Три версты с гаком - Козлов Вильям Федорович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/67
- Следующая
— Мне тоже, — сказал Артем.
— Ты приехал — уехал, а я серьезно... Может, я жениться на ней хочу.
-— По-честному, я бы тоже не против, если, конечно, согласится.
Володя отвернулся и долго смотрел на остров. Лицо его все больше мрачнело, на скулах заиграли желваки.
— Я знаю, Татьянка девка строгая, — наконец заговорил он. — И в обиду себя не даст... А все ж таки будет лучше, если она сейчас со мной уедет.
— Ей здесь нравится, — сказал Артем. — А впрочем, хочешь — позову ее?
— Не надо, — сказал Володя. — Еще подумает, слежу за ней...
— А разве не так?
— Ты не говори ей, что мы тут... беседовали.
— Не скажу, — пообещал Артем.
Володя подошел к своей «Яве». Рывок — и мотоцикл затарахтел. Сняв с сука ружье, Володя повертел его в руке и, вдруг вскинув, дуплетом выпалил вверх. На крышу «Москвича» посыпались иголки и сучки. Рядом с Артемом упал опаленный бумажный пыж. С соседнего дерева со вспологаным криком сорвались две сороки и, вереща, полетели прочь. А громкое эхо, всколыхнув тишину, пошло гулять от острова к острову. Володя разобрал ружье, сложил в брезентовый чехол и приторочил к багажнику. Все это он делал сосредоточенно, не спеша.
Длинные рыжеватые бачки на лице двигались вверх-вниз. Казалось, он улыбается. Но Володя не улыбался; усевшись за руль, он обернулся и угрюмо сказал:
— Лучше бы тебе, борода, уехать отсюда...
«Ява», выпустив клубок пахучего дыма, резво взяла с места. Видно, он хорошо знал дорогу, потому что с такой скоростью по узенькой лесной тропке вслепую не поедешь.
Артем поддал босой ногой пыж, спихнул лодку в воду и, равномерно взмахивая веслами, поплыл к острову.
5
Как всегда, захватив с собой снасти, Артем поплыл на свое любимое место к острову, напоминающему шапку Мономаха. Солнце еще не взошло, и над озером стлался белый туман. У берегов, громко всплескивая, охотилась щука. На плесе гонял мальков окунь. Резиновая лодка бесшумно продвигалась вдоль берега. За ней тянулась широкая дымная полоса. Весла чуть слышно погружались в воду. На кувшинках, камышовых листьях, в осоке чернели стрекозы. Много месяцев провели они под водой, прежде чем из личинок превратились в стрекоз. Утренняя роса обильно окропила их. Смятые прозрачные крылья слиплись, длинные членистые туловища изогнулись. Насекомые терпеливо ждали восхода солнца. Лишь обсохнув, смогут они расправить крылья и, навсегда расставшись с пучиной, впервые взмыть в небо.
Солнце занималось над островом. Небо щедро играло яркими красками. Туман рваными клочьями отрывался от воды и таял в воздухе. Артем опустил весла и стал смотреть на остров. Небо над ним заполыхало огнем, вершины сосен разом вспыхнули, будто бенгальские огни, и над островом показался край ослепительного диска. Артем сначала сощурился, а потом совсем закрыл глаза. Когда он снова взглянул в ту сторону, солнце уже выкатилось из-за острова, а длинные лучи разбрелись по небу.
Миллионы лет свершается великое таинство: переход от ночи к дню и ото дня к ночи. И миллионы лет эта величественная картина волнует человека. Забыв про рыбалку, Артем, энергично взмахивая веслами, поплыл к другому берегу, туда, где блестела под сосной машина. Там в багажнике мольберт, краски, кисти...
И вот уже третий день он пишет восход солнца. На его счастье, стоит хорошая погода, но каждый раз солнце встает из-за острова по-разному. Никогда эти великолепные утренние краски не повторяются. Артем работает с упоением, не замечая времени. И лишь когда солнце начинает припекать макушку, а деревья перестают отбрасывать тень, он распрямляется и, отойдя на несколько шагов, разглядывает свою работу.
Работал он на том самом земляничном острове, где они с Таней обнаружили ветхий шалаш. Чтобы не возить каждый раз мольберт и краски, Артем оставлял их на ночь в шалаше.
О Тане он думал, возвращаясь на свой остров, где была разбита палатка. Что-то получилось у них не так. Девушка откровенно избегала его. Десять дней прожили они здесь. Начав картину, Артем забросил рыбалку. Правда, в садке еще гуляло достаточно рыбы. Когда нужно было варить уху, Таня брала ее и, подождав, пока уснет, чистила и потрошила. Уху она научилась варить не хуже Артема.
Все делала молча, не глядя на Артема. Он пытался расшевелить ее, развеселить. Рассказывал разные смешные истории и сам первый громко смеялся. У девушки же лицо было непроницаемым. Сняв котелок с огня, приглашала Артема обедать. Сидя друг против друга, молча ели. Уха была горячая, и Таня старательно дула на деревянную ложку.
Артем не понимал, что происходит с ней, да и не очень-то пытался понять. Работа слишком захватила его, чтобы думать о чем-либо другом. Иногда он ловил на себе ее пристальный взгляд, но она тут же опускала ресницы или отворачивалась.
Он не сказал ей, что встретился на берегу с Володей и что работает над картиной. Как-то позвал ее на тот, земляничный остров, но она отказалась. После того, что у них произошло, Артем хотел было из шалаша перебраться в ее палатку, но Таня развернула его за плечи и вытолкнула вместе с матрасом. И вход на «молнию» закрыла. Артем пожал плечами и отправился в шалаш. Что ему еще оставалось делать?
Он еще раз пытался ночью войти к ней, но, получив молчаливый, настойчивый отпор, угомонился. Хотя, признаться, очень разозлился.
Черпая из алюминиевого котелка горячую уху, Артем задумчиво смотрел на озеро,
С востока наползали подернутые дымкой дождевые облака. Если погода испортится, придется прервать работу. А ему еще и нужно-то два-три солнечных дня...
Артем вздохнул и взглянул на девушку. Она тут же опустила глаза. В ее ложке дрожат золотистые капли ухи. Он решает, что пора наконец объясниться начистоту.
— Может быть, я действительно тут поглупел, но убей бог, не пойму, что с тобой происходит? — начал он, положив ложку на траву.
— Ничего.
— Тогда почему же ты со мной не разговариваешь?
— О чем говорить-то?
— Гм, — озадаченно произнес он. — Так уж и не о чем...
— Можно о погоде... К вечеру дождь будет.
— Лучше бы не надо.
— Так ведь он нас не спросит. Посыплется с неба — и все.
— Вон какой завернул ветер... Я думаю, разгонит тучу. Да и туча-то невелика... Ну, разве что самым краем зацепит...
— Ну вот и поговорили... о погоде, — сказала она, поднимаясь. — Ты на тучу любуйся, а я пойду позанимаюсь, пока нет дождя.
Улыбнулась и, захватив толстые книжки, ушла в глубь острова.
«Чего это я привязался к туче? — злясь на себя, подумал Артем. — Действительно я здесь поглупел... Поговорили, называется!»
Погода вконец испортилась: ветер переменился, и подуло с севера. Высоченные деревья, раскачиваясь, шумели и днем и ночью. «Шапка Мономаха» на острове сбилась набекрень — это ветер согнул деревья. Когда в просветах облаков проглядывала свежая небесная голубизна, ветер ненадолго затихал, а хмурая свинцовая волна, с ворчанием накатывавшаяся на берег, замедляла свой бег, прятала белые гребешки. Иногда принимался моросить надоедливый мелкий дождь. И тогда на острове становилось совсем неуютно. С ветвей капало на голову, брызгало с травы. Заденешь куст — так и обдаст крупными, как горошины, каплями. Стало холодно. Что хорошо, так это комары пропали. Куда-то улетела и Кира.
Таня часами не вылезала из палатки. Артем думал, что все зубрит, но, как-то заглянув в низкое окошко, увидел, что она лежит на матрасе и, не моргая, смотрит на мокрый просвечивающий потолок. Дождь монотонно шелестел по палатке.
— Таня? — позвал Артем, стоя у входа.
— Что? — не сразу ответила она.
— Я хотел тебе сказать... — он запнулся.
— Я слушаю.
— Знаешь что? Выходи за меня замуж.
Секунду в палатке было тихо, затем послышался сначала тихий, потом все громче смех.
— Это что, предложение?
— Я тебя... Ну, помнишь, я тебе говорил там, в шалаше?..
— Не помню.
- Предыдущая
- 28/67
- Следующая