Три версты с гаком - Козлов Вильям Федорович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/67
- Следующая
Но в пятницу снова весь день лил дождь.
4
В субботу наконец прибыла плотницкая бригада: пять молчаливых мужиков с топорами и ломами.
— Бригада «Ух!», — осклабился Серега Паровозников, подрядчик. — Пьет за десятерых — работает за двух! — И тут же пояснил: — Это я для смеху...
Артем вежливо улыбнулся на эту грубоватую шутку. Мужики не улыбались. Они хмуро смотрели на дом и помалкивали. Один из них, в замусоленном до блеска ватнике, снял топор с плеча и решительно засунул за пояс, как бы говоря этим: мол, не стоит и дела начинать. Другой плотник, в солдатских галифе и ситцевой рубашке, осторожно постучал ломом по срубу.
— Раскатаешь ево, а потом, чего доброго, и не собрать будя? — сказал он.
— Хибара гнилая, что и говорить, — согласился Серега.
— Овчинка выделки не стоит, — сказал плотник в галифе.
Еще двое решительно засунули топоры за широкие командирские пояса. Если одежонка у них была не ахти какая справная, то ремни у всех отличались добротностью.
— Я уже и вещи вынес, — забеспокоился Артем.
— Велика беда! — сказал мужик в галифе. — Вещички и занести недолго.
Самый хмурый из них — в замусоленном ватнике — сплюнул и буркнул:
— Пошли, мальцы! — И первым направился к калитке, висевшей на одной петле.
Вслед за ним затопали и остальные. Серега сокрушенно покачал головой и развел руками.
— Сотню надобно прибавить, хозяин, — сказал он.— За гнилость.
— За гнилость? — удивился Артем.
— Четыре венца все одно придется менять, — сказал Серега. — Так и быть, матерьял наш.
Мужики — они остановились за калиткой и чутко прислушивались к переговорам — загалдели, засморкались.
— Четыре! — подал голос один из них. — Все пять.
— Кто же за такую плату возьмется дом перебирать? — покачал головой Паровозников. — Ткни ломом — и рассыплется...
— Тем более, раз сам рассыплется — вам меньше работы, — сказал Артем. — Мы же, кажется, с вами обо всем договорились?
— К массам тоже надо прислушиваться, — ухмыльнулся Серега и кивнул на мужиков. — Это я для смеху...
— Ладно, — сдался Артем. — Прибавлю сотню, но чтобы больше — ша! Я вам дал чертеж, там все рассчитано, а вы мне...
— Через полтора месяца, хозяин, получишь ключи в ручку... — оживился Паровозников. — Как в Америке. Это я для смеху...
Серега Паровозников — квадратный мужик с короткой шеей, широким щетинистым лицом и маленькими хитрыми глазами. На верхней губе — синеватые точечки — след старого ранения. Ему что-то около пятидесяти. Одет, как и положено подрядчику, поприличнее других. Серый бумажный пиджак, зеленая рубашка, неизменные для этой местности солдатские галифе и кирзовые сапоги. На тронутой сединой голове кепчонка блином. К месту и не к месту он вставлял свое любимое
«Это я для смеху». Когда Паровозников смеется, видно, что у него не хватает трех передних зубов.
— Полтора месяца... — усомнился Артем. — Это действительно для смеху.
— Давай сразу договоримся, хозяин, — посуровев, сказал Серега. — Ты мне верь, как себе... Паровозников слов на ветер не кидает. Сказано через полтора — приходи день в день за ключами. Как в Америке — получишь в ручку. Живи себе на здоровьичко в новом доме и добрым словом поминай Серегу Паровозникова.. — Он повернулся и крикнул плотникам: — Эй, мужички! Кончай забастовку — дело улажено!
Хмурые загорелые лица плотников просветлели. Топоры, как по команде, выскочили из-за поясов и снова удобно устроились на плечах. Бригада «Ух!» так решительно и целеустремленно двинулась вперед, что Артем отступил, ожидая, что сию минуту ломы и топоры врежутся и врубятся в почерневшие бока старого дома. Но ничего подобного не произошло. Мужики сели в кружок на просохшем после дождя лугу и вытащили папиросы. Серега Паровозников, немного косолапя, подошел к Артему. Потер кулаком подбородок, так что щетина заскрипела, и сказал:
— По русскому обычаю, хозяин... ударили по рукам... Сам понимаешь!
— Обычай такой, — не очень уверенно возразил Артем, — сделал дело — гуляй смело.
— Мы же не курятник будем ставить — дом! — обиделся Серега. — Паршивый мопед покупают — спрыскивают, а это же хоромина!
— Я идти должен? — сдался Артем.
— Это мы не позволим... — сказал Серега. — Ты хозяин, твое дело давать указания, платить звонкую монету, а уж за горючим мы сами... Это я для смеху. — Он обернулся к мужикам: — Гришка, пулей к Матрене!
С травы поднялся здоровенный мужик с буйной нечесаной головой и мутноватыми глазами. Вытряхнув из вещмешка мелкий плотницкий инструмент, подошел к крыльцу, где происходил весь этот разговор. С нескрываемым интересом смотрел, как Артем отсчитывает Сереге деньги.
— Это что ж, на брата и по полбанке не выйдет? — спросил он, получив червонец.
Серега подумал и протянул еще пятерку.
— На закуску рупь, — сказал он. — Две банки килек и хлеба полбуханки.
Гришка, повеселев, засунул деньги в карман гимнастерки и, помахивая вещмешком, зашагал в магазин.
— За водкой такого здорового? —- усмехнулся Артем.
— Ты в наши порядки не вникай, — сурово сказал Серега. — У рабочего человека время в обрез... Ну, пошлю я Лешку, вон того в куфайке... Придет в магазин, а к прилавку не пробиться. Надо в очереди стоять. Бабы за крупой, и все такое... А Григорий пробьется. Он у нас завсегда берет без очереди. Его уже знают и никаких препятствий не чинят...
— Это дело, я смотрю, у вас хорошо поставлено, — сказал Артем.
— Где бы мне такую шикарную бороду купить, а? — осклабился Паровозников. — Аль по наследству, от деда покойника? Это я для смеху...
Мужики на лугу стали посмеиваться. Борода — это вечная, нестареющая тема для пустого, никчемного разговора. Каждый третий обязательно выскажется по поводу бороды. Артему все это давно надоело, он даже злиться перестал: отмалчивался или уходил. В городе еще ничего, там много бородатых, а вот здесь...
— Хороший дом построишь, так и быть, подарю тебе свою бороду, — сказал Артем. — Тем более что у тебя в жизни такая не вырастет... — и добавил: — Это я для смеху...
5
Печальное зрелище — видеть, как разбирают старый дом. Длинные доски, облепленные, будто шелухой, сгнившей дранкой, шлепались в огород, на весь поселок скрипели и трещали стропила, выворачиваемые из своих гнезд, шатался и разъезжался по швам потолок. Когда остатки крыши рухнули на землю, в воздух поднялся столб коричневого праха.
Дом трещал, стонал, кряхтел. Нелепо торчала из сруба обнаженная красная кирпичная труба. Просыпая песок и опилки на пол, плотники выворачивали потолочины.
— Не знаю как строить, а разрушать вы мастера, — сказал Артем.
— Дворец тебе отгрохаем, Артем Иваныч, — откликнулся Паровозников.
За воротами в полной готовности стоял «Москвич». Здесь больше делать нечего, а в Ленинграде ждут дела: в мастерской стоит незаконченная картина для клуба строителей, в издательстве «Искусство» должен решиться вопрос об издании северного альбома — итог поездки в Хибинские горы.
Еще раз взглянув на то, что осталось от старого дедовского дома, Артем сел за руль. Было начало одиннадцатого. Если все благополучно, то к семи вечера будет в Ленинграде. Солнце стояло над крышей вокзала, из-за леса медленно наползали большие пышные облака. Флегматичные смеховские куры не спеша переходили дорогу перед самыми колесами. Артему даже приходилось сигналить, чтобы поторопить их. И снова были выбоины, ямы, ухабы. Но уже проверено на практике: если едешь по плохой дороге вторично, она не кажется такой безнадежной.
У дома с голубыми наличниками Артем остановился: навстречу с белым эмалированным бидоном шла Таня. Шла, как всегда, чуть покачиваясь и высоко держа голову. Артем с удовольствием смотрел на нее.
— До свидания, — сказал он, когда она поравнялась. Девушка остановилась и взяла бидон в другую руку.
Артем ждал, что она улыбнется, но Таня молча смотрела на него. Глаза ее ничего не выражали. Так она могла смотреть на дом, забор, дерево. После той встречи у колодца Артем увидел ее впервые. Он ждал, что она снова придет за водой и они поговорят немного, но вместо Тани воду из колодца черпала ее сестра. Она тоже была высокой и статной, только волосы у нее не черные, а русые, и она гораздо старше своей сестры. И голос ее совсем непохож на приятный мелодичный Танин.
- Предыдущая
- 13/67
- Следующая