Отпуск по уходу - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 4
- Предыдущая
- 4/62
- Следующая
Старательным, но корявым почерком было написано: «Коломийцев Семен Алексеевич — дедушка, Коломийцева Татьяна Петровна — бабушка, проживаем на ул. Гурьевской д. 12, кв. 7, тел…».
По указанному номеру никто не отвечал, хотя Андрей, тихо матерясь, минуты три слушал, как идет вызов. Мимо! Кажется, дед говорил, что дома его не будет, что в больницу к бабушке отправляется.
— Я вас из-под земли достану! — пригрозил Андрей телефонной трубке и снова взял листок.
«Коломийцева Елена Семеновна — мать (слово вызвало у Андрея длинную и нецензурную тираду), проживает в Германии, тел. 8-10…»
Он был настолько взбешен, что путался, набирая длинный номер. Несколько раз ошибался, ему отвечали по-немецки, он требовал к телефону Лену Коломийцеву, на том конце переспрашивали и твердили что-то на непонятном языке. На маленьком экранчике телефонного аппарата высвечивались цифры набора, Андрей понимал, что перепутал их, в сердцах орал в микрофон единственные фразы, которые знал по-немецки: «Хенде хох!» и «Гитлер капут!» Сойдут ли они за извинение, Андрея не волновало.
«Спокойно! — приказал он себе. — Набираем четко: восемь, гудок, десять…»
Его старания увенчались успехом.
— Аллё-о! — ответил жеманный девичий голос.
— Лена? Лена Коломийцева?
— Да-а.
— Слушай, мать-героиня! Немедленно организуй, чтобы от меня вынесли твоего ребенка!
— Андрюша?
— Со мной фокус не пройдет! Ищи другого лоха!
— Ой, ты расстроился? Эта дура еще смела удивляться!
— Вне себя! — заверил Андрей. Он узнал по голосу Лену-балерину и вспомни свое о ней мнение — на редкость пустоголовая девица. Смазливая, очень пластичная и плавна!, будто руки-ноги без костей, и абсолютно! клинически! совершенно глупая! Если бы не рассуждала со знанием дела о тряпках и шоу-бизнесе, можно было бы смело записывать в умственно отсталые. Когда скоротечно растворилось очарование ее телом, Андрей давился от зевоты и скуки. А теперь она разговаривает так, словно они расстались вчера, будто их связь была не мимолетным эпизодом, о котором он давно забыл, а прочными узами.
— Андрюшенька! Не надо волноваться! А знаешь, как мне сейчас тяжело? Папа говорит, что мама заболела, а я приехать не могу, потоку что контракт…
— Иди ты со своими папой, мамой и контрактом знаешь куда?
— Не нервничай. Петя у тебя временно. Все-таки ты отец и должен помогать.
— Я не отец! — взревел Андрей. — Подам на генетическую экспертизу, и она докажет…
— Подавай, — спокойно перебила Лена.
От ее спокойствия Андрей похолодел, мурашки по спине побежали. А Лена продолжала трещать как ни в чем не бывало:
— Я Петеньке такие симпатичные костюмчики купила! Просто на куколку! А Петя в зимнем комбинезончике? Правда, славненький? Это я прислала. И еще хочу ему джинсики и кепочки купить, когда скидки будут. Уже присмотрела — маленькие-маленькие, а как настоящие. Прелесть!
— Лена! — Он постарался обуздать клокочущую ярость и говорить медленно и внятно. — Я не могу принять твоего ребенка, не могу свою жизнь отправить коту под хвост.
— При чем здесь кот и хвост? И мне не сладко пришлось. Нашего ребеночка выносила и родила. А как трудно было его зарегистрировать, получить свидетельство о рождении, имея только твой паспорт на руках. Взятки пришлось давать.
Подобная наглость даже для тупоголовой Лены — слишком! Требовать сочувствия в афере, которую провернула за его спиной, незаконно выставила его отцом чужого отродья! Андрей от возмущения потерял дар речи.
— А Петя сосет пустышки? — как ни в чем не бывало спрашивала Лена. — Здесь такие забавные есть, в виде бабочек и гномиков…
— Сама ты! — сорвался Андрей. — Бабочка и пустышка! Чтобы через полчаса этого Петьки в моей квартире не было!
— Ой, не могу больше говорить, — быстро зашептала Лена. — Я сейчас в гримерке, десять минут до выступления. Поцелуй нашего сынишку!
— Сама поцелуй, — заорал Андрей и выпалил с детства забытую присказку: — поцелуй кобылу в зад!
Но вопил он напрасно, Лена его, скорее всего, не услышала, отключилась, о чем свидетельствовали короткие гудки.
Крики Андрея разбудили ребенка или сам он проснулся, но следующий час был самым кошмарным за всю тридцатилетнюю жизнь Андрея. Он потерял столько нервных клеток, сколько сгорело бы в десятке служебных конфликтов или на зрительской трибуне в сотне футбольных матчей, в которых наши бездарно проигрывали.
Вначале, когда Андрей вошел в комнату, ребенок хныкал, морщился и подрагивал конечностями, закованными в мамочкин комбинезон. Потом младенец скуксился, покраснел и душераздирающе заплакал. В третьем действии он вопил, захлебывался, кашлял — так, точно собрался помирать. Определенно — помирать, потому что человеческая глотка маленького существа могла издавать подобные звуки только в последний час. Женские слезы, коих Андрей не переносил, были легким щекотанием нервов по сравнению с этой истерикой, агонией беспомощного крохотного пацаненка.
Дурак дураком, склонившись над младенцем, боясь до него дотронуться, Андрей твердил:
— Что ты? Чего ты? Помолчи, а? Тебе жарко? Холодно? Есть хочешь? Замолчи, как человека тебя прошу! Гули-гули! Дьявол! Я сейчас рехнусь!
Хотелось немедленно прекратить эту пытку. Как вытащить спицы, которые неожиданно загнали тебе в уши. Вырвал — и дело с концом. Накрыть маленький орущий рот подушкой — и наступит блаженная тишина. И в то же время из груди с щемящей болью рвалось сердце, было готово выскочить и оказаться в руках младенца игрушкой, погремушкой, которая успокоит и утешит. Ведь как убивается мелкий!
Андрея прошиб холодный пот. Руки дрожали, он не замечал, что идиотски пританцовывает перед диваном, несет околесицу и сам готов расплакаться. А ребенок орал. Краснел, синел, поперхивался, когда крик переходил на совсем уж ультразвуковые частоты.
Жизнь Андрея миловала и обносила младенцами стороной. Он не то что не умел с ними обращаться, на руки никогда не брал! Ближайшие карапузы — дети двоюродной сестры Ольги, младшему год, старшему три. Когда Андрей приходил к ним в гости, издалека показывал племяшам козу. Дарил подарки и считал свою миссию двоюродного дядюшки выполненной.
- Предыдущая
- 4/62
- Следующая
