Убийство в состоянии аффекта - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/59
• Следующая

Павел Ильич Разумовский ехал в загородный дом к сыну. Прекрасное ровное покрытие Рублевского шоссе, без обычных для российских дорог колдобин и ям, располагало к приятной расслабленности. Разумовский с наслаждением откинулся на спинку удобного кожаного кресла и прикрыл глаза.

Он вспоминал прошедший бесконечный рабочий день. Как будто все сегодня взбесились! Взрыв в метро – слава Богу, без пострадавших. Подготовка к завтрашнему визиту премьер-министра Бирмы. Важное закрытое совещание (только для своих, все в строгой секретности и без прессы). Конечно, положение обязывает. Все-таки премьер-министр, можно сказать, второе лицо в государстве. Но ведь что обидно: никакой благодарности, никакого признания. Второй – он и есть второй... Павел Ильич почувствовал легкое раздражение при мысли о разговорах простых обывателей – мол-де, что такое этот премьер-министр? Чем он там занимается? По телевизору выступает, бумажки подписывает? Зато деньги лопатой гребет да еще на халяву по заграницам мотается. Как ни пытался Разумовский успокоить себя, раздражение только усиливалось оттого, что обычно всемогущий премьер-министр не может немедленно устранить его причину. Ни закон не издашь, ни приказ не подпишешь – общественное мнение, так сказать, ничего не поделаешь.

«Да что они понимают! – вел диалог сам с собой Разумовский. – Побыли бы в моей шкуре, небось по-другому бы запели. Я молодой еще мужик, полтинник только-только разменял, а уже и сердце, и нервы ни к черту от этой работенки. А они: „Премьер-министр!“ Я уже не помню, когда последний раз отдыхал по-человечески. Без этих официальных визитов, неофициальных посещений. Стоит к врачу с геморроем пойти – на следующий день все газеты будут информировать население о состоянии здоровья горячо любимого премьер-министра нашей родины. Тьфу, черт! Аж противно. А ведь было время! С друзьями на рыбалку, на охоту или просто в поход, с палатками, с котелками – чудо, а не жизнь! А теперь...»

Вчера Разумовский был в своем институте на встрече выпускников. Как долго ждал он этого дня! Павел Ильич соскучился по своим друзьям, ему давно хотелось посидеть с ними в неформальной обстановке, выпить по рюмочке, вспомнить о прошлых молодых днях. С однокурсниками премьер-министр не виделся лет двадцать. «Кто теперь где? – гадал он. – Ребята и девчонки у нас упорные были. Большими людьми, вероятно, стали». Павел Ильич вспомнил свою группу. Очень дружный был народ. Все праздники, дни рождения вместе справляли. «Да... – думал Разумовский, – в какой нищете жили! Денег не было зимних ботинок купить, а как веселились! Сколько радости было! А теперь... Да что и говорить! Другие времена, другие ценности. И молодость уже не вернешь». С этими мыслями Разумовский подошел к зеркалу и критически осмотрел себя. Недавно проклюнувшаяся лысина, набухшие мешки под глазами, плотное брюшко, переваливающееся через ремень, – неутешительная картина. Павел Ильич презрительно скривился, но успокоил себя тем, что и для его друзей годы не прошли бесследно.

Когда Разумовский решительно заявил о своем намерении поехать в институт, охрана всячески пыталась его отговорить. Они приводили множество разных доводов в пользу отмены визита. Намекали на опасность предприятия, пугали терактами, снайперами и простым бытовым хулиганством нынешних студентов. Но Разумовский остался непоколебим. «Ваше дело позаботиться о том, чтобы всего этого не случилось, а решения принимаю я», – заявил он.

Охрана позаботилась. В день назначенной встречи обычный московский институт стал похож на секретный военный объект. У входа студентов встречала охрана из трех кордонов, которая так тщательно проверяла документы, что у главных дверей образовалась внушительная пробка. Целый день по этажам сновали крупногабаритных размеров «мальчики» с проводками в ушах, врывались на лекции, проверяли аудитории, заглядывали в урны. После окончания последней пары всех студентов в приказном порядке вывели из института, началась подготовка к встрече. Преподавателей тоже попросили удалиться, остались только те немногие, кто учил премьер-министра и его курс, в банкетном зале были накрыты столы, вдоль стен, плечом к плечу, выстроилась охрана. Постепенно бывшие выпускники собрались, Разумовский приехал последним. В радостном предвкушении он зашел в зал, но присутствующие там встретили его неловким молчанием. Павла Ильича проводили на его место. Началась торжественная часть. Ректор долго говорил об истории института, вспоминал факты, события, даты, затем перешел на его нынешнее состояние, упомянул про недостаток финансирования (в этот момент выразительно посмотрев на Разумовского), напоследок он поздравил собравшихся с их праздником и сел на место. Торжественная часть с изрядным количеством тостов наконец завершилась. Алкоголь помог снять напряжение, царящее в зале, полились воспоминания, рассказывались забавные истории, случившиеся в прошлом. Взрослые, солидные люди называли друг друга забытыми студенческими прозвищами, и только к Разумовскому все почтительно обращались по имени-отчеству и на «вы». Слово взял староста группы, хороший приятель Павла Ильича в прошлом.

– Я хотел бы поднять тост за одного из наших друзей, – начал он. – Павел Ильич всегда отличался особенной целеустремленностью и упорством. Уже в молодости было понятно, что он сумеет добиться многого, но даже мы не подозревали, насколько высоко он взлетит. Теперь его имя займет прочное место в истории России. Мы должны гордиться, что среди нас учился такой замечательный человек.

– Ребята, – прервал его Разумовский, – мы же здесь собрались не меня чествовать. Это наш общий праздник.

– Да-да, конечно, – донеслись голоса. – Серый, давай заканчивай свой монолог, давайте за нашу группу выпьем. А ты, Паша, не обижайся, расскажи про свою жизнь, интересно ведь знать, как премьер-министр живет.

Разумовский начал рассказывать про свою семью, жену, сына. Но присутствующих больше интересовало, в какой квартире живет Павел Ильич, какая у него машина, зарплата. Спрашивали про известных политиков, про обстановку в Кремле, справлялись о политических прогнозах, просили поведать какие-нибудь жареные факты, произошедшие с политиками. Вечер воспоминаний превратился в вечер сплетен. Настроение Разумовского испортилось, и он, сославшись на неотложные дела, стал собираться домой. Каждый из бывших однокашников счел своим долгом пообщаться с премьер-министром. Кто-то обратился с личной проблемой, кто-то просил помощи в делах бизнеса, другие просто льстили с видом на будущее. Распрощавшись с бывшими друзьями, Павел Ильич сел в машину и с неприятным осадком на душе уехал. Коридоры института тут же опустели.

«Как несправедливо, – думал теперь Разумовский, разглядывая вечернюю Москву в окно автомобиля, – мы так дружили, а теперь они меня за своего не считают. Льстят, заискивают, шутить боятся. А ведь я такой же, как раньше. Неужели они забыли, как мы все вместе в походы ходили, на демонстрации, в общежитии праздники устраивали. Как на моей свадьбе три дня гуляли, а потом прямо от стола экзамен сдавать поехали. Разумеется, завалились почти все. Только Анька своей фатой преподавателя сразила, он ее даже спрашивать не стал, сразу „отлично“ поставил, поздравил да отпустил с Богом. А остальным тогда попотеть пришлось изрядно».

Тут Павел Ильич оторвался от милых сердцу воспоминаний.

– Сань, ну-ка сбавь скорость, – обратился он к водителю. – Гляди-ка, как наш генерал отстроился.

Машина притормозила возле трехэтажного особняка из красного кирпича с кокетливыми фигурными башенками по углам. Дом со всех сторон был обнесен высоким глухим забором. В сторожевой будочке возле главных ворот дежурил молодой парень в военной форме, еще несколько солдат разгружали кирпичи на участке.

– Надо же, еще что-то возводить задумал! И рабочая сила бесплатная имеется! – скривил недовольную гримасу Разумовский. – А я его тут давеча по телевизору видел. Интервью в домашних условиях, так сказать. Сидит такой сизый голубь в обшарпанной малогабаритке и с пафосом вещает про незаслуженно забытых ветеранов войны и труда. Рассказывает про то, как многие пенсионеры вынуждены боевые награды коллекционерам продавать, чтобы выжить. Домик, интересно, он за вырученные от орденов деньги купил? А, Сань, как тебе это нравится?

• Предыдущая
• 43/59
• Следующая