Побег из Араманта - Николсон Уильям - Страница 28

• Предыдущая
• 28/50
• Следующая

– Ага! Значит, мы должны жить!

– Да, но вся Омбарака уже знает о проклятых шпионах. Люди жаждут вашей смерти, ох, как жаждут. Столько лет они мечтали убить хоть одного захудалого чака – и вот целых три неприятеля сами попали в руки! Нет-нет, убийство – дело решенное…

Мужчина рассеянно смотрел в окошко невидящим взглядом и говорил скорее самому себе:

– Знаете, я ведь лично обсуждал условия прославленного договора. Это был мой звездный час.

Он грустно вздохнул.

– Может, устроите нам побег? – сказал Бомен.

– Что вы! Это несмываемый позор.

– Тогда проведите казнь понарошку.

– А толку-то? Если обман удастся, чаки объявят наш договор расторгнутым, а если правда выплывет наружу, барраки растерзают вас голыми руками, да еще, пожалуй, и меня в придачу. Нет уж, или предложите что-нибудь дельное, или помолчите, не мешайте думать.

В темнице повисла тишина. Не считая, конечно, грохота и скрипа, с которыми Омбарака грозно катила по песчаным барханам.

Шли минуты. Внезапно советник замер и хлопнул себя по лбу.

– Разумеется! Каким же я был дураком! Вот он, ответ, глядит мне прямо в лицо!

Близнецы заторопились к окошку – посмотреть, на что он там уставился. Однако плац по-прежнему пустовал. Вроде бы ничего не изменилось.

– Боевой флот! Пусть кара сравняется с преступлением!

Кемба просиял от гордости.

– Я так и знал, что вывернусь! Ну что за светлая голова! Вы только послушайте…

И он изложил свой блестящий замысел. Назавтра Омбараку ожидала горячая пора. Флотилии столкнутся в беспощадной сече, бронированные парусники будут с огромной скоростью налетать друг на друга, вращая лезвиями. Можно ли желать лучшей смерти для подлых шпионов? Послать на поле брани в одном из корветов, и пусть сами чаки о них позаботятся, хе-хе!

– Нет, вы поняли, как изящно? Во-первых, лазутчики мертвы, а барракам того и надо. Во-вторых, наша совесть чиста и договор не нарушен! Ну, разве не прелесть?

Мужчина принялся расхаживать по темнице, размахивая руками, точно ветряная мельница.

– О, сколько поэзии! Какое безупречное чувство симметрии!

– Но что будет с нами?

– Умрете, конечно же! На глазах у всей Омбараки! Клянусь, это самая остроумная идея в моей жизни!

Советник Раки Девятого в возбуждении пробежал еще один круг и наконец направился к двери. Дети его больше не интересовали.

– Стража! Открывайте! Я ухожу.

– Постойте, – взмолилась Кестрель. – Мы могли бы…

– Молчать, презренные чаки, – спокойно бросил Кемба, не оборачиваясь.

Видимо, вождь барраков одобрил затею Кембы, поскольку, по словам Салимбы, который вернулся навестить узников через час, племя Омбараки только и гудело слухами о предстоящей хитроумной казни.

– Представляете, настоящая битва! Кровищи-то будет! – рассказывал стражник, сверкая глазами. – Отродясь такого не видел! Да и прочие вряд ли упомнят. Ну, ребята, можете на меня рассчитывать: уж этой потехи я не пропущу!

– Почему вы так уверены, что мы погибнем? – спросила Кесс. – А вдруг наш парусник отнесет ветром куда-нибудь подальше?

– Не бойся, об этом непременно позаботятся. Командиры подождут, пока вся вражеская флотилия окажется на поле сражения, и тогда вас запустят аккурат в самую гущу. У чаков такие мощные крейсеры с тяжелыми резаками старинной закалки! Раз – и в клочья!

– И тебя не волнует наша смерть? – Бомен сверкнул глазами.

Салимба посмотрел на него и немного смущенно потупился.

– Ну, вам-то, ясное дело, несладко придется… – Тут его лицо прояснилось. – Зато нам какая радость!

Бородач ушел, и близнецы стали гадать о своей судьбе.

– Странное дело, – промолвил Бо. – Здесь только и говорят о крови да о виселице. А мне почему-то сдается, что в глубине души они, в общем-то, не злые парни.

– Бе-е-е! – проблеял мальчик с радужными косичками.

– Мампо?

– Да, Кесс?

– Ты хоть понимаешь, что происходит?

– Мы друзья, и я тебя люблю.

Тут он как-то странно моргнул, но девочка гнула свое.

– Завтра нас посадят в эти сухопутные парусники, а другие вроде них станут нападать.

– Хорошо, Кесс.

– Ничего хорошего. Все они машут огромными ножами, которые изрубят нас на куски.

– Большие куски-то? Или так себе? – Мампо захихикал. – А может, масенькие – малюсенькие кусочки?

Однокашница присмотрелась повнимательнее.

– Покажи зубы, Мампо!

Самый глупый мальчик в школе послушно раздвинул губы. Так и есть – желтые пятна.

– Ты откуда взял тиксу, а?

– Мне так здорово, Кесс!

– Я спрашиваю, где эта гадость?

Дурачок полез в карман и вытащил целую горсть серовато-зеленых листьев.

– Какой же ты никчемушный, Мампо.

– Знаю. Зато я тебя люблю.

– Ой, лучше заткнись.

Бомен уставился на тиксу; в его уме созревал некий план.

– А может, и выйдет, – пробормотал мальчик.

– Что выйдет?

– Помните, мы прятались от урагана в разбитой повозке? Я почти успел разобраться, как она управляется. Хорошо бы нашего ныряльщика Мампо привязали на самом верху мачты, тогда бы…

Наутро, едва на востоке забрезжил рассвет, дозорные с высоких смотровых башен подали долгожданный знак: Омчака на горизонте! Огромное судно с точно такими же парусами и палубами, похожее на зеркальное отражение Омбараки, неуклюже ползло по равнине, щетинясь острыми мачтами на фоне размытого розовато-золотого неба. Города на колесах встали напротив друг друга, собираясь сблизиться, когда солнце поднимется выше.

Рака Девятый занял свое место на командирской палубе. Далеко внизу гремели лебедки и подъемные мостики, готовясь в любую минуту вызволить боевую флотилию. Мастера погоды суетились на внешних галереях с множеством хитроумных инструментов, готовили самые подробные отчеты, стараясь предсказать направление и скорость ветра – два ключевых вопроса, которые определяли точность пуска, а, следовательно, исход подобных сражений. Нельзя было выстреливать сухопутный корабль ни слишком рано (ведь чем дальше цель, тем больше опасность промахнуться), ни чересчур поздно (иначе судно не успеет разогнаться для атаки).

Между тем гиганты медленно ворочались на поле боя, стараясь занять положение повыгоднее. Неизбежно, как и всегда, получилось ни нашим ни вашим. Впрочем, это не имело значения, ведь оба флота строились в расчете на подобный извечный расклад.

И вот ослепляющие лучи утреннего солнца расплескались по барханам.

– Трубите в рога! – отдал приказ Рака.

Первая боевая песня огласила равнину с дозорной вышки, мелодию подхватили стражники по всей Омбараке. Протяжные, глубокие ноты захлестывали одна другую, словно морские волны, эхом перекликались между палубами.

Кестрель, Бомен и Мампо прекрасно все слышали. Узники понимали, что несут им эти торжественные звуки. Снаружи загрохотали шаги, железная дверь отлетела к стене от удара ногой, в темницу ворвались несколько тяжеловооруженных бородачей и грубо, не говоря ни слова, выволокли «лазутчиков» в коридор, протащили по двору и вниз по наклонной рампе, на пусковую палубу. Здесь, насколько доставал взгляд, выстроился военный флот барраков: бескрайние ряды сухопутных крейсеров, корветов, истребителей, подвешенных на высоченных кранах. Вокруг муравьями хлопотали труженики – налаживали вертушки с острыми лезвиями, развешивали сети, выверяли приводные ремни, расправляли паруса. Для тех, кто своими руками строил корабли – а каждое судно имело целую команду, – наставал час прощания с бессловесными любимцами. Вскоре их заботливо выпестованные детища отправятся на сечу, чтобы уже не вернуться, унесут с собой надежды создателей, если удастся – разобьют неприятеля, прежде чем неизбежно пасть самим под ударами врага или природных стихий.

Троицу провели мимо колонны боевых крейсеров, приказали остановиться перед первым из легких парусников, которые здесь называли корветами. Повсюду солдаты – барраки, стоило им завидеть узников, плевались и выкрикивали ругательства:

• Предыдущая
• 28/50
• Следующая