Убить ворона - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 60

• Предыдущая
• 60/97
• Следующая

– И как часто этот мужчина бывает у Савельевой? – спросил Турецкий.

– Да почти каждую ночь, – с легкостью ответила свидетельница.

«Вот врет же, карга старая», – выругался про себя Турецкий.

– А опознать ты его хоть сможешь? – с усмешкой хмыкнул Сабашов.

– Конечно. Я его хорошо запомнила.

Турецкому показалось, что женщина внимательным и долгим взглядом посмотрела на него.

– Правда, в подъезде у нас темновато. Но я сегодня утром на лестничной площадке специально две лампочки вкрутила. По сто ватт!

– Ну опиши, что помнишь.

Турецкий устало потер глаза, с трудом сдерживая нервную улыбку, и в упор уставился на женщину.

«Была ни была», – с усмешкой подумал он.

Женщина какое-то время тоже молча смотрела ему в лицо.

– Ему лет двадцать пять – тридцать, – начала она.

«Прекрасно я выгляжу, – удовлетворенно подумал Турецкий. – Десять годков эта старая кляча мне скостила».

– У него темные волосы, – продолжала женщина.

– Длинные? Короткие? – уточнил Сабашов.

Родственница снова взглянула на Турецкого.

– Да вот такие, как у вас, – жестом указала она на Александра.

«Так, по– моему, она уже основательно ко мне подбирается», -напрягся Турецкий.

– Он сильно сутулился, прямо даже горбился, – женщина показала на себе «сутулость» описываемого.

«Ну, это ты уж совсем загнула, – „обиделся“ Турецкий. – У меня всегда была спортивная осанка».

– А этой ночью он что-то выносил из квартиры. Уже под утро. Большой такой сверток, – заговорщически проговорила самое главное свидетельница. – Это уже подозрительно, правда. Потому я сразу к вам.

«И шкуру медвежью усекла, – усмехнулся Турецкий. – Удивительные у нас женщины».

Женщина описала еще несколько незначительных деталей, которые с одинаковым успехом могли бы подойти и к внешности Турецкого, и к внешности Сабашова, и многих других мужчин. При этом она еще раз пожаловалась на плохое освещение в подъезде.

«Кажется, пронесло», – улыбнулся Александр.

– Спасибо вам большое за информацию, – поблагодарил свидетельницу Турецкий. – Она очень для нас важна. Вы только никому об этом больше не рассказывайте.

– Никому! Что вы! – серьезно пообещала женщина. – И я могу продолжать следить за квартирой Савельевой.

– Думаю, что это не понадобится, – пожал ей руку Турецкий. – Спите спокойно, а наблюдение мы возьмем на себя.

«Так, хороши дела, – закурил Турецкий. – Теперь я фигурирую в следствии. И в связи с моими похождениями к Савельевой появилась новая версия».

Когда она вышла из кабинета, Турецкий некоторое время молчал.

– И зачем вы эту дуру слушали? – поморщился Сабашов.

– Ну так, на всякий случай, – сделал умное лицо Турецкий.

– Может быть, тогда для верности проверить? – озабоченно предложил Сабашов. – Вдруг это Савельев домой осторожненько наведывается?

– Нет, ничего проверять не будем, – поспешно и твердо сказал Турецкий. – Я вас уверяю, что это не Савельев.

Сабашов внимательно взглянул на Александра, на его невыспавшиеся глаза, потом перевел взгляд на медвежью шкуру, вспомнил о том, как Турецкий полчаса назад сказал, что Савельев и Бурчуладзе друзья. И у старого следователя сложилась законченная картина.

Они вместе с Турецким не выдержали и засмеялись.

– Ну что, Валентин Дмитриевич, пора наведаться к Бурчуладзе? – весело сказал Турецкий.

Он был рад тому, что не пришлось давать лишних объяснений в связи с его ночными посещениями Савельевой.

Александр достал керамическую фигурку женщины, которую купил в самолете. Сабашов настороженно взглянул на нее.

– Это что, тоже вещественное доказательство? – спросил Валентин Дмитриевич.

– В какой-то степени да, – строго сказал Турецкий. – И оно может уличить нас в употреблении спиртных напитков на рабочем месте.

Турецкий снял с головы «женщины» шляпку, под которой оказалось горлышко бутылки, запечатанное пробкой.

– Давайте, Валентин Дмитриевич, перед дорожкой по пятьдесят граммов?

Он налил водку в стаканы.

– Возможно, вам удастся отыскать у него и Савельева. – Турецкий поднял стакан. – Успехов вам!

Они чокнулись и выпили.

– Вы знаете, это у меня первое такое крупное дело, – растроганно сказал Сабашов.

– Дай бог, не последнее! – снова налил в стаканы Турецкий.

– А давайте в следующий выходной на рыбалку поедем! – с воодушевлением предложил Сабашов. – Я, вы и Юрка. Это внук мой. Он будет счастлив.

– С удовольствием, – откликнулся на предложение Турецкий.

– Настоящая зимняя рыбалка. Хотя уже весна, но в наших краях лед в реке кое-где еще до мая продержится, – увлеченно объяснял Сабашов.

Турецкий никогда еще не видел его таким радостным и вдохновенным.

«Настоящий рыбак», – подумал Александр.

– Даже воскресенья ждать не будем, – сказал Турецкий. – Вернетесь с Бурчуладзе, возьмем отгул и сразу на рыбалку.

– Да, конечно. Я вам покажу, какая у нас рыба ловится, какая у нас красота кругом.

Через полчаса Сабашов уехал.

Меркулов бегло осмотрел кабинет Болотова. Взял медаль с профилем вождя, которая придавливала к столу бумаги, и с глубокомысленной серьезностью взвесил ее в руке. Болотову было стыдно за убогий интерьер, за улыбающиеся под стеклом фотографии, за Ленина тоже было неловко.

– Под тяжким гнетом у вас дела, – сказал Меркулов, возвращая медаль на прежнее место.

Болотов вздохнул, не зная, что бы сказать. Меркулов по-хозяйски сел на место следователя, Болотов примостился на стуле подле него. Ввели подследственного. Чирков недоуменно посмотрел на Меркулова, перевел взгляд на Болотова и снова вернулся к человеку, сидящему за столом.

– Вы желали дать показания в прокуратуре, – пояснил Меркулов с непроницаемой серьезностью, – наша встреча сорвалась по независящим от меня причинам, но тем не менее я готов удовлетворить ваше желание. Я заместитель Генерального прокурора Меркулов.

Чирков сел против Меркулова, щурясь от яркого света.

– Павел Викторович любезно ознакомил меня с обстоятельствами вашего дела. Мне показались небезынтересными ваши рассказы не только в художественном отношении, как Павлу Викторовичу…

Меркулов слегка склонил голову в сторону Болотова.

– …но и в интересующем нас аспекте. Последнее из рассказанных вами дел меня особенно заинтересовало.

– А что в нем интересного? – сипло осведомился Чирков.

– Да в общем-то оно ничем не выделяется среди прочих. Я понимаю, что вы можете нанизывать один рассказ на другой, покуда найдутся заинтересованные слушатели. Если бы вопрос стоял только о художественной…

Меркулов опять поклонился Болотову.

– …стороне, вполне можно было бы обойтись крысой. Все это были заурядные убийства разной степени кровавости, которыми полна история криминалистики. Как я вам сказал, меня интересует не эстетическая сторона вопроса. Мой первый вопрос связан с мотивами последнего убийства. Вы изволили выразиться о них весьма туманно. За что вы убили этих людей?

– За что, – туповато отвечал Чирок, – ясно все. Молчать не могли – вот и умерли.

– А почему они должны были молчать? И почему вы, такой словоохотливый, не желаете назвать нам обстоятельства этого убийства? Насколько я понимаю, вам терять нечего, привязанностей в этом мире у вас нет. Что заставляет вас терять ваше красноречие?

– Я друзей не закладываю, – угрюмо буркнул бандит.

– Друзей или друга?

Взгляды Меркулова и Чиркова встретились. Казалось, лютая злоба вспыхнула на мгновение в глазах Чирка, но тотчас угасла, вытесненная прежней вялой тупостью.

– Какого друга? Не было никакого друга.

– Вот это тоже заставило меня заинтересоваться, – подхватил Меркулов. – Во всех ваших рассказах, начиная с крысы, вы изволили упоминать некоего друга, весьма вами ценимого. И только в последнем вашем повествовании он остался в тени. Не могли бы вы подробнее осветить эту личность? Что это за друг, что с ним стало?

• Предыдущая
• 60/97
• Следующая