Сумеречный Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 31

• Предыдущая
• 31/76
• Следующая

Очень хотелось жареных белых. Я сглотнул слюну и двинулся по следу.

И буквально через пять минут вышел к маленькому бревенчатому домику.

Все как описывали дети. Маленький домик, крошечные окошки, никакой ограды, никаких сараюшек, никаких огородов. Никто и никогда не ставит в лесу такие домики. Будь это хоть самая последняя сторожка – но хоть дровяной навес соорудить надо.

– Эй, хозяева! – крикнул я. – Ау!

Никто не отзывался.

– Избушка-избушка, – пробормотал я. – А повернись-ка к лесу задом, ко мне передом…

Избушка не шевелилась. Впрочем, она и так стояла ко мне передом. Я вдруг ощутил себя мудрым, словно Штирлиц из анекдотов.

Ладно, хватит глупостями заниматься. Вхожу, жду хозяйку, если той нет дома…

Я подошел к двери, коснулся ржавой железной ручки – и в тот же миг, будто этого движения ждали, дверь открылась.

– Добрый день, – сказала с улыбкой женщина лет тридцати.

Очень красивая женщина…

Почему-то по рассказам Ромы и Ксюши я представлял ее старше. Да и про внешность они ничего не упоминали – и у меня в голове сложился какой-то усредненный образ «просто женщины». Дурак дураком… понятно же, что для таких маленьких детей «красивая» – это значит «в ярком платье». Вот через годик-другой Ксюша, наверное, уже скажет с восторгом и восхищением: «Тетя была такая красивая!» И приведет в пример какую-нибудь Орейро или свежего девчачьего идола.

А она была в джинсах и простецкой клетчатой рубашке из тех, что с одинаковым правом носят и мужчины, и женщины.

Высокая – но ровно настолько, чтобы мужчина среднего роста не начал испытывать комплекса неполноценности. Стройная – но без худобы. Ноги такие длинные и ровные, что хочется заорать «да зачем ты натянула джинсы, дура, немедленно надень мини!» Грудь… нет, наверное, кому-то приятнее видеть два силиконовых арбуза, а кто-то обрадуется плоской, как у мальчика, груди. Но нормальный мужик в данном вопросе будет придерживаться золотой середины. Руки… ну не знаю, каким образом руки могут быть эротичными. У нее они были именно такими. Почему-то сразу возникала мысль, что этим пальчикам стоит коснуться тебя…

С такой фигурой иметь красивое лицо – не обязательная роскошь. А она была красива. Черноволосая – как смоль, большеглазая – и глаза улыбчивые, манящие. Все черты лица очень правильные, но с каким-то крошечным отступлением от идеала, для глаза незаметного, но позволяющего смотреть на нее как на живую женщину, а не как на произведение искусства.

– З-здравствуйте, – прошептал я.

Да что со мной? Можно подумать, вырос на необитаемом острове и женщин не видел!

Женщина просияла:

– Вы папа Романа, да?

– Что? – не понял я.

Женщина чуть смутилась.

– Извините… тут на днях мальчик в лесу заблудился, я его к деревне вывела. Он тоже заикался… немножко. Я и подумала…

Ну все, тушите свет.

– Обычно я не заикаюсь, – пробормотал я. – Обычно я несу всякий вздор. Но я не ожидал встретить в лесу такую красивую женщину, вот и растерялся.

«Такая красивая женщина» засмеялась:

– Ой, а эти слова – тоже вздор? Или правда?

– Правда, – признался я.

– Вы проходите. – Она отступила в дом. – Спасибо большое, тут комплименты нечасто услышишь…

– Да тут и людей нечасто встретишь, – заметил я, входя в дом и озираясь.

Никаких следов магии. Обстановка немного странная для дома в лесу, но всякое бывает. Книжный шкаф со старыми фолиантами, правда, имелся… Но в хозяйке ничего от Иной не наблюдалось.

– Тут две деревни рядом, – пояснила женщина. – Та, куда я ребятишек отвела, и другая, побольше. Я в нее за продуктами хожу, там магазин всегда работает. Но с комплиментами и там плохо.

Она снова заулыбалась:

– Меня зовут Арина. Не Ирина, а именно Арина.

– Антон, – представился я. И блеснул эрудицией первоклассника: – Арина, как няня Пушкина?

– Именно, в ее честь и назвали, – улыбнулась женщина. – Папу звали Александр Сергеевич, мама, естественно, была помешана на Пушкине. Можно сказать – фанатка. Вот я и получила имя…

– А почему не Анна, в честь Керн? Или не Наталья, в честь Гончаровой?

Арина покачала головой:

– Что вы… Мама считала, что все эти женщины играли в жизни Пушкина роковую роль. Нет, конечно, они служили источником его вдохновения, но как человек он очень страдал… А няня… она ни на что не претендовала, любила Сашу самозабвенно…

– Вы филолог? – бросил я пробный камень.

– Что тут делать филологу? – засмеялась Арина. – Вы садитесь, я чайку вам заварю, вкусного, травяного. Все сейчас помешались на матэ, на ройбусе, на всей этой иностранщине. А русскому человеку, я вам честно скажу, такая экзотика не нужна. Своих травок хватает. Или уж обычный чай, причем черный, мы не китайцы, чтобы зеленую водичку пить. Или лесные травки. Вот попробуете…

– Вы ботаник, – уныло сказал я.

– Правильно! – Арина засмеялась. – Слушайте, вы точно не Ромин папа?

– Нет, я… – помявшись, я сказал самую удобную фразу, – я друг его мамы. Спасибо вам большое, что спасли детей.

– Так уж сразу и спасла, – улыбнулась Арина. Стоя ко мне спиной, она сыпала в заварочный чайник сухие травы – щепотку одной, совсем чуть-чуть другой, ложечку третьей… Как-то непроизвольно мой взгляд остановился на той части заношенных джинсов, что обрисовывала крепкую попку. Почему-то сразу становилось ясно, что попка упругая и без малейших признаков любимой болезни городских дам – целлюлита. – Ксюша – девочка умная, сами бы вышли.

– А волки? – спросил я.

– Какие волки, Антон? – Арина удивленно посмотрела на меня. – Я же им объясняла – это бродячая собака. Откуда взяться волкам в таком лесочке?

– Одичавшая собака, да еще и щенная – тоже опасно, – заметил я.

– Ну… возможно, вы правы. – Арина вздохнула. – Но я все-таки думаю, что на ребятишек она бы не бросилась. Собаки редко нападают на детей, совсем надо животному обезуметь, чтобы на такое решиться. Люди – вот они куда опаснее животных…

Что ж, не поспоришь…

– Не скучно вам тут, в глуши? – перевел я разговор на другую тему.

– Так я тут не безвылазно сижу! – засмеялась Арина. – Приезжаю на лето, диссертацию пишу. «Этногенез некоторых видов крестоцветных средней полосы России».

– Кандидатская? – с некоторой завистью спросил я. Почему-то мне до сих пор грустно, что я свою не дописал… а не дописал потому, что стал Иным, и все эти научные игры стали мне скучны. Игры – скучны, а все равно грустно…

– Докторская, – с понятной гордостью ответила Арина. – Зимой думаю защищаться…

– Это у вас научная библиотека с собой? – кивая на шкаф, спросил я.

– Да, – кивнула Арина. – Глупо было, конечно, все с собой тащить. Но меня подвозил один… приятель. На джипе. Вот и воспользовалась, загрузила всю библиотеку.

Я попытался представить, проедет ли джип по этому лесу. Вроде как за домиком начинается какая-то довольно широкая тропинка… возможно, что и проедет…

Подойдя к шкафу, я внимательно осмотрел книжки.

И впрямь – богатая библиотека ученого-ботаника. И какие-то старые, начала прошлого века фолианты, где предисловие поет хвалу Партии и лично товарищу Сталину. И еще более древние, дореволюционные. И множество простеньких зачитанных томиков, изданных лет двадцать – тридцать назад.

– Большая часть – хлам, – не поворачиваясь, сказала Арина. – Им место только на полке библиофила. Но… рука не поднимается продать.

Я уныло кивнул, глядя на шкаф сквозь Сумрак. Все чисто. Никакой магии. Старые книги по ботанике.

Или же – так искусно наведенный морок, что я не в силах его преодолеть.

– Садитесь, чай готов, – сказала Арина.

Я сел на скрипучий венский стул. Взял чашку с чаем, понюхал.

Запах был восхитительный. Что-то в нем было и от обычного хорошего чая, а что-то и от цитруса, и от мяты. Хотя я готов был побиться об заклад – не было в настое ни чайного листа, ни цедры, ни банальной мяты.

– Ну как? – улыбнулась Арина. – Вы попробуйте только…

• Предыдущая
• 31/76
• Следующая