Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 40

Старый железный будильник «Витязь» на нелепых раскоряченных ножках-балясинах, накрытый двумя полусферами звонка, показывал четыре часа сорок пять минут. Шаров загримировался и намотал на голову чалму, потом, кряхтя от неудобства и раздражения, надел бронежилет и поверх него халат. То, что он делал, конечно же не входило в обязанности сотрудника посольской резидентуры, и его сотрудники были в этом на сто процентов правы. Но еще полгода назад они бы не бравировали так своей правотой, не смеялись за спиной, наоборот, изобразили бы готовность и желание хоть под танки лечь за своего шефа! Другое дело, что не легли, но готовность бы обозначили — это обязательно.

А его боевой зам капитан Зеблицкий через пять минут после разговора прискакал бы на белом коне с шашкой наголо и тоже предлагал бы свое участие, хотя бы на словах. А где он сейчас, Зеблицкий-то? О разговоре узнал через три минуты, это ясно, а потом что? Посмеялся с молодыми офицерами? Они ведь последнее время частенько шушукаются между собой, похоже, активно дружат против шефа… Или пропустил сообщение мимо ушей и, сделав вид, что не в курсе дела, для надежности пошел проводить беседы о бдительности с персоналом? Скорей всего — это хорошая отмазка. Если что случится, изобразит полную невинность: дескать, работал с обслуживаемым контингентом, от товарища подполковника никаких указаний не получал. А что может случиться? Да только одно — убьют этого дурака Шарова, хорошо, если просто застрелят, а могут кожу содрать или сжечь заживо…

Резидент вздохнул, взял со стола уничтоженный по акту пистолет, дослал патрон в ствол и положил в карман халата. Затем открыл сейф, вынул из маленького отделения одну из трех гранат Ф-1, которым вообще нечего было здесь делать, и, сведя усики чеки, пристегнул кольцо к вытянутому из другого кармана специально вшитому туда шнурку. Это уловка десантников и спецназовцев: если выхватить гранату, шнурок вытянет кольцо и можно сразу бросать, выгадав несколько секунд.

Все, что он сейчас делал, было серьезным нарушением должностных обязанностей резидента. И не потому, что он преследовал какую-то личную выгоду или рвался получить удовольствие, разбогатеть или продвинуться по службе. Наоборот — ему явно не хотелось идти на встречу по этой сомнительной записке, ибо на карте стояла жизнь в первобытно-простом смысле этого слова. И в этом нехотении все приказы и инструкции его поддерживают. А их нарушение, даже при благоприятном исходе, приведет только к неприятностям, возможно, к концу всей его многолетней карьеры. Но жить по приказам и инструкциям невозможно — ими можно только прикрываться. Потому что настоящий человек живет по своей чести и совести. И эти личностные качества важнее всех циркуляров, вместе взятых. Шаров считал себя настоящим человеком, так что у него был только один путь… Он вздохнул, сунул во внутренний карман конверт с деньгами, тщательно осмотрел себя в зеркало — не проглядывает ли бронежилет, и вышел из комнаты.

Около пяти Шаров на «мерседесе» выехал в город. Для очистки совести покрутив немного по улицам, он поехал к рынку Чонг Чон, в тупичок, у входа в который сидел уже известный ему крепкий бородач с автоматом — он только безразлично скользнул взглядом по знакомой машине. Остановившись у дукана Муатабара, он коротко посигналил два раза. Выглянул Али — личный охранник, как всегда в пятнистом камуфляже, такой же кепке и с неразлучным автоматом наготове. Выглянул, бросил короткий взгляд и снова исчез, зато через пару минут на улицу вышел сам хозяин.

Муатабар был, как обычно, в новом выглаженном халате, черной чалме, шароварах и мягких сапожках из тонкой кожи. Он подошел неспешной походкой человека, привыкшего к подчинению, наклонился к открытому окну. На всегда невозмутимом лице проступала печать озабоченности.

— Здравствуй, Саша-ака! Ты появился неожиданно. Что-то случилось?

— И тебе здоровья, Муатабар! Ты можешь послать человека в Гызы на Шир-Дарваз?

— Это очень просто сделать, — кивнул торговец оружием. — Считай, что он уже едет.

— Там живет мой знакомый, его зовут Касым, — продолжил резидент. — Нужно проверить, все ли с ним в порядке. Мне кажется, он в беде.

— Тогда поедут трое, с пулеметом и гранатометами…

— И с рацией, чтобы быстро сообщить тебе дурные или хорошие вести.

— У командира всегда есть рация, — невозмутимо пояснил Муатабар.

Шаров вздохнул, помялся. Дуканщик терпеливо ждал.

— Это еще не все, — выдавил Шаров. Ему было неловко просить чужого человека о том, в чем отказали свои.

Муатабар наклонился ниже, к самому лицу резидента. От него пахло хорошим трубочным табаком и неожиданным здесь французским одеколоном.

— Говори.

— У меня вечером рискованная встреча, возможна засада, нужна твоя помощь, — преодолел себя Шаров.

— Говори до конца, — Муатабар ничуть не удивился.

Приободренный Шаров еще понизил голос:

— Возьми двух-трех человек с оружием, и в семь часов прикройте меня у чайханы Ахмеда… — спокойно и буднично сказал подполковник, будто просил принести чашку воды.

— Понял. Я там буду, — кивнул Муатабар и, остро оглянувшись по сторонам, быстро вернулся в свою лавку.

Шаров проводил взглядом крепкую фигуру своего давнего знакомца. Резидент несколько удивился — он хотел дать подробный инструктаж: как расставить людей, на что им реагировать и каким именно образом. Но, похоже, Муатабару не впервой решать такие дела, и он не очень нуждается в советах…

Ладно, дело наполовину сделано. Он поднял стекло и увеличил поток воздуха из кондиционера. Халат — очень удобная одежда, но не когда под ним бронежилет. Резидент поёрзал в кресле. Попытался хоть как-то потереть чешущуюся под бронёй спину, но ничего не вышло. Он выругался и, выехав из владений Муатабара, сделал большой круг по городу.

Даже внешне обстановка сильно изменилась. По улицам в разных направлениях катались танки и БТРы, облепленные бородатыми вооруженными людьми. Они сидели на башнях, оседлав орудия, выглядывали из всех люков, время от времени постреливая в воздух. Небрежно и разношерстно одетые, они не были похожи на солдат регулярной армии — скорее, на басмачей или анархистов из советских фильмов о революции. Но откуда у них столько бронетехники? Когда-то Шаров отказался помогать Муатабару в приобретении БТРов, дело чуть не дошло до крупной ссоры, но выходит, другие торговцы нашли более сговорчивых посредников!

От размышлений Шарова оторвал веселый моджахед, стоявший посередине дороги возле старого «жигуленка» и с плеча бивший из АК длинными очередями в начинающее темнеть небо. Несколько товарищей с тротуара поддерживали его смехом и гортанными выкриками. Когда магазин заканчивался, он сноровисто вставлял новый и продолжал свое занятие. Вильнув, Шаров объехал весельчака, не зная, что у того на уме: может, решит дать очередь вслед, и хорошо, если по колесам… Но на этот раз пронесло…

Несколько раз он медленно проехал мимо чайной Ахмеда, но ничего подозрительного вокруг не обнаружил. Чтобы не искать приключений на одно место, он решил не мельтешить на городских улицах и последние сорок минут перед встречей провел в одном из близлежащих тихих переулков. Откинул немного спинку сиденья и закрыл глаза, предварительно взглянув на бортовые часы. Шесть двадцать. Сейчас бы сомкнуть глаза и уснуть… Как в кино про разведчика…

«Штирлиц спал ровно двадцать минут…» — Шаров, вспомнив уникальный голос Копеляна, улыбнулся. Нет, наверное, такое бывает только в кино…

Он полулежал в прохладном салоне до шести сорока пяти, иногда открывая глаза, и, не меняя позы, сканировал пространство вокруг себя в четырёх направлениях: лобовое стекло, зеркальце заднего вида и боковые зеркала. Потом включил двигатель и тронулся с места. Ровно в семь часов машина остановилась у чайханы Ахмеда.

Все было, как обычно. В сумерках вокруг заведения стояли и сидели на корточках за неторопливой восточной беседой несколько групп афганцев. Тлели огоньки папирос, в воздухе плавал пряный аромат анаши. У входа стояла согбенная фигура в черной накидке и парандже, будто ревнивая жена ждала появления из чайханы припозднившегося мужа. Но в восточной стране такое исключено. Значит, это мать Бахтияра… И, конечно, ей неловко здесь находиться.