Возвращение в Сокольники - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 7
- Предыдущая
- 7/67
- Следующая
Александр решил сменить место и коротким рывком нырнул за колонну, в сторону майора. Пока Турецкий нащупал руку Василия Васильевича, пока требовательно вынул из его ладони фонарь, а затем, подняв его и отведя в сторону, постарался направить так, чтобы луч сразу осветил того, третьего, раздался еще один выстрел с той стороны, но на этот раз болезненно вскрикнул Сукромкин.
Турецкий включил фонарь и увидел лежащего на полу человека, который держал в обеих вытянутых перед собой руках пистолет и на миг зажмурился от ослепившего его света. Выстрел – и руки лежащего упали на пол, выронив оружие.
Но где третий? Этот сукин сын где прячется?!
Турецкий снова отпрыгнул в сторону, и пуля тут же обожгла его поднятую над головой левую руку, в которой находился фонарь.
Фонарь грохнулся на пол и погас.
Турецкий дважды выстрелил туда, откуда прилетела эта проклятая нуля, но когда смолкло странное в этом подвале эхо от его выстрелов, он услышал быстро удаляющийся топот бегущего человека.
И тогда он достал из кармана зажигалку, высек пламя и нагнулся над Сукромкиным. Тот лежал ничком, уткнувшись в пол лицом. Правое его плечо было в крови. Куда попала пуля, рассмотреть было трудно, поэтому Турецкий просто поднял неожиданно очень тяжелого майора на руки и пошел в сторону выхода.
Идти было трудно, потолок подвала был низким, а огонек зажигалки видимости не добавлял. Скорее, наоборот, мешал ориентироваться. И Александр погасил ее, тем более что накалившийся металл стал просто жечь ладонь.
Когда же он, задыхаясь от тяжести и усталости, выбрался наружу, во двор, заставленный ракушками индивидуальных гаражей, уже практически рассвело. Положив Сукромкина на землю, Александр наконец смог осмотреть окровавленное плечо майора и увидел, что пуля вошла над ключицей в дельтовидную мышцу и, скорее всего, застряла под правой лопаткой. Крови было много. Но Сукромкин дышал, хотя и был без сознания.
Турецкий достал свой носовой платок, с сомнением прикинул его чистоту, но затем вспомнил о металлической фляжке с коньяком, которая на всякий случай покоилась в заднем кармане брюк. Сейчас оказался как раз именно тот случай. Коньяк был вылит частично на платок, а остальное – на рану. Затем Александр прижал платок к ране. И только после этого достал из кармана «мобильник» и стал звонить Славке. Ну а кому же еще? Его же кадр лежал тут без сознания…
Сонный Грязнов сперва ничего не мог понять, потом выматерился и закричал, чтоб Саня ничего «там» руками своими не трогал, а он приедет немедленно и вызовет бригаду. Это ж надо придумать! Доигрались!
Из всех этих суматошных выкриков и беспомощных матерков Турецкий понял, что и Грязнов совсем не верил в необходимость ночной засады. Не должны были прийти «центурионы» за компроматом на себя. А они вот взяли да и пришли. И еще стрельбу затеяли… Первыми кстати.
Только отключившись, Александр подумал, отчего это у него самого так жжет руку. А когда взглянул и увидел продырявленный рукав своей любимой кожаной куртки, а вокруг будто обожженной дыры кровавые «сопли», почувствовал, что и ему становится малость дурно. И даже пожалел, что по инерции использовал весь коньяк…
Все– таки нельзя быть таким беспечным дураком…
Глава вторая
РАЗГОН
Может быть, впервые за долгие годы совместной работы Турецкий видел, что Меркулов был разъярен не на шутку. И не изображал, не делал вида, как порой заставляла необходимость, а был действительно взбешен. Очень неприятное оказалось зрелище. Особенно когда причиной подобной реакции являешься ты сам.
Но, надо отдать должное, Костя все-таки старался сдерживать себя. Говорил негромко и раздельно. Грязнов, сидевший сбоку его стола, старательно рассматривал свои ногти. Будто маникюром собирался заняться. После того, разумеется, как Костя выдаст все, что сможет. В том, что главное еще впереди, можно было не сомневаться: крупные Костины кулаки с побелевшими от напряжения костяшками пальцев подрагивали на столе, и моментами казалось, что Меркулов сейчас вскочит и кинется на Турецкого, стоявшего перед его столом навытяжку.
Грязнов поморщился, он подумал, что зря Саня демонстрирует этакую воинскую послушность, хотя на самом деле наверняка думает иначе, о чем не может не догадываться мудрый Костя. И оттого еще больше ярится. Вот же чертовы характеры!…
– Итак, Александр Борисович, ты все-таки полез в этот подвал. Объясни зачем?
Турецкий молчал, отсутствующим взглядом скользя по меркуловскому лицу.
– Ты великолепно знал, что после того полнейшего провала, когда городская прокуратура продемонстрировала свое абсолютное ничтожество и неумение работать, дело против руководителя «Стрельца» было закрыто, а все материалы отправлены в архив. Навечно! Так? Отвечай, пожалуйста, сделай мне такое одолжение.
– Я отвечу, – неожиданно скучным голосом сказал Турецкий. – Только оставь и ты, пожалуйста, свой просительный тон.
Грязнов даже крякнул. Ну Санька наглец! Всему же есть предел.
– Хорошо, – вдруг согласился Меркулов. – Сядь и говори. А мы с Вячеславом послушаем. Нам, видишь ли, интересно знать, за что, за какие грехи, ты нас с ним таким мерзким образом подставил? Именно подставил!
– Я надеюсь, – опустив голову, сказал Турецкий, – что тебе, Константин Дмитриевич, про Славку не говорю, я ему все-таки кое-что объяснил, известно, как закрыли – а главным образом почему – дело «Стрельца»? Вопрос, понимаю, риторический. Ответа я не прошу, но хочу, чтобы ты спокойно выслушал и мою точку зрения. А она следующая. Но для отработки версии требуется некоторый экскурс в глубь вопроса. Если нет возражений.
Меркулов с сомнением посмотрел на Грязнова, продолжавшего изучать собственные ногти, хмыкнул и, как бы в раздумье, качнул головой из стороны в сторону,
– Ладно, – сказал сухо. – Я готов еще раз тебя выслушать. Но только без лирики. И без пафоса. Не надо там… честь, совесть… слышали!
– Только по делу, – возразил Турецкий.
Меркулов кивнул.
– История вопроса восходит к временам известной аферы с восемьюстами миллионами долларов. По нынешним временам и сумма-то некрупная, но на объективный взгляд она была поводом, или последней каплей, которая переполнила чащу наших «героев» в кавычках, то есть бывшего генерала КГБ Остапенко и банкира Кармокова, некогда, подчеркиваю, неразлучных друзей…
– Нет, – брезгливо взглянул в сторону Грязнова Костя, – он просто не может уже без дурацких своих «красивостей». Тоже в кавычках!
Турецкий улыбнулся:
– Чтобы не затягивать предыстории, я просто процитировал одну строчку из статьи Евгения Арбузова. Ныне покойного.
– Ладно, извини, – буркнул Меркулов. – Но все-таки сделай милость, постарайся…
– Он постарается, – серьезно сказал Грязнов. А Костя прикрыл ладонью лицо.
– Итак, деньги, – без тени уже улыбки продолжил Турецкий. – Напомню просто, что во времена оны Остапенко сумел подмять под себя несколько охранных агентств. Среди них был и известный ныне «Стрелец-98», который возглавлял Вадим Баранов, бывший, кстати, губоповец, ставший затем первым заместителем Остапенко. Но во время известной ссоры, которую с достаточной осведомленностью описал в своем очерке Евгений Арбузов в газете «Московский наблюдатель», Баранов разорвал свои отношения с Остапенко и, по сути, возглавил службу безопасности в банке Кармокова.
– Ну это нам уже известно, – поторопил Меркулов.
– Я знаю. Но мы же сейчас говорим о версии. Так наберитесь терпения и выслушайте хотя бы до конца!
– По-моему, он прав, – буркнул Грязнов.
– Валяй, – махнул вялой ладонью Меркулов.
– Дальше, как вы, возможно, помните, было предотвращено покушение на Кармокова, и в перестрелке «стрельцов» с киллерами те двое были убиты. Опознаны как активные персонажи из измайловской оргпреступной группировки, по некоторым сведениям находящейся «под рукой» бывшего генерала Остапенко. Сведения – тоже из материала Арбузова.
- Предыдущая
- 7/67
- Следующая
