Аня и Маня - Грекова И. - Страница 6
- Предыдущая
- 6/9
- Следующая
— Да это телевизор! — догадалась Маня.
— Верно, так его зовут. Не в меня пошел, не в меня! А самое плохое, что он издает звуки! Не благородные деревянные звуки — треск, скрип, на худой конец, щёлканье, как всякий порядочный шкаф, — а те нестерпимые звуки, которые у вас, людей, называются «музыкой»! Кха-кха-кха!
Шкаф расхохотался так, что у него даже дверцы заходили.
— А я как раз люблю музыку, — сказала Маня. — Под нее удобно прыгать. Только я не думала, что Телевизор — сын Шкафа!
— Мой собственный, — подтвердил Шкаф, — по непокорный, непослушный, неблагодарный сын! Говорит мне дерзости. Что я, мол, устарел, что таких шкафов больше не делают. Что будто бы теперь везде шкафы встроенные. Слово-то какое выдумал: «встроенные»! Кстати, вы не знаете, что это такое?
— Я знаю, я знаю, — заторопилась Аня, слова начали застревать у нее во рту. — Э… Встроенный шкаф — это такой шкаф… Э… у нас в квартире все шкафы такие.
— А какого он цвета? Коричневый?
— Нет, не коричневый, а э… такого обыкновенного, стенного цвета.
— Помню! — закричала Маня. — Я у тебя такой шкаф видела. Я даже в него пряталась, когда в прятки играли. Стена и дверца, больше ничего.
— Воображаю, как это красиво. Одна ноздря, а спины нет, — сказал Шкаф и опять расхохотался. Вся терраса наполнилась скрипами.
— Туда одежду вешают, — объяснила Маня, — и еще туда удобно прятаться.
— Глупости! — крякнул Шкаф. — Как это можно повесить одежду туда, где одна стена и дверца? И тем более прятаться? Нет, это все выдумки моего сына! Кстати, где он? Вы его не видели?
— Он испортился, — ответила Маня, — и его увезли в мастерскую, чинить.
— Он всегда был испорченный, — сказал Шкаф. — С самого детства. Исправить его невозможно. Уж как я старался его воспитывать — всё такой же!
Аня тем временем думала над тем, что рассказывал Шкаф, и чувствовала, что там что то неладно, одно с другим не сходится. Опустила черные глаза и спросила негромко:
— Как же это выходит? У вас отца не было?
— Не было. Это точно. Меня делал коллектив первой мебельной фабрики, и отлично сделал! Это я сейчас скриплю, а в молодости…
— Ну, а как же… как же с Телевизором? Вы говорите, он ваш сын?
— Мой. Это точно. Мой сын, Телевизор Шкафович, родился у меня три года назад.
— А разве его не делал коллектив телевизорной фабрики?
Тут Шкаф Коллективович понял, что заврался, скрипнул и умолк. Ни на какие вопросы он больше не отвечал, только издавал грустные деревянные звуки. Вероятно, у него болели полки.
А тут и на Месяц набежало кудрявое облачко, и он принахмурился.
— Пойдем спать, — предложила Маня.
— Я сказала тебе, что больше никогда спать не буду, — ответила Аня.
И всё-таки пошла в спальню, легла и сразу заснула. Нельзя даже сказать, кто из них раньше заснул.
8. Ветер
А на следующий день был ужасный ветер. Дул, дул, дул, чуть не лопнул. Оторвал кусок крыши с домика, где жила пятая группа. Сорвал с места собачью будку, и сторожевой пёс Полкан побежал за нею на цепи. Унёс с верёвки развешанное бельё, даже с прищепками. Разбил несколько окон. И вообще наделал много всяких безобразий.
А Аня с Маней радовались, что такой сильный ветер. Обе они были девочки тоненькие, лёгонькие и легко летали по ветру, как пушинки от одуванчика. Растопырят руки, растянут курточку и на ней, как на парусе, летят по ветру. Только волосы развеваются в воздухе.
А Серёжа Давыдов занят был делом: строил ветряной двигатель. Колесо с лопастями крутится, вращает привод и дает электрический ток. Сережа обещал от своего двигателя весь детсад освещать, только не успел, потому что ветер внезапно утих. Как будто его и не было.
Ребята пятой группы все были огорчены, что ветер кончился. Им хотелось, чтобы он ещё поразбойничал, а он утих в самую интересную минуту.
Аня Зайцева подошла к Зинаиде Петровне и спросила:
— Правда, сегодня был очень сильный ветер?
— Да, очень сильный.
— Очень или ужасно?
— Если хочешь, ужасно.
— А какая разница между «очень» и «ужасно»?
— Ты, видно, знаешь, если спрашиваешь.
Аня подумала и сказала:
— Очень — это очень, а ужасно — это ужасно.
— Очень умно. Даже ужасно умно, — сказала Зинаида Петровна, и Аня рассмеялась.
Она, хоть и придира, шутки понимала и любила сама над собой посмеяться. Отсмеялась и задумала новый вопрос.
— А если…
— Аня, перестань.
И откуда она знает, что Аня задумала глупый вопрос? Впрочем, Зинаида Петровна всё знает. И все ребята знают, что она всё знает. Поэтому они ее и слушаются.
Аня тоже знает, что с Зинаидой Петровной шутки плохи. А почему? Неизвестно. Ведь Зинаида Петровна Аню даже ни разу не наказала. Наталья Ивановна — та наказывала, и много раз, а Зинаида Петровна — нет.
Ветер взбудоражил всех ребят, и они всё шумели, метались, выдумывали, что бы такое особенное сделать? Так, чтобы всех удивить? И надумали. Стали играть в «ветер». Во время тихого часа сорвали бельё со всех кроватей и расшвыряли по стульям, креслам, шкафам. Одну простыню даже на лампу закинули. Сами легли в кроватки, закрыли глаза и притворились, что спят. Вошла нянечка.
— Что за безобразие? Кто тут все набросал, нашвырял?
Дети отвечают:
— Это ветер.
— Я вам задам ветер! — закричала нянечка. — Я вам такого ветру задам по задам!
Сама не заметила, что у неё стихи получились. А дети заметили и пришли в восторг.
— Задам по задам! Задам по задам! Задам по задам! — закричали, загорланили, запели ребята и пустились в пляс среди раскиданного белья. Для пущего безобразия побросали на пол ещё подушки и одеяла. Скачут бесенятами и орут на разные голоса.
А нянечка старается их перекричать и не может.
Тут открылась дверь и вошла Зинаида Петровна. Она не стала кричать, наоборот. Она остановилась посреди спальни и начала что-то говорить шепотом, почти не открывая рта.
— Не слышно! — закричали дети.
А она всё шепчет. А им не слышно.
Мало-помалу утихли ребята — уж очень интересно им было узнать, что там Зинаида Петровна шепчет. И когда в спальне стало совсем тихо, Зинаида Петровна сказала обычным, спокойным голосом:
— Одеяла и подушки поднимите с полу. Застелите каждый свою кровать. Сядьте и подумайте о своем поведении. Вы наказаны. Кино у вас сегодня не будет.
- Предыдущая
- 6/9
- Следующая