешен. В гневе он вызвал флотского начальника и приказал немедленно замуровать все окна.

Косвенным образом с армейскими порядками связаны и некоторые другие легенды. Например, в Петербурге поговаривали, что образцом для кирпичного цвета стен Петропавловской крепости послужил цвет шинели военного коменданта крепости.

Армейские порядки накладывали свой зловещий отпечаток на жизнь в стране и особенно в Петербурге. С основанием Третьего отделения появился институт так называемых филеров – агентов наружного наблюдения, известных в фольклоре по их знаменитому прозвищу «Гороховое пальто». Впервые в литературе этот образ появился в пушкинской «Истории села Горюхина», где упоминается «сочинитель Б. в гороховом пальто». Как известно, под инициалом Б. Пушкин изобразил Фаддея Булгарина, прославившегося своими связями с Третьим отделением. Через несколько десятилетий этому конкретному образу придал расширительное значение M. Е. Салтыков-Щедрин. В 1882 году в его «Современной идиллии» появляется «щеголь в гороховом пальто» – образ, снабженный авторским комментарием: «Гороховое пальто – род мундира, который, по слухам, был присвоен собирателям статистики». А собирателями статистики Салтыков-Щедрин называл агентов охранки, «собиравших сведения о порученных их наблюдениям лицах». Так литературный образ приобрел широкую известность и пошел гулять по всей необъятной Руси.

Петербург середины XIX века продолжал славиться своими аристократическими балами, на которых главной заботой столичных красавиц оставалось нестерпимое желание перещеголять соперниц в блеске и роскоши украшений. На одном из балов в Юсуповском дворце в то время блистала прославленная красавица Аврора Демидова, урожденная Шернваль. Ее баснословное богатство требовало каждый раз идти на всевозможные ухищрения, чтобы не утратить славы самой изощренной модницы. Однажды она явилась на бал в «простеньком креповом белом платьице» всего лишь с одним «бриллиантовым крестом из пяти камней» на шее. Пораженный император, глядя на Аврору, попробовал сострить: «Аврора, как это просто и как это стоит дешево», – заметил он, на что один сановный старик, будто бы тут же пояснял желающим: «Эти камушки такие, что на каждый из них можно купить большой каменный дом. Ну, сами посудите – пять таких домов, ведь это целый квартал, и висит на шее у одной женщины».

Летом 1831 года во время эпидемии холеры произошло событие, оставившее заметный след в петербургской истории и известное как «Холерный бунт». Из-за отсутствия эффективных средств борьбы с холерой полиция была вынуждена всех, у кого подозревали это страшное заболевание, в специальных каретах отправлять в холерные бараки. Это породило слух, что врачи специально отравляют больных, чтобы ограничить распространение эпидемии. Возникли стихийные бунты. Разъяренная толпа останавливала медицинские кареты и освобождала задержанных. В холерной больнице на Сенной площади были выброшены из окон несколько врачей. Волнения на Сенной приобрели такой размах, что пришлось прибегнуть к помощи регулярной армии. Руководил действиями войск лично Николай I. Позже появилась легенда о том, как царь без всякой охраны, несмотря на отчаянные мольбы приближенных, в открытой коляске въехал в разъяренную толпу и «своим громовым голосом» закричал: «На колени!» Согласно легенде, ошеломленный народ «как один человек опустился на колени» и таким образом был усмирен…

В Зимнем дворце приближенные, восхищенно внимая последним сообщениям с Сенной площади, рассказывали захватывающую легенду о том, как император на глазах толпы схватил склянку Меркурия, которым тогда лечили холеру, и поднес ее ко рту, намереваясь показать народу вдохновляющий пример мужества. В это мгновение к нему буквально подскочил лейб-медик Арендт со словами: «Ваше величество, вы лишитесь зубов». Государь грубо оттолкнул медика, сказав при этом: «Ну, так вы сделаете мне челюсть». И залпом выпил всю склянку, «доказав народу, что его не отравляют».

Как рассказывает Пыляев, присвоение генеральских чинов в морском ведомстве происходило так туго, что этого чина могли достигнуть «люди весьма старые, а полного адмирала очень уж престарелые». Эти старики в память прежних заслуг числились при Адмиралтействе – совете и генерал-аудиториате морского ведомства. Не удивительно, что смертность в этих учреждениях была особенно высока. Как-то на похоронах одного адмирала Николай I спросил А. С. Меншикова, отчего у него так часто умирают члены совета. «О! Ваше величество, – отвечал известный остроумец, – они уже давно умерли, а сейчас их только хоронят».

Перейти на страницу: