Загогулина - Москвина Марина Львовна - Страница 1

• 1/19
• Следующая

У меня родители все время в командировке. Так редко видимся! Мама журналистка – я ее хоть по радио слышу. То из шахты какой-нибудь из Донбасса, то из колхоза или с Кавказских гор.

А папа совсем пропадает. На каких-то, как говорит бабушка, «композиумах».

А тут бабушка уехала пожить к своей сестре бабе Марусе в Киев, так меня вообще одну оставили. На четыре дня!

Сидим с Чипсом (Чипе – это пудель) – что хочешь, то и делай! Вдруг звонит Нунка. Это моя старая подруга Нунэ Милитосян.

Я говорю:

– Давай ко мне! У меня дома – никого!

– Сейчас. Буду, – говорит Нунка. – Такое дело!.. Приеду – расскажу.

Нунка приехала быстро. Ей до меня всего две остановки на автобусе.

– Никому ни слова! – предупредила Нунка, скидывая в передней осеннее пальто.

Она отпихнула Чипса, встала посреди комнаты и торжественно объявила:

– У нашей Мариам будет ребенок!!!

Это Нункина сестра Мариам. Она уже взрослая и закончила школу.

– Вот здорово! – говорю я. – А какой?

– Какой-какой, обыкновенный! – Нунка так на меня взглянула!

Я сразу замолчала, чтоб не показаться ей глупой.

– У нее жених – солдат Паремузян! Его зовут Нельсон!

Вот это да! Я представила, какой он, похожий на того, английского, на адмирала. Ему еще памятник стоит – колонна Нельсона.

Я эту колонну видела во сне.

Приснилось как-то, что я в Лондоне. Часы видела. Большой Бен. Тауэр! А дома почему-то, как у нашей тети Нюры в Фомкино. И англичане – вылитые фомкинцы. В кепках, с голубыми глазами, и обыкновенные брюки заправлены в обыкновенные носки.

– Папа его на дух не переносит, – сказала Нунка, – «артиста», говорит, в своем доме не потерплю!

– А он что, – спрашиваю, – артист?

– Нет! Просто Нельсон – из деревни Дзорагюх!

И Нунка рассказала такую историю. В горах Армении есть две деревни: Схоторашен, «схотор» – по-армянски «чеснок», и Дзорагюх, «дзор» значит «ущелье». И вот – то ли кто-то из схоторашенцев века три тому назад ходил на свидание в Дзорагюх, и его там поколотили, то ли дзорагюхец отправился в Схоторашен, а его обокрали… В общем, поссорились.

В Дзорагюхе жили бродячие канатоходцы, фокусники и плясуны. Поэтому соседи дали им, как всем почему-то казалось, обидное прозвище «артисты». А те их в отместку прозвали «чесночники»!..

Нунка говорит, отношения до сих пор какие-то натянутые. И настоящий схоторашенец, например как дядя Ованес, папа Нунки и Мариам, – ни за что не породнится с дзорагюхцем, путь даже и тот и другой всю жизнь живут в Москве.

– И вообще, – рассказывала Нунка, – папа говорит: «Паремузяны Милитосянам не партия!» К тому же, он был уверен, что за два года Мариам своего Нельсона позабудет. А если нет – то Мариам дождется, что папино терпение лопнет, и он ее…проклянет!..

А у Мариам характер – дяди Ованеса. Ни за что не отступит. Правда, побоявшись дядиованесиного проклятия, они теперь встречаются секретно – точь-в-точь как Ромео и Джульетта.

– Отец узнает – всё! – Нунэ разбежалась и перемахнула через журнальный стол.

Привычка у человека: что ни увидит – раз! и перепрыгивает. С первого класса в секции занимается по бегу с препятствиями.

Теперь я представила их папу – дядю Ованеса, директора овощного магазина. Его от уха до уха черно-рыжие усы. А нос у дяди Ованеса так и ходит за усами. Даже звук получается: «ХР! ХР! ХР! ХР!»

– Бежать ей надо! – говорю я.

– Бежать-то бежать, – соглашается Нунэ. – А вот куда?

Нунка смотрит на меня выжидательно. А мы с ней старые подруги. Так что я сразу сказала:

– Куда-куда… Можно ко мне.

– Она ненадолго! – обрадовалась Нунка и давай сразу номер набирать. – Пока ребенок не родится!.. Пока Нельсон не вернется! Тогда они втроем придут к родителям!.. И… Алеоу! Мариам?!

И Нунка заговорила на армянском языке. Вот мне нравится, когда она по-армянски разговаривает. Руку – вверх, пальцы в стороны!..

– Идет! – Нунэ повесила трубку. – Только записку напишет. Что она… уехала на стройку на Дальний Восток!.. Да! – говорит Нунэ. – А ее твои не выгонят?

А я – ей:

– Знаешь, что в этом деле главное?

– Что? – спрашивает Нунка.

– Водвориться! – говорю я. – Пока тут никого.

Вдруг слышу – мамин голос.

– …Конечно, – сказала мама. – Тем более, что жизнь в общежитии – как ничто другое воспитывает чувство товарищества и дух коллективизма!..

– Ой, – говорю, – вернулись…

– Черт, все пропало, – сказала Нунка.

Мы вышли к двери – всюду пусто. Одно только радио.

По радио выступала моя мама.

Кто ж знал, что все так получится? Хорошо, мы с Нункой купили в буфете пончиков! А на чердак залезли, потому что мы любим с Нункой посидеть у нас в школе на чердаке.

Там всегда такой свет из окна – в нем плавает пыль и нитки паутины.

Еще есть поразительная вещь – чьи-то рассохшиеся некрашеные лыжи, похоже, охотничьи. Между остриями лыж деревянная распорка. Наверное, носы у них плашмя, не как у наших – кверху. Куском твердой кожи прикручены лыжи к балке.

Под лыжами – башмаки. Стоптанные! С крюками для шнурков. По таким ботинкам я могу вообразить всего их хозяина. Тем более, тут много других вещей, наверное, тоже его: алюминиевая кружка, вязаный шлем, пальто – ватное, неподъемное, брезентовая котомка…

Так и кажется, у нас в школе была последняя стоянка какого-то путешественника.

Внезапно снизу послышалось очень подозрительное буханье.

Я говорю:

– Нунка! Люк!

А она:

– Молчи, а то застукают!

Я говорю:

– Ладно, застукают! Лишь бы не заколотили!

– A-а! Лишь бы не песочили!

Так и препирались, пока стук не стих. Кинулись тогда к люку. А он не открывается.

«Дз-зз-зыннь!» – зазвенел звонок на шестой урок. Шестой – геометрия. По геометрии – Зоя Николаевна, наш классный руководитель.

Я говорю:

– Каюк!

А Нунка:

– По пожарке слезем.

Это с крыши, с шестого этажа.

– А портфели? – спрашиваю.

– К себе привяжем, – отвечает Нунка.

Чем, спрашивается, привяжем? Веревок-то нет! Одна куча пакли.

А Нунка:

– Давай, – говорит, – из пакли веревку крутить!

Вся в своего дедушку Манаса. Он в Схоторашене – кузнец, пчеловод и изобретатель. Это Нункин дедушка, Манас, изобрел, что сбивать масло надо в стиральной машине! Раз – и готово. Не то что руками, в каких-то там кувшинах.

В Схоторашене все говорят: «Этот человек – гений, такое придумал».

Стали мы из пакли веревку крутить. Всю геометрию прокрутили. И после уроков неизвестно сколько! Канат получился – хоть привязывай пароход. Так что на спуск мы решили идти в связке.

Сквозь чердачное окно выползаем на крышу. На краю карниза ворона с хлебом в клюве. Не трусит на высоте.

Крыши кругом, крыши! С башенками, антеннами, плоские, ребристые, углом и с фонарями! Громоподобными шагами двигаем к карнизу. – Крра! – сиганула с крыши ворона.

Нунка – первая – встает на решетку пожарной лестницы.

– Загогулина! – говорю я шепотом. – Загогулина, загогулина!..

• 1/19
• Следующая