Песнь Огня - Николсон Уильям - Страница 48
- Предыдущая
- 48/49
- Следующая
Легкий ветерок шевельнул траву, покрыл реку рябью, и вся земля словно прошептала в ответ:
Это самое главное.
Пинто задумалась о том, что ей пятнадцать. Точнее, пятнадцать лет и семь дней. Мать тоже обручилась через неделю после своего пятнадцатилетия.
– Тебе было не по себе? Ты думала, что еще маленькая? Я – нет. Мне кажется, я уже давно взрослая.
Потом Пинто подумала о детях. Раньше дети ее мало интересовали, а сейчас все изменилось. Ей казалось, что дети – это чудо. Подумать только – ребенок вырастет внутри ее из ничего, как продолжение тела! У Пинто даже мурашки по спине побежали.
– По-моему, ребенок – это как ты сама, только другое тело, – рассуждала Пинто. – Другая ты, которую можно любить и обнимать.
Мампо хотел назвать первенца Мампо. Пинто думала, что это не очень-то удобно, но, конечно, согласилась. Если будет девочка, она собиралась дать ей имя Аиры. Только Бомен, как назло, уже опередил ее и назвал Айрой своего третьего. К тому же мальчика – совсем путаница получается! А теперь братец еще и опаздывает на обручение…
Послышались шаги. По лугу шел Мампо. Пока Пинто смотрела, как он подходит, вся ее злость испарилась. Он такой высокий и сильный, и лицо такое хорошее и доброе! Он, наверное, никогда не думал и не поступал плохо. Душа у Мампо была простая, чистая и прозрачная, как горное озеро.
– Я так и знал, что ты тут! – сказал он.
Пинто поднялась с камня и поцеловала жениха.
– Смотри, какое нам светит солнце! – улыбнулась она.
– Еще бы! А почему ты злишься?
– Кто сказал, что я злюсь?
– Ты сюда приходишь, только когда злишься. Твоя мать, небось, от тебя устала.
«Только Мампо могло такое прийти в голову», – подумала Пинто с улыбкой и повернулась к могиле.
– Ты устала от меня, мам?.. Вот видишь? Не устала.
Пинто взяла Мампо за руку, и они пошли в деревню.
– Бомен опаздывает.
– Приедет.
– Скуч сжег лепешки.
– Он уже срезал все, что обгорело. Теперь есть можно.
– Поющую башню не достроили.
– Достроят.
– Тебя послушать, так ничего плохого и быть не может!
– Конечно, – ответил Мампо. – Ведь сегодня наш день. Что бы ни случилось – все к лучшему.
Выходя с кладбища, Пинто обернулась и крикнула матери:
– Тебе привет от Креота!
Корабль бросил якорь далеко от берега. Маленькая бухта у косы годилась для рыбацких яликов и торговых барж, но не для гэнгской трехмачтовой шхуны с настоящим килем. Мантхи высыпали из деревни и столпились на косе, махая руками матросам, убиравшим паруса. Пинто стояла с отцом и Мампо и не знала, радоваться приезду Бомена или злиться, что брат чуть не опоздал. Спустили шлюпку, на палубе появился сам Бомен, за ним – Сирей. Оба замахали мантхам в ответ – две крошечные фигурки в окружении слуг и матросов. Алмаза Топлиш разочарованно протянула:
– Одеты как все… Какие же они император и императрица?
– Правители – обычные люди, – заметил Креот.
– А маленького видите? – спросила Пиа Амос.
– Смотрите! Синий человек!
– Вижу Сири! Вот она!
– Где маленький?!
– Какая красотка! – воскликнул Мелец Топлиш с Мило на руках. Он говорил про шхуну.
В шлюпку, качающуюся на волнах, спустился матрос и подал руку Бомену. Бомен протянул руки за свертком и прижал его к себе. Ланки рассмотрела розовое личико и взвизгнула от восторга:
– Маленький! Деточка моей деточки!
Вслед за Боменом в шлюпку сели старшие дети: четырехлетняя Фэлкон, которая демонстративно отказалась от помощи, и Йодилла Сирхарани, или просто Сири. Сири было уже шесть с половиной. За детьми последовали Сирей, синекожий и еще один крошечный человечек с корзинкой.
– Где-то я его видела… – задумалась Ланки.
Лодка пересекла залив и причалила. Пинто, позабыв все обиды, кинулась к Бомену и крепко его обняла. Ланки подбежала к Сирей и от избытка чувств расплакалась.
– Моя дорогая… – всхлипывала она. – Моя деточка…
Сирей превратилась в стройную и элегантную молодую женщину. Обняв Ланки, она повернулась к друзьям, которых не видела два года. Огромные янтарные глаза нашли Анно Хаза. Сирей поклонилась Анно, тот поклонился в ответ. Маленькая Пиа Амос подошла к ней и потянула за платье.
– У тебя смешное лицо!
– Да, – улыбнулась Сирей. – А ты дочка Пеплар?
– Конечно!
Сирей огляделась: где младшенькая? Оказалось, Фэл стесняется и прячет лицо в складках материнского платья.
– Фэл, это Пиа.
Фэлкон не показалась.
– Дайте посмотреть на деточку моей деточки, – попросила Ланки.
Бомен протянул ей сверток.
– Если заплачет, не волнуйся, – предупредил он. – Он просто голодный.
Ланки взяла младенца на руки. Остальные дети столпились вокруг, кроме Сири и Фэлкон.
– Подумаешь, грудничок! – пожала плечами Сири.
Анно вышел вперед и заключил Бомена в объятия.
– Рад видеть тебя, Бо! Сынок…
– Папа… Хорошо выглядишь!
– У меня вообще все хорошо. – Анно наклонился к Фэлкон, своей любимице. – Доброе утро, Фэл! Как плавание?
– Слишком длинное! – ответила девочка.
Анно обнял Сирей.
– Сирей… Мы по тебе скучали! Надеюсь, родители здоровы?
– Стареют, – сказала Сирей. – Мама, как всегда, обо всем беспокоится, а папа бездельничает.
– Он очень счастлив, – улыбнулся Бомен. – Просто ест и спит. Он всегда об этом мечтал!
Пока гости и встречающие не спеша возвращались в деревню, Бомен поздоровался со старыми друзьями. А перед школой Скуч с Креотом накрыли столы. Таннер Амос все еще стоял на платформе и лихорадочно что-то скручивал.
– Поющая башня! – воскликнул Бомен. – Работает?
– Пока нет, – отозвался Таннер, спрыгнул и пожал ему руку. – И вообще, она не настоящая, а копия.
– Как хорошо дома!
– А я думал, твой дом – роскошный дворец с прислугой и золотыми блюдами…
– Нет, – тихо произнес Бомен. – Мой дом навсегда останется здесь.
Ланки уже сообразила, что синий человек – это Озох, а маленький – Лазарим. Они когда-то встречались при императорском дворе. Озох, как оказалось, бросил предсказывать будущее и занялся виноделием. С корабля как раз спустили бочку его лучшего вина вместе с товарами для лавки Бранко Така.
Говоря о своем вине, Озох не скромничал.
– Обязательно попробуйте, мадам! Многие говорят, что от бокала моего золотого яну при жизни попадаешь в рай.
– Я скажу моему Скучу, он обрадуется.
Лазарим, бывший учитель танцев, стал наставником императорских детей. Ведь как бы мантхам ни было трудно поверить, Бомен и Сирей правили великой империей Гэнг. Империя простиралась от моря до моря, и в нее входили разрушенный Арамант, бывший Доминат, горы, леса и даже земля мантхов. В Обагэнге, столице империи, Бомена называли Боменой Гэнга, Властелином Миллиона Душ.
– Моей души ты не властелин, – всякий раз говорил Ролло Клин. – Так что можешь вычеркнуть одну из своего миллиона!
Сирей, или Сирхарди, Мать Народов, в кругу подруг – Пеплар и Красы, Виды и Сарель – смеялась над своими титулами.
– Все это глупости! Только, как говорит Бомен, кому-то все равно приходится править. Вот нам и пришлось. – Сирей понизила голос. – Бо просто прелесть! Как будто родился императором! Такой серьезный и мудрый, вы бы его не узнали. И все-таки больше всего ему нравится здесь.
Лазарим молча сидел на корточках и не сводил внимательных глаз с императорских детей. Фэлкон подошла к корзинке, которую бывший учитель танцев поставил на землю, и сунула руку внутрь.
– Мы уже приплыли, Дымок, – сказала она, гладя серого кота, свернувшегося внутри. – Ты совсем как я! Тоже не любишь плавать.
Дымок посмотрел на девочку затуманенным взглядом. Старого кота уже мало что раздражало. «Впрочем, она права, – подумал кот. – Жизнь и без того утомительное занятие, а плавание все только усугубляет».
Мило Топлиш вырвался из рук отца и быстро-быстро пополз к пекарне. Краса Мимилит кинулась за ним и принесла показать Сирей.
- Предыдущая
- 48/49
- Следующая
