Выбери любимый жанр

Уравнение со всеми известными - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 67

Изменить размер шрифта:

— Все, Костя, хватит, — сказала Анна. Они вышли в коридор. Костя уговаривал одним глазком глянуть на детей.

— Ты нахально используешь мое и собственное служебное положение! — отрезала Анна. — В клинике только и разговоров о том, как доктор Колесов, такой всегда сдержанный и строгий, носится с выпученными от страха глазами.

— Ань! Ну две секунды! Только глянуть! — канючил Костя.

Его совершенно не волновало, что думают о нем окружающие. После бессонной ночи и ужасных волнений — в какие-то моменты он проклинал свое семя, которое заставило Веру так мучиться, не хотел никаких детей, а только ее, живую и здоровую, — после ошалелого счастья, когда он увидел их — крохотных, мокрых, совершенно равнодушных к свету, на который они явились, почувствовал к ним животную, звериную привязанность, стремление охранять, беречь, зубами рвать любую угрозу, — после всех этих переживаний его не беспокоило ничто чужое, инородное — мнения, взгляды, сплетни, желания или нежелания.

Это было необъяснимо, но это было! Сорок недель назад две его маленькие клеточки с хвостиками безо всякого Костиного конкретного задания оплодотворили две другие клетки, Верины, гораздо большие, — сперматозоид рядом с женской клеткой выглядит как теннисный шарик рядом с арбузом. На этом его, Костино, дело было закончено. Но сейчас он чувствует себя покорителем вселенной. Он никогда и ничем так не гордился, как этими детишками, его распирает от чувств, названия которым он даже не может подобрать, ему кажется, что он сам выносил и родил своих детей. Мальчика и девочку!

В кроватках детской палаты лежали девять младенцев.

— Мои третий и четвертый, — сказал Костя шепотом с порога. Дальше его не пустили.

— Четвертый и пятый! — рассмеялась дежурная сестра.

— Да? — разволновался Костя. — А бирочки на них есть? А кто девочка, а кто мальчик?

Сестра открыла рот, чтобы пуститься в объяснения, но Анна решительно воспротивилась и вытащила Костю за дверь.

— Теперь я понимаю, — сказала она, — почему многие мужчины напиваются вдрызг после рождения детей. Они просто трогаются умом. Когда родилась Дашка, Юра с друзьями попали в вытрезвитель. Ты домой поедешь?

— Что ты! Через пять часов можно будет подняться к Вере, принесут детей, она первый раз будет их кормить.

— Значит, вытрезвитель отменяется. Но я могу тебе налить рюмку коньяку у себя в кабинете. Давай выпьем за Верино здоровье и здоровье детей?

Она вышла на минуту в приемную, чтобы дать поручение Насте, а когда вернулась, Костя спал, сидя на диване и свесив голову на грудь. Анна подняла его ноги, положила на диван, под голову подсунула свое пальто. Костя заливисто всхлипнул и захрапел.

Мужики облюбовали диван в ее кабинете. Так и норовят завалиться на нем спать.

Глава 4

Хлопоты и переживания, связанные с рождением двойняшек Колесовых, отвлекли Анну от печали, но полностью погасить не смогли. Дом, в котором Луиза Ивановна была самым незаметным человеком, с ее кончиной осиротел. Всем не хватало присутствия доброй тихой бабушки. Уже не откроешь дверь, не увидишь ее, снимающую очки и откладывающую в сторону книгу, не встретишь родной взгляд — с чем ты пришел, мой хороший?

— Бабушка была как подушка, в которую все любили плакать, — мудро сказала Даша.

Кирилл, хотя ему объяснили и про ангелов, и про небо, откуда бабушка за ним наблюдает, не мог принять своим детским умишком эту несправедливость: если ему бабушка нужна, то почему ее нет. Он стал ластиться к Анне, научился звонить ей на работу и все время спрашивал: “А ты скоро придешь?”

Анна проводила вечера дома, с детьми — только так можно было сгладить их горечь утраты. Она сама укладывала детей спать и видела, как они успокаивались, чувствуя ее присутствие и надежную защиту.

Сусликов не понимал, что с ней происходит. Свекровь — не родная мать, у Анны полный дом прислуги, есть кому детей накормить и занять. У нее и раньше были дети, но отговорок из-за них не было.

Ничего не изменилось только в квартире, где жили Юра и Ирина. Юра не понял, что произошло, но Ира усилила, если только это было еще возможно, заботу о сиротке. Они стали своего рода государством в государстве. Ира потребовала, чтобы у них была своя кухня, и готовила сама, а не ходила за кастрюльками в Аннину квартиру. Анна согласилась — спорить с Ирой в последнее время стало совершенно невозможно. Она поставила только одно условие: Юра не должен полнеть. Он и не поправлялся — по весам. Анне в голову не могло прийти, что Ирина их подкручивает.

Галина Ивановна после девяти дней убрала комнату Луизы Ивановны.

— Переезжай, — сказала она Анне, у которой не было своего угла в квартире. — Покойница все переживала, что ты у нас как бедная родственница.

Покойница. Простое русское слово. Ужасное слово, от него сырой землей тянет.

Анна почему-то не могла занять комнату свекрови. Покойницы. Она спала вместе с сестрой на большом диване. Татьяна, уже не прежняя, раздавленная болезнями, а собранная, в меру веселая, держала всю семью в эмоциональном тонусе и не давала погружаться в пучину скорби. Она командовала в доме, и Анна подчинялась ей с облегчением — как хорошо, когда есть человек, способный взять на себя ответственность.

В один из вечеров, когда дочь неожиданно и без повода нагрубила Анне, а наказанная, расплакалась и выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что со стены свалилась картина, Татьяна остановила сестру, готовую схватиться за ремень:

— Не кипятись! У нас нынче большое событие. Теперь мы не девочки, а девушки.

— Кто? — не поняла Анна.

— Дед Пихто. У Дашки первая менструация.

— Девочка моя! — Анна прижала руки к груди и растерянно опустилась в кресло.

У нее было такое чувство, словно дочь украли, выдали замуж за басмача или надругались над ней.

— Ага! — рассмеялась Таня. — А ты думала, она вечно будет ребенком? Здоровая девица, выше меня ростом. Ань! Все в порядке, все нормально. Ты по какому вопросу плакать собралась? Я с ней говорила. Переживает, конечно, дурочка. Но ты тоже беседу проведи, насчет того, что в подоле не принеси, и прочая. Аня! Посмотри на меня! Чего ты испугалась? Вот идиотки! Одна старая, другая молодая — два сапога пара. Аня, ты переживешь это только один раз. У Кирюши, я тебе обещаю, месячных не будет.

Анна уложила сына и прилегла к Дарье. Дочь уткнулась в стенку: Анна ласково гладила ее и целовала волосы.

— Ну что ты, мой зайчик, — приговаривала она, — все будет хорошо. У тебя болит животик?

Даша резко повернулась и прижалась к ней:

— Мама! Это самая настоящая кровь!

— Конечно. — Анна обнимала ее и тихо поглаживала. — Каждая женщина рождается с огромным запасом таких специальных клеточек, их триста тысяч, представляешь? Эти клеточки — возможные дети. Когда женщина подрастает, каждый месяц созревает по одной клеточке. И пока клеточка зреет, в специальном органе — в матке — на стенках образуется особая выстилка. Если ребеночка нет, то выстилка отслаивается и выходит — это и есть месячные.

— Ты хочешь сказать, — возбужденно зашептала Дарья, — что я, как тетя Вера, могу родить ребеночков?

— Но только теоретически, — соврала Анна. — Твой организм еще только учится быть настоящим женским организмом.

— Все равно это очень мерзко!

— Согласна, приятного мало. Но ты привыкнешь, все женщины привыкают.

— И у тебя это тоже каждый месяц?

— Конечно.

— Жуть! Какие мы бедные!

Это прозвучало так патетично, что Анна невольно рассмеялась.

— Чего ты смеешься? Разве это справедливо, что женщины каждый месяц мучаются, а мужчины — нет?

— У них другие трудности.

— Какие?

— Они бреются каждый день.

Они тихо вместе захихикали. Потом стали обсуждать правила гигиены в критические дни, достоинства прокладок и необходимость вести специальный календарик. Даша успокоилась и даже с гордостью заявила:

— Зато у меня у самой первой в классе! Я теперь физкультуру могу пропускать. А то Коломийцева пропускала, но она перешла в другую школу. Теперь только у меня!

Перейти на страницу: