Вирсавия. Неподсудная - Риверс Франсин - Страница 9

Если бы только она полюбила Урию… если бы только она испытывала к нему чувство большее, чем просто признательность и уважение.

Но Вирсавии было достаточно взглянуть на Давида, чтобы понять, что ее чувство к нему не угасло со временем.

Мать взяла ее за руку.

— Я молюсь, чтобы Урия невредимым вернулся к тебе домой.

— Бог защитит его, — Вирсавия заметила, что Давид развернул своего мула, направляясь в город, вместо того чтобы со всеми мужчинами покинуть его:

— Давид не идет с ними?

Урия ничего не говорил об этом.

— Ты не должна беспокоиться о своем муже, дорогая. Иоав и Авесса доказали свою способность командовать войском. Наверное, царь не посчитал свое присутствие обязательным.

Голос матери прозвучал очень сдержанно. Неужели она осуждала Давида, которого все эти годы считала совершенным человеком?

— Ты думаешь, он поступает неправильно, оставаясь дома? — спросила Вирсавия.

— Неразумно. Но кто я такая, чтобы рассуждать, что должен и чего не должен делать царь? — мать отвернулась и проговорила с тоской: — Если бы наши мужчины устали воевать! Но этого, кажется, никогда не будет. Кажется, они живут, чтобы воевать, а женщины живут, чтобы рожать сыновей для царского войска.

Вирсавия взяла мать за руку и сжала ее.

— Может быть, так будет не всегда. Может быть, Бог позволит Давиду победить всех врагов, и тогда повсюду наступит мир.

— От ленивого царя не жди ничего хорошего.

Вирсавия отпустила руку матери.

— Давид никогда не был ленивым!

Мать посмотрела на дочь.

— Да, не был. Но кого он сможет победить за стенами своего дворца? — спросила она и пошла прочь.

Дни для Давида тянулись медленно. Жены и дети донимали его своими жалобами и просьбами. Он не мог даже поесть спокойно, не услышав чью-то ссору. Дочери и сыновья жаловались на недостаток его внимания к ним до тех пор, пока у него не появлялось желание уйти в тихое место и побыть одному. А когда Давид оставался один, его охватывала тревога. Он испытывал неудовлетворенность и беспокойство. Неужели в этом заключалась вся жизнь? Он пытался писать псалмы, но не было слов. Каждая нота, извлеченная им из арфы, звучала фальшиво. Он пытался отдыхать, но чем больше он спал, тем большая усталость наваливалась на него. Душа Давида томилась.

Посланник принес весть о том, что Иоав и Авесса разбили аммонитян и теперь по приказу Давида осадили Равву. Но Давид не почувствовал радости. Он знал, что пройдет не один месяц, прежде чем голод заставит аммонитян сдаться. Атака городских стен ускорила бы падение Раввы, но за это придется заплатить кровью. Как он устал от войны!

Хмурый и подавленный, доведенный до отчаяния, царь прогуливался по кровле своего дворца, поглядывая на город, названный его именем.

Время шло медленно, когда Вирсавия ждала с войны своего мужа. Пришло сообщение об осаде Раввы, однако Вирсавия знала, что война закончится еще не скоро. Пройдет много месяцев, прежде чем аммонитяне сдадутся и Урия вернется домой. Если вернется. Каждый раз, когда он уходил на войну, ее мучила неизвестность — может быть, он навсегда уходил из ее жизни, не оставив после себя сына, который унаследовал бы его имя. Вирсавия очень хотела родить сына. Но как она могла зачать, если муж так редко бывал дома?

Одиночество стало ее главным врагом. Оно причиняло ей невыносимую душевную боль. Иногда Вирсавия уходила в свою комнату и сидела там в полной тишине, оплакивая себя. Но какой выбор был у нее? Счастье для нее было недостижимо.

Город опустел, в его стенах остались только женщины и дети, несколько мужчин, слишком старых для того, чтобы сражаться, и царь, который решил остаться дома, когда где-то бушевала война.

Вирсавия подняла глаза на стены царского дворца и представила Давида в окружении жен и наложниц, безумно любящих его. Множество сыновей и дочерей радуют его своим вниманием. Разве можно быть несчастным, когда у тебя такая большая семья? А вот она сидит одна, без детей и без мужа. Сколько месяцев она не видела Урию? А сколько месяцев пройдет еще, прежде чем она встретится с ним? А ведь с каждым уходящим месяцем ее шансы родить ребенка уменьшались.

Вирсавия набрала пригоршню воды и ополоснула пылающие щеки. Ей было не по себе, и она знала почему. Каждый раз, когда она совершала ежемесячное ритуальное омовение, ее охватывала жалость к самой себе. Какой смысл готовить себя для мужа, которого никогда не было дома? Будет проходить месяц за месяцем, а она так и не познает счастья материнства. Глаза наполнились слезами, в сердце поднялся гнев. Отчаяние захлестнуло ее.

— Ваша ванна готова, госпожа.

Вирсавия скинула одежду и ступила в ванну, приготовленную для нее в глубине внутреннего двора ее дома. Прозрачный полог защищал дворик от лучей палящего солнца. Служанка медленно лила воду на Вирсавию, и она начала мыться. Потом Вирсавия вышла из ванны и подождала, пока служанка выльет грязную воду. Наслаждаясь прохладой высыхающих на ее теле капелек воды, Вирсавия подняла тяжелую массу черных волос. Вернулась служанка, и Вирсавия снова шагнула в ванну. От потока прохладной воды, хлынувшей на ее разгоряченное тело, у Вирсавии перехватило дыхание. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза и подняла голову, проведя руками по телу, чтобы вода побыстрее стекла.

В городе было так тихо, что у Вирсавии появилось странное предчувствие. Должно было произойти что-то необычное.

Неожиданно Вирсавия почувствовала дрожь. Ей показалось, что кто-то наблюдает за ней. Она встревоженно поглядела наверх и увидела мужчину, стоявшего на кровле. Испугавшись, она прикрыла тело руками и юркнула под полог, который лишь немного прикрывал ее. Было послеполуденное время, когда большинство людей отдыхало в своих домах, прячась от жгучего солнца. Что этот человек делал на кровле?

В негодовании Вирсавия высунула из-под полога голову, чтобы посмотреть, не узнает ли она стража, так бесцеремонно нарушившего ее уединение. Она все расскажет Урии, расскажет и отцу с дедом, когда они вернутся. Когда Вирсавия выглянула из-под полога, сердце ее бешено заколотилось.

На нее смотрел не дворцовый страж, а мужчина в белой тунике с пурпурной отделкой. Давид!

С бьющимся сердцем Вирсавия стояла под прозрачным навесом. Сильное желание охватило каждую клеточку ее тела. Даже звук мягко колыхавшегося на ветру полога действовал на нее возбуждающе. Вирсавия вспомнила, как Давид смотрел на нее в тот день, когда она была отдана замуж за Урию, и снова в полной мере ощутила на себе притягательную силу, таящуюся в глазах царя. Если бы Давид раньше обратил на нее внимание, то теперь она была бы его женой и он не смотрел бы на нее такими голодными глазами.

Вирсавия знала, что должна убежать в дом и закончить свое купание позже, но обида и негодование захлестнули ее. Почему бы не позволить Давиду посмотреть на то, что он сам упустил из своих рук? Пусть он вспомнит ту худенькую, обожженную солнцем девочку, которая ходила за ним, как осиротелая овца ходит за своим пастырем! Вирсавия смело взглянула наверх. Может быть, теперь Давид спросил бы ее, за кого она желает выйти замуж, вместо того чтобы позволить ее отцу выбирать для нее мужа?

Пока Давид смотрел на нее, волна печали затопила гнев Вирсавии. Почему он стоит на кровле и смотрит вниз, на ее дворик? Почему он смотрит на нее, если в его распоряжении так много красивых женщин, готовых прийти к нему по первому зову?

— Госпожа?

Вздрогнув, Вирсавия оглянулась, ее кинуло в жар. Рядом стояла служанка и смотрела на кровлю. Вирсавия почувствовала облегчение, когда увидела, что Давид уже ушел.

— Все в порядке, моя госпожа?

— Я молилась.

Вирсавии стало стыдно. Осознав, что она вела себя недостойно, Вирсавия выхватила из рук служанки одежду, завернулась в нее и убежала в дом. Захлопнув за собой дверь, она прислонилась к ней спиной, крепко прижимая к себе сухое платье. С трудом сдерживая слезы, она быстро пересекла комнату и бросилась на кровать.