Наполеон - Иванов Андрей Юрьевич - Страница 42
- Предыдущая
- 42/81
- Следующая
Наполеон наблюдал за зрелищем людского восторга. Он плакал крупными слезами, подходил к сыну и обнимал его. Он всем повторял фразу: «У нас теперь есть большой мальчик! Но нам пришлось долго и терпеливо его уговаривать»{130}.
В Париже начались празднества, а в Варшаве подняли тревогу. Власти герцогства ясно видели большое движение по ту сторону границы с Российской империей. Они писали французским и саксонским властям о грозившей им опасности, а главнокомандующий армией и военный министр князь Понятовский отправил адъютанта в Париж, чтобы предупредить императора. Французский консул в Бухаресте своими глазами видел, как ежедневно уходили с берегов Дуная русские полки и дивизии и направлялись в сторону Польши. Официальный представитель Франции в Стокгольме доносил о движении царских войск из Финляндии к югу. Невозмутимый Даву вначале не поверил сообщениям поляков, но затем и он написал: «Действительно, из многих донесений явствует, что отозванные из Финляндии и Турции войска присоединились уже на Буге и Днепре к главным силам; что войска из Одессы и Крыма тоже идут в том же направлении. По некоторым донесениям, даже далекая Сибирь посылает свои команды»{131}.
Выполняя просьбу русского царя, князь Адам Чарторижский говорил с влиятельными в Польше людьми. В число этих лиц входил сам Понятовский: об этом свидетельствовали его разговоры с французским представителем в Варшаве, в ходе которых польский герой повторял целые фразы из писем Александра князю Адаму. Александр хотел получить уверения в содействии поляков и требовал от них какого-нибудь заявления или приглашения.
Узнав о подозрительных перемещениях русских войск, Наполеон принял меры предосторожности и ускорил движение своих вооруженных сил. В апреле он поставил на ноги персонал министерства иностранных дел и военного ведомства и проявлял активность, которая обычно предшествует началу боевых действий. Чиновники работали день и ночь, а император совмещал прием послов и депутаций с кропотливой организаторской работой. Он принял меры по мобилизации армии герцогства Варшавского, предусматривая худший сценарий эвакуации (выселения чиновников вместе с армией). Он дал приказы о движениях корпусов и дивизий и планировал сам прибыть в Германию во главе гвардии. Приняв главное командование, он должен был развернуть наступление и отбросить русских за их границу.
Поляки не пригласили царя Александра, и его армия не перешла границы герцогства. Напряжение постепенно спало. Удивительно, но движения русских войск не были замечены Коленкуром, герцогом Виченцы. Рядом с ним шла очень активная работа, но царю удалось ее скрыть.
Уже в 1810 году Наполеон думал о том, что Коленкур хорош на своем посту в спокойное время, но в критические моменты не проявляет необходимой резкости. Император решил отозвать Коленкура в ответ на его просьбы об этом и назначил послом в Санкт-Петербурге генерала графа Лори-стона. В феврале 1811 года он оповестил царя о своем новом выборе.
Коленкур продолжал исполнять обязанности посла до прибытия заместителя. Он решил отпраздновать рождение Римского короля и провести бал, который надолго запомнится в Санкт-Петербурге. Российские власти предложили ему содействие в организации торжества, но царь заявил о невозможности своего присутствия на празднике при сложившихся обстоятельствах.
15 мая 1811 года Коленкур покинул российскую столицу. Во время прощальной аудиенции он был очень грустен и сильно взволнован. Все это заметили. Посол Наполеона искренне привязался к Александру и с болью в душе покидал гостеприимный город. Он осознавал крупную неудачу: франко-русское сближение ушло в прошлое, семейный союз не состоялся. Во время долгого пути Коленкур вспоминал бурные события последних лет и приводил свои мысли и ощущения в порядок. Он решил сказать Наполеону всю правду.
Утром 5 июня он увидел Париж, готовившийся к празднествам по случаю крестин короля Рима. Дома украшались флагами, гирляндами и эмблемами, по улицам скоро должны были пройти ликующие толпы народа. Он быстро проехал по небольшому и прекрасному городу и отправился во дворец Сен-Клу.
Коленкура проводили в кабинет. Император закончил завтрак и вошел, прием был холодным. Наполеон сразу заговорил о своих обидах и перечислил все провинности русских. Он сказал о фальшивости Александра и вооружениях России, давая выход раздражению.
Герцог Виченцы возражал. Он считал, что Александр неповинен и перечислил все случаи несправедливого отношения к царю.
Наполеон проявлял нетерпение, не дослушивал Коленкура до конца и мгновенно отвечал на некоторые заявления бывшего посла. Император не дал закончить мысль, когда Коленкур заговорил о плохом вознаграждении России за содействие во время войны с Австрией. Наполеон вышел из себя, когда герцог назвал русский план нападения «смешной сказкой»{132}, выдуманной поляками. Коленкур не смутился и довел свой отчет до конца. Он утверждал, что Александр желает избежать войны и не намерен ее начинать, он дал голову на отсечение: «Я готов подвергнуться заточению, готов положить голову на плаху, если события не оправдают меня»{133}.
Наполеон задумался и начал ходить по кабинету взад и вперед. Через пятнадцать минут император подошел к собеседнику и спросил: «Верите ли вы, что Россия не хочет войны, что есть вероятность, что она останется верной союзу и снова вступит в континентальную систему, если я дам ей удовлетворение за счет Польши?»{134}
Коленкур ответил утвердительно, а на вопрос о характере уступки назвал частичную эвакуацию Данцига и прусских крепостей. Ответ Наполеону не понравился, и он заговорил о том, что русские возгордились, хотят предписать ему свою волю и навязать войну. Бывший посол сказал, что они просто не хотят подчиняться чужой воле. Наполеон гневно заявил, что Коленкур хочет его унизить. Собеседник спокойно ответил, что он лишь указал на средства сохранения союза с Россией и обвинил Наполеона в том, что он пожертвовал союзом. Император не согласился и утверждал, что союз порвала Россия, поскольку ее стесняет континентальная система. Коленкур нанес сильный контрудар, указав на нарушения правил блокады самим императором.
Действительно, в некоторых случаях Наполеон выдавал лицензии, разрешая торговлю с Англией. Император улыбнулся, поскольку крыть было нечем. Он взял Коленкура за ухо, что было обычным знаком его расположения к собеседнику, и спросил, не влюблен ли тот в Александра. Коленкур ответил отрицательно, но назвал себя поклонником мира. Затем он попросил дать ему высказать что-то важное. Наполеон нетерпеливо потребовал продолжения диалога. Коленкур начал говорить с большой силой и широтой и призвал Наполеона сделать выбор между двумя возможностями: успокоить Россию, предоставив ей верный залог против восстановления Польши, или восстановить Польшу. Второе решение приведет к вооруженному конфликту. Говорили о войне, и Наполеон утверждал, что русское дворянство заставит царя подписать мир после одного или двух проигранных сражений. Коленкур смело прервал его и заявил, что император впал в опасное заблуждение. Следом он показал Наполеону возможное и страшное будущее:
«В России никто не заблуждается ни относительно гения противника, ни относительно его колоссальных средств. Все знают, что будут иметь дело с вечным победителем, но знают также и то, что страна обширна, что есть куда отступить и что временно можно уступить почву. Они знают, Государь, что завлечь вас внутрь страны и отдалить от Франции и ваших средств — значит уже занять выгодное положение в борьбе с вами. Ваше Величество не может быть повсюду; они будут нападать только там, где вас не будет. Это не будет мимолетной войной. Придет время, когда Ваше Величество вынужден будет вернуться во Францию, и тогда все выгоды перейдут на сторону противника. Сверх того, следует считаться с зимой, с суровым климатом и, в завершение всего, с заранее принятым решением ни в каком случае не идти на уступки»{135}.
- Предыдущая
- 42/81
- Следующая
