Трудная профессия: Смерть (СИ) - "Mirash" - Страница 47

Только что я пережила свое утроившееся дежурство, а снова пришлось погружаться в этот ужас. Хотя бы только в плане присутствия, уже легче. Впрочем, в какой-то момент мы оказались на месте крупной катастрофы с большим количеством жертв — автобус столкнулся с поездом. Я не смогла оставаться в стороне и обратилась к наставнице:

— Умирающие мучаются, позвольте помочь.

— Хорошо. Но не отходи от меня.

После помощи на этом месте я в их работу более не лезла, внимательно наблюдая за действиями наставницы и размышляя, что она предпримет в отношении меня и моей группы. Через несколько часов она передала дежурство, мы сразу перенеслись ко мне домой. Я позвала соучениц, при них повторно объяснила ситуацию. Наставница обратилась к Луззе:

— Ты действительно не возражаешь, что бы Ксюаремия заняла место старшей?

— Да, — тихо, но отчетливо сказала Лузза. — Я не могу. После меня старшая ученица сейчас именно Ксюаремия.

— Ты считаешь, она может?

— Лучше, чем я.

— Ясно. Другие мнения есть?

— Они будут учитываться? — скептически спросила Танремия.

Ее осторожно перебила Каттер:

— Ксюаремия провела дежурство, она заботится о долге. Я считаю, она сейчас наша старшая.

— И все же, возражения есть? — внимательно посмотрела на Танремию наставница.

Я тихо злилась.

— Нет, — недовольно, но все-таки сообщила Танре.

— Все с этим согласны? Я хочу это слышать.

Нестройно соученицы подтвердили свое согласие.

— В таком случае, теперь я хочу поговорить с той старшей, которая помогала вам это время.

Мы перенеслись на знакомую мне кухню, но там находилась только знакомая мне Наринар. При виде наставницы она встала со стула.

— Мне нужна твоя старшая, — властно распорядилась наставница.

— Я ее позову, подождите здесь, — Наринаремия торопливо вышла.

— Зачем Вы это сделали? — обратилась я к наставнице.

— Что именно?

— Эти расспросы соучениц. Если я вам так не нравлюсь, так найдите нам нормальную старшую! А какой смысл просто накалять обстановку?

— Ты говоришь глупости. Я тебе напротив, помогла. Теперь то, что ты старшая группы — их добровольное решение, высказанное вслух.

Я изумленно посмотрела на нее.

— А… если бы они сказали иное?

— Зависит от того, что именно.

Вошла старшая, поздоровалась с нами и вопросительно посмотрела на наставницу. Я ожидала, что меня сейчас отправят восвояси и обсудят ситуацию вместе, но мне указали на стул напротив них. Старшая подробно рассказала наставнице, что знает обо мне, как я появилась у нее дома, как проводила дежурство, о чем с ней говорила. Признаться, она знала подробностей много больше, чем я ожидала и чем мне бы хотелось. Вероятно, успела побеседовать с соученицами, пока я отсыпалась после дежурства.

Наставница задумчиво смотрела в пустоту. Потом обратилась ко мне.

— Расскажи мне, что было осенью.

— Зачем? — глухо спросила я. — Вы и так все знаете.

— Не все. Я хочу знать, как ты сама на это смотришь.

— Теперь я сознаю, что навредила своими действиями, — говорить это было тяжело.

— Кому навредила?

— Видимо, всем, — с горькой усмешкой признала я.

— Выходит, ты изменилась?

— Заверить вас, что да?

Наставница посмотрела на старшую.

— У меня есть серьезные сомнения на ее счет. Но думаю, лучшего варианта нет.

— Решать Вам. Если мое мнение имеет значение, я также склоняюсь к этому.

Они вообще о чем? Я вроде, весь разговор слышала, но ничего не понимаю?!

— Я обучу тебя чувствовать детали жизненного баланса, — чуть помедлив, сообщила мне наставница.

— Меня?!

— Да, почему ты удивлена?

— Я думала… я считала, что лучше обучить Луззаремию или Каттер…

— Они обе не готовы быть старшими группы. Вообще говоря, ты тоже, но сейчас лучше тебя кандидатов нет. Значит, ты должна стать старшей реально, по знаниям и умениям.

— И это уже навсегда? Но ведь наставница и Джури… они очнуться? — тихо спросила я.

— Этого мы не можем знать, — неожиданно сочувственно сказала наставница. — Старшей ты станешь навсегда, это станет твоей сутью, да. Но быть старшей по сути и выполнять работу старшей — это не одно и то же. Если изменятся обстоятельства, ты сможешь быть просто смертью. Например, если твоя наставница и соученица вернутся, ты перестанешь возглавлять группу, а затем дело будет за выбором твоей наставницы. Насколько я понимаю, она хотела сделать преемницей именно ту из вас, которая сейчас тоже в коме?

— Она никогда не говорила…. Но Джуремия всегда к этому стремилась и наставница собиралась учить ее, как и Луззу, чувствовать баланс в деталях. Так что да, мы всегда негласно считали ее преемницей, думаю, так и было. А я… мне страшно, — призналась я.

— Это естественно. Но ты не должна руководствоваться страхами.

— Да, я знаю…. У меня есть долг.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Значит, ты согласна на обучение?

— Разве это от меня зависит?

— Конечно. Это должно быть твое решение.

— В чем оно? Я… изменюсь?

— Ты получишь знания и умения старшей, твою личность напрямую это никак не затронет. Но любые новые знания что-то в нас меняют, конечно. Решать тебе.

Я встала со стула и подошла к окну, оперлась ладонями о подоконник. Закрыла глаза, сделала глубокий вдох. Нужно решать… Но как будет правильно?

Перед внутренним взором вдруг появилась маленькая кухня съемной квартиры….

На улице уже властвует зима, но здесь тепло и уютно, вкусно пахнет кофе. Я сижу на старом диванчике, обняв руками колени. Мне плохо, стыдно, страшно. Я подавлена и вижу мир в исключительно мрачных тонах. Но рядом Арина, она согревает своей добротой и внутри меня зарождается робкая вера в лучшее. «Я вообще считаю, что, так или иначе, а вселенная справедливо и разумно устроена; раз так сложилась моя жизнь, значит, так оно и должно быть», — говорит Арина уверенно. Она не перестает удивлять меня своим умением принимать действительность без злости и обид…

Я открыла глаза и повернулась к наставнице и старшей. Он терпеливо ждали моего ответа.

— Я согласна, — твердо сказала я.

Наставница, которую, как я теперь знала, звали Оксаремия или же Оксана Драгунская, не стала тянуть с обучением. Уже вечером следующего дня она подробно расспросила, что именно я знаю о жизненном балансе и как это понимаю. Затем стала просвещать в те аспекты, о которых я раньше не имела ни малейшего понятия.

— Мы выпиваем жизни, только когда возникает дисбаланс. Как ты знаешь, он может быть общим или возникнуть на уровне одного человека, — когда тот слишком болен или стар, или травмирован. Тогда мы можем и должны выпить его жизнь, потому что для умирающего это мучения, которые уже никак нельзя прекратить. А еще потому, что если мы этого не сделаем, этот личный дисбаланс быстро перекинется на окружающих, станет уже общим. Если в течение нескольких дней его не ликвидировать, то потребуется умирание уже не только этого человека. Это тебе известно?

— Нет, я никогда не сталкивалась с такими последствиями.

— Разумеется, мы обычно этого не допускаем, и не только из опасений общего дисбаланса. Ты на своем личном опыте, как я понимаю, ощутила, что такое быть живым мертвецом, — я вздрогнула от страшных воспоминаний.

— Но ты не сможешь выпить жизнь из человека, которому не пришло время умирать, — продолжила наставница. — Когда-нибудь пробовала?

— Нет, зачем? — удивленно произнесла я.

— Хорошо. Но если бы попробовала, убедилась бы, что это невозможно. Однако когда возникает по каким-то причинам общий дисбаланс, уязвимыми становятся все люди, кого он затрагивает, ты сможешь выпить жизнь любого из них. А затрагивает он с каждой минутой все больше людей. Когда ты научишься чувствовать детали баланса, поймешь еще одну вещь — вклад каждого человека в баланс уникален. Если выпить жизнь из того, кому не пришло время умирать, баланс нарушится еще сильнее, но парадоксальным образом в ту же сторону: потребуется еще больше выпитых жизней.