Наполеон - Иванов Андрей Юрьевич - Страница 52
- Предыдущая
- 52/81
- Следующая
Ужасные новости о потере контроля над единственной переправой через Березину, перспектива полного окружения и плена заставили Наполеона еще раз доказать, что он способен быть сильнее обстоятельств. Он приказал избавиться от всего лишнего и мобилизовал последние ресурсы. Вещевые обозы были уменьшены, многие кареты сожжены, государственная канцелярия уничтожена. Наполеон приказал бросить в огонь знамена, когда-то вручавшиеся им в атмосфере великого торжества. Император сформировал два батальона из спешенных кавалеристов и объединил офицеров на лошадях в Священный эскадрон.
Русские перехитрили Наполеона в Москве, заставив его поверить в скорый мир. На Березине он взял реванш, введя неприятеля в заблуждение. Опыт итальянских и германских кампаний, переправы через водные преграды и отвлекающие маневры, мистификации и ложные тревоги, поиски брода в разных местах, искусные демонстрации и самая изощренная хитрость — все приемы полководческого мастерства активизировались в его памяти. Мозг работал, анализируя данные рекогносцировок и приводя в порядок сведения о расположении сил противника. Следовало наметить место переправы через реку, отвлечь внимание неприятеля от этого места, соорудить мосты и переправиться.
Одна из демонстраций, предпринятая силами кавалерии, пехоты и артиллерии вместе с толпой беженцев, была особенно удачной. Русские в нее поверили и покинули место будущей переправы.
Наполеон следил за возведением мостов, проявляя нетерпение и ободряя служащих инженерных войск. Саперы работали, стоя по шею в ледяной воде, и жертвовали своими жизнями ради спасения армии. Император был в своем сером сюртуке и выглядел усталым и беспокойным. Он руководил подготовкой переправы, затем осуществил ее под носом у неприятеля, но не довел дело до конца.
Надо было переправить армию и беженцев, сопровождавших ее от самой Москвы. Среди гражданских лиц было много женщин и детей. Вначале Наполеон был внимательным и производил впечатление отца нации, который заботится о каждом подданном.
«Император стоял при входе на мост и торопил переправу, — вспоминала актриса Луиза Фюзиль. — Я могла вдоволь на него насмотреться, так как мы ехали очень медленно. Он показался мне очень спокойным, точно он находился на смотру в Тюильри. Мост был настолько узок, что наша карета почти касалась императора. “Проезжайте, проезжайте, не бойтесь”, — сказал Наполеон»{150}.
Ситуация осложнялась, когда происходили аварии и разрушались опоры мостов, но саперы делали ремонт, и порядок восстанавливался. Наполеон приказал использовать мосты днем и ночью, и военные уговаривали беженцев и отбившихся от своих частей солдат переходить на западный берег реки. Измученные и апатичные люди не спешили переправляться и сидели у костров. Наполеон мог повлиять на события, но с определенного момента он перестал обращать внимание на ход переправы.
Русские генералы поняли свои ошибки, и скоро на обоих берегах реки закипели бои. Наполеон дал необходимые приказы, военная часть операции прошла относительно успешно, однако число погибших солдат и беженцев было очень велико. Огонь русских орудий вызвал панику и страшную давку, в результате которой тысячи несчастных падали с мостов и погибали в ледяной воде.
Генерал Эбле, начальник строительства и понтонов Великой армии, до конца боролся за жизнь людей и уговаривал их перейти на западный берег. Беженцы и нестроевые солдаты, не успевшие переправиться и попавшие в плен, были обречены на смерть от голода и холода.
Наполеон решил откровенно рассказать о постигших армию великих бедствиях в очередном бюллетене. Он более не видел смысла оставаться на фронте.
5 декабря император был в Сморгони. Вечером к нему пришли соратники. Он объявил о своем решении отправиться в Париж, но сделал вид, что просит совета. Все единогласно высказались за отъезд.
В десять часов вечера Наполеон и Коленкур сели в дормез, и экипаж тронулся. Наполеона сопровождали несколько человек и эскорт. В Вильно Коленкур купил сапоги на меховой подкладке для участников путешествия. Неаполитанцы — члены эскорта — отморозили себе руки и ноги.
Во время переезда от Вильно до Ковно термометр показывал больше двадцати градусов мороза. Наполеон мерз и жаловался на холод, хотя был в шубе, закутан в шерстяные шарфы, обут в сапоги на меховой подкладке и дополнительно утеплял ноги. Коленкур укрыл его половиной своей медвежьей шубы. Когда приехали в Ковно, Наполеон стучал зубами.
Путешественники достигли территории герцогства Варшавского, и у императора поднялось настроение. Он был весел и говорил об армии и о Париже. Наполеон не сомневался, что армия останется в Вильно. Он думал, что все европейские правительства в высшей степени заинтересованы в том, чтобы не пустить казаков в пределы своих государств.
Коленкур ответил Наполеону, что правительства боятся всемирной монархии. Он откровенно сказал о ненависти немцев к императору французов, о тяжком налоговом бремени и военном режиме.
Наполеон слегка трепал собеседника по щеке или по затылку, поскольку уши Коленкура были спрятаны под шапкой. Он не соглашался с тем, что его политический режим очень тяжелый. Что касается ограничений торговли, то мир с Англией положит им конец. Нужно терпеливо подождать два года, и английское правительство падет. Наполеон принудит его заключить мир, соответствующий торговым интересам народов.
Император рассуждал так, будто не было катастрофы в России и не нужно менять планы и оценки. Он продолжал настаивать на том, что континентальная система представляла собой великий замысел в интересах всей Европы и именно она способствовала процветанию промышленности во Франции и в Германии. Наполеон был против уступок Англии, но лишь за усиление мер против нее. Он сказал, что ничего не предпринял бы за пределами Франции, если бы Англия не нарушила Амьенского договора и если бы она заключила мир после Аустерлица и Тильзита. Наполеон обвинял Англию в эгоизме, в злоупотреблении силой и могуществом. Он говорил, что лондонские торгаши ради своих спекуляций готовы пожертвовать всеми европейскими государствами и даже всем миром; Англия хочет удержать в своих руках монополию, и ей нужен колоссальный торговый оборот, чтобы оплачивать таможенными доходами проценты по ее государственному долгу. Наполеон ругал «лондонских торгашей», но закончил мысль тем, что сам готов участвовать в сделке: оказывается, он присоединял новые территории к своей империи для того, чтобы использовать их в качестве залога и как предмет торга с Англией. Но если Франция несла народам добро, а Англия зло, то окончательная победа добра над злом не могла быть результатом сделки!
Что касается колоний, то император ясно видел будущее: «Все колонии, — говорил он, — последуют примеру Соединенных Штатов. Утомительно ожидать приказаний из метрополии, находящейся на расстоянии двух тысяч лье, и повиноваться правительству, которое кажется иностранным, ибо оно находится далеко и неминуемо подчиняет ваши интересы местным интересам, так как оно не может пожертвовать ими ради вас. Как только колонии чувствуют себя достаточно сильными, чтобы сопротивляться, они хотят сбросить с себя иго своих основателей. Родина — там, где люди живут: вы быстро забываете, что вы или ваш отец родились под другим небом. Честолюбие довершает то, что начал делать интерес; хотят быть кое-чем у себя дома, и ярмо вскоре оказывается сброшенным»{151}.
В Пултуске Наполеон и Коленкур остановились на почтовой станции. Пока перепрягали лошадей, замерзший император зашел к смотрителю. Хозяина не было дома, а хозяйка по просьбе путешественников готовила кофе. Маленькая служанка-полька раздувала огонь. Наполеон спросил ее, какое жалованье она получает. Услышав ответ, он посчитал, что этих денег едва хватит на грубую одежду. Император велел Коленкуру дать ей несколько наполеондоров на приданое. Девушка не верила своим глазам, когда получила деньги.
- Предыдущая
- 52/81
- Следующая
