ФБР. Правдивая история - Вейнер Тим - Страница 15

Гувер решил, что пора перестроить отдел по борьбе с радикалами.

Он переименовал его в отдел общей разведки. И это было не косметическое изменение. Теперь Гувер собирался охватить «деятельность не только радикалов в Соединенных Штатах», но и деятельность «международного характера»; не только политику радикалов, но и «экономические и промышленные беспорядки» в том числе. Его амбиции ширились, равно как и его понимание того, чего будет стоить защита Америки.

Короче, это была разведка. Он писал, что с людьми, ведущими подрывную политическую деятельность, лучше бороться тайно; правительство не может справиться с «ситуацией с радикалами с точки зрения судебного преследования за преступления»[79]. Закон был слишком слабой силой, чтобы защитить Америку. Только тайная разведка могла обнаружить и разрушить угрозу, исходившую от «левых», и защитить Америку от их нападения.

Вскоре после полудня в четверг, 16 сентября 1920 года, когда Гувер вносил последние штрихи в свои планы относительно отдела общей разведки, на углу Уолл-стрит и Брод-стрит на Манхэттене взорвался фургон на конной тяге. Был погожий день, и сотни людей вышли в свой обеденный перерыв прогуляться, получить краткую передышку от огромной машины, делающей деньги. Бомба превратила центр капитализма Америки в место бойни. Кровь текла по улицам, где был созван первый конгресс Соединенных Штатов, а Билль о правах стал законом. Осколки повредили стены и выбили стекла в здании «Дж. П. Морган и К^о» – самого крупного банка Америки. Эти отметины остались, высеченные на угловых камнях домов со стороны тротуара.

Бомба убила тридцать восемь человек и ранила около четырех сотен. Это была террористическая атака в истории Соединенных Штатов с самым большим числом жертв, и такой она оставалась в течение следующих семидесяти пяти лет.

За несколько минут до взрыва в трех кварталах от него почтальон вынул письма из почтового ящика. Он нашел в нем пять грубо и неграмотно написанных красными чернилами от руки памфлетов со штемпелем. «Свободу политическим заключенным, иначе всем вам верная смерть!» – было написано в них. Они были подписаны «Американские анархисты-боевики».

Взрыв на Уолл-стрит почти наверняка был актом возмездия за предъявление обвинительного акта двум итальянским анархистам – Николе Сакко и Бартоломео Ванцетти, осужденным за пять дней до взрыва по обвинению в убийстве и вооруженном ограблении кассира обувной фабрики и его охраны за пределами Бостона. Гувер тщетно «педалировал» расследование. Ни один подозреваемый не предстал перед судом.

«Мы их достанем»[80], – поклялся начальник Гувера Билл Флинн. Но Бюро так и не сделало этого.

«Я не гожусь для этой должности, и мне не следовало бы быть здесь»[81], – сокрушался президент Уоррен Дж. Хардинг в Белом доме. Его суждение в кои-то веки было здравым.

Хардинг был издателем провинциальной газеты, который взлетел по карьерной лестнице как сенатор Соединенных Штатов от Республиканской партии из Огайо. Когда 4 марта 1921 года Хардинг стал президентом, он привел с собой в Вашингтон старых друзей. Самым близким из них был организатор его избирательной кампании Гарри М. Догерти, который стал министром юстиции Соединенных Штатов.

Два известных сенатора-республиканца настоятельно предостерегали Хардинга от выдвижения его кандидатуры. «Догерти был моим лучшим другом с самого начала, – ответил президент. – Он говорит мне, что хочет быть министром юстиции, и – клянусь Богом – он будет министром юстиции!»[82]. Умелый политический махинатор, Догерти до этого не один год выкручивал руки, будучи лоббистом в законодательном органе штата Огайо. Он специализировался на отмене законопроектов, которым противостояли большие компании. Он пресекал сделки между бизнесменами и политиками, имевшими общие интересы – деньги и власть. Весть о его репутации дошла до Вашингтона раньше его самого. Как только Догерти появился там, его власть возросла. Он стал одним из главных чиновников-преступников страны.

И хотя министерство юстиции и Бюро расследований покроют себя позором за годы правления Хардинга, Дж. Эдгар Гувер будет процветать.

Гувер добился повышения на должность номер два в Бюро расследований в возрасте 26 лет. Его репутация была незапятнанна, его сосредоточенность на «красной» угрозе не ослабевала, его компетенция не ставилась под сомнение. Он не видел большой разницы между американскими радикалами – коммунистами, социалистами, анархистами, пацифистами. Они были врагами государства.

Пока Гувер занимался войной с коммунизмом, Гарри Догерти заботился о своих друзьях. Новый министр юстиции поставил своего давнего дружка Уильяма Дж. Бернса во главе Бюро в августе 1921 года. Гувер, который к этому времени стал законченным культиватором своих начальников, уверил Бернса, что Бюро не первый год занимается проникновением в ряды американских радикалов. «Мы постарались иметь осведомителя в каждом крупном политическом движении в стране», – сказал он, а отдел общей разведки был начеку в отношении новых угроз со стороны «левых»[83].

Шестидесятилетний Бернс был самым известным в Америке частным детективом. Его талант к саморекламе был впечатляющим. Приобретя дурную славу федерального следователя, оказывающего давление на присяжных в суде, в ходе расследования в 1905 году дел о махинациях с землей, которые поддерживал президент Теодор Рузвельт, он добился шумного одобрения, подслушивая телефонные разговоры и ведя тайное наблюдение за гостиничными номерами с целью признать виновными двух рядовых членов криминальной группировки, участвовавших в 1910 году в осуществлении взрыва в штаб-квартире «Лос-Анджелес таймс», в результате которого погиб 21 человек. Он был близок к тому, чтобы самому сесть в тюрьму в 1915 году за кражу документов из нью-йоркской юридической фирмы. Через несколько часов после взрыва на Уолл-стрит в 1920 году Бернс публично заявил, что за этим нападением стоят коммунисты, и поклялся отдать их в руки правосудия. Он предложил награду 50 тысяч долларов от имени Международного детективного агентства У. Дж. Бернса за информацию, ведущую к аресту и признанию виновными устроителей взрыва. Теперь, став директором Бюро расследований, Бернс пообещал общественности, что Бюро найдет террористов, устроивших взрыв на Уолл-стрит.

Агенты Бюро в Чикаго в поисках улик по делу о взрыве перехватили письмо из подполья коммунистической партии в Нью-Йорк. Правительство «считает нас ответственными за кошмар на Уолл-стрит»[84], – гласило письмо, предупреждая о новых репрессивных акциях. «Январские облавы в прошлом, – говорилось в нем в начале. – Так что некоторые члены нашей партии начинают думать, что все улеглось. Мы хотим обратить ваше внимание на тот факт, что министерство юстиции по-прежнему работает. Оно будет продолжать делать свое дело, пока мы существуем как революционная организация. Шпионы, стукачи, провокаторы и всякие подонки полны решимости так или иначе проникнуть в нашу организацию или разузнать о ее деятельности… будьте очень осторожны… если вас арестовали… не отвечайте ничего».

Гувер мобилизовал свою растущую сеть осведомителей. Он изучал донесения и конфиденциальную информацию, полученные от агентов Бюро, офицеров армейской и военно-морской разведок, руководителей Американской лиги защиты, командиров Американского легиона, начальников полиции, руководителей муниципальных учреждений, банкиров, страховых агентов, телефонных и телеграфных компаний. Он предупреждал, что «красные» роют ходы в профсоюзы, на заводы, в церкви, школы, колледжи, газеты, журналы, женские клубы и негритянские организации. Его еженедельные сводки для министра юстиции вбивали в голову идею об угрозе. Догерти не нужно было убеждать. «Советская Россия – враг человечества, – утверждал он. – Русские собираются завоевать не только Америку, но и весь мир»[85].