Колибри (СИ) - "Росса" - Страница 22

• Предыдущая
• 22/105
• Следующая

Люсьен повернул мою голову к себе и внимательно посмотрел в глаза.

- Никогда не нарывайся, Дюймовочка. На моём месте может оказаться кто-то другой и воспользоваться ситуацией. – Он вытащил из-под меня одеяло и укрыл им. – Спи, маленький! – Лёгкий поцелуй в лоб, от которого почувствовал себя умирающим, лежащем на смертном одре. Интересно, а если я его поцелую, что он делать будет? Уже потянулся к его губам, но Люсьен резко встал и направился к двери, на пороге обернувшись.

- Спокойной ночи, малыш. Приятных сновидений.

Спокойной ночи! Он что, издевается? Какая спокойная ночь в таком состоянии? Я слетел с кровати и отправился в душ. Мне нужна ледяная вода. Мне нужно много ледяной воды. А ещё мне нужно подумать… С чего это я так на него реагирую? У меня даже на Женьку такой реакции не было, а его я люблю… Вроде бы…

Выйдя из душа, кстати, холодная вода помогла слабо, и пришлось идти на крайние меры, повалился на кровать. Нет, думать не буду. Только не сейчас, когда вместо мозгов клубнично-малиновое желе. Завтра.

Утро встретило меня ярким солнцем и рыжей большущей собакой с улыбкой на морде.

- Привет! – я протянул руку и погладил псину. – А ты кто?

- Это Тики, - раздался весёлый женский голос с порога. – Она разбудила тебя?

В комнату вошла миниатюрная женщина и с улыбкой посмотрела на меня, а я натянул на себя одеяло. И почему вчера после душа не оделся? Вот теперь лежу тут голый. Нет, под одеялом конечно, но всё равно голый.

- Меня зовут Альбина Анатольевна, но ты можешь звать Аля. Меня все так зовут.

- Алекс, - вежливо представился я. – А вы мама Люсьена?

- Да.

- А где он сам?

- Поехал с отцом в парижский офис фирмы. Будут к обеду. Позавтракаешь со мной?

При упоминании о завтраке мой желудок громко заурчал, а женщина звонко засмеялась.

- Вижу, твой животик отвечает за тебя. Одевайся и спускайся в столовую. И не торопись, я тебя подожду.

Аля оказалась очень веселой и общительной женщиной. С ней было необычайно легко разговаривать, и как-то сразу забывалась разница в возрасте. Говорили мы в основном о картинах и художниках. Мне даже продемонстрировали небольшую коллекцию работ французских мастеров девятнадцатого века. А после мы пили кофе на террасе, и я любовался видом на ухоженный сад.

- Можно мне его нарисовать? - спросил я у мамы Люсьена.

- Конечно, если хочешь.

Я притащил альбом и, расположив его на коленях, стал рисовать, быстро водя карандашом по бумаге. Меня самого всегда завораживало, как так получается, всего несколько штрихов и вот уже на белом листе распустился цветок. Потом ещё один и ещё… а над ними небо и солнце, прячущееся за деревьями. Когда я рисовал, то выпадал из реальности, почти не замечая окружающее меня. Привычным жестом заправил за ухо упавшую на глаза прядь волос и услышал лёгкий вздох:

- О, да! Теперь я понимаю, что он в тебе нашёл.

- Что, простите? – я оторвался от рисунка и недоумённо посмотрел на Альбину.

- Ничего, - женщина улыбнулась, - это я сама с собой разговариваю, не обращай внимания. Хотя… Что тебя связывает с моим сыном? – она пристально посмотрела мне в глаза. – Прости, если лезу не в своё дело, но… Мне бы очень не хотелось, чтобы ему опять причинили боль. Её и так в его жизни было слишком много. Ты знаешь, что мы взяли его из детского дома?

Я только кивнул. Мне было интересно то, что она собиралась рассказать, и я не хотел спугнуть её откровенность.

- Все потом удивлялись, почему мы взяли такого большого ребёнка. Ему всё-таки уже было шесть лет, а я не могла ответить. Что сказать? Что он первый ребёнок, встретившийся мне в этом детском доме? Я немного заблудилась на территории и увидела на качелях маленького мальчика с книжкой в руках. Он сидел и сосредоточенно читал сказки. Я окликнула его, попросив проводить к директору, мальчик оторвался от книжки и посмотрел в мои глаза. Всё… Этого хватило. Грустные, янтарные глаза. Глаза взрослого на лице маленького ребёнка. Мне захотелось убрать из его взгляда эту никому не нужную взрослость. Ребёнок должен радоваться и его глаза должны сверкать счастьем, а не ждать очередного удара в спину. Люсьена мы усыновили. Казалось, что можно вздохнуть с облегчением, но… Он не верил нам с Денисом. Каждую минуту ждал, что мы отправим его обратно. Почти безвылазно находился в своей комнате, читая книги. Тихий, спокойный мальчик… Никаких проблем. «Да, мама! Хорошо, папа!» И постоянное ожидание наказания в детских глазах. Это убивало… - Женщина посмотрела вдаль. Погружаясь в воспоминания, а я сидел притихший, почти не дыша, боясь спугнуть откровение. – Однажды мы с мужем ушли в театр, а когда вернулись, то на пороге встретили встревоженную Лику. Оказалось, малыш разбил вазу и теперь сидит рядом с осколками и не трогается с места, только раскачивается как маятник вперёд – назад. Мы с Денисом бросились в комнату. Люсьен действительно сидел, прислонившись к стене.

- Маленький, что с тобой, ты порезался?

Я попыталась ощупать его, а он поднял глаза полные обречённой безнадёжности.

- Вы теперь отправите меня назад? Я же плохо себя вёл. Воспитательница сказала, что если я буду плохо себя вести, меня вернут назад. Я не хотел ничего разбивать, только посмотреть. Ваза такая красивая. Не удержал.

Из его глаз потекли слёзы, а Денис, подхватив его на руки и прижав к себе, сказал только одно:

- Малыш, ты можешь переколотить всё, что находится в доме, но это не заставит нас отказаться от тебя. Родители не бросают своих детей. Никогда, чтобы они не натворили.

- Меня же бросили…

- Значит, у тебя были неправильные родители, - мой муж улыбнулся и стёр с детских щёчек слёзы.

- А теперь правильные? – мальчик вдруг улыбнулся и мне на миг показалось, что в комнате засияло солнышко.

• Предыдущая
• 22/105
• Следующая