Дельфины - Энтони Олперс - Страница 18

Непохоже, чтобы Аристотель, который, весьма вероятно, сам осматривал и изучал дельфинов, написал эти строки. Добавление о китообразных сделано, как полагают, другой рукой.

Еще одним примером ошибки в сведениях, сообщаемых Аристотелем о дельфинах, является утверждение, что матери «берут своего детеныша, когда он еще совсем мал, в рот» - наблюдение, которое излагается и Оппианом в свойственной ему причудливой манере. Однако детеныш дельфина в момент рождения достигает в длину трети длины тела матери и потому вряд ли может «забираться к ней в пасть и оставаться там». И все же можно найти объяснение появлению даже такого фантастического утверждения. Древнегреческие рыбаки, несомненно, часто могли видеть, как малыши дельфинов играют у самого носа матери, внезапно скрываются позади нее или под ней, и пытались объяснить это таким странным образом.

Будь Аристотель хоть немного знаком с дарвиновской эволюционной теорией, он наверняка бы догадался, откуда происходят дельфины, и сказал бы вместе с Оппианом, что они «сменили сушу на воду и приняли форму рыб» Плиний Старший добавил к рассказам Аристотеля и фактов, и выдумки, однако фактов значительно больше, чем выдумки.

Рассказывая о дельфине у Лукринового озера, Плиний писал, что когда мальчик забирался на спину дельфина, тот «прижимал колючки своего плавника», как будто у него такие же плавники, как у рыб. Действительно, существует крупная рыба Coryphaena, или дорада, которую часто называют дельфином и у которой вдоль всей спины проходит острый колючий плавник. Эта рыба получила известность благодаря тому, что, умирая, меняет свою окраску; о ней упоминает в одном из своих стихотворений Байрон. Однако я нигде не нашел сведений, что во времена Плиния ее называли дельфином, так что извинений ему нет.

Репутация Плиния, как автора, отличающегося доходящим до абсурда легковерием, в достаточной мере заслуженна. Его «Естественная история» полна подобных утверждений. Тем не менее он единственный из античных писателей, отметивший особый вид слуха у дельфинов. «Дельфин - животное, для которого характерно не только дружеское расположение к человеку, - пишет Плиний, - но и любовь к музыке. Он поддается очарованию гармонического пения, в особенности звуков водяного органа. «Водяной орган, или hydratilis - музыкальный инструмент, изобретенный в Египте примерно за 300 лет до жизни Плиния, представлял собой почти то же, что современный орган, с той только разницей, что для продувания воздуха через трубы использовали давление воды. Он мог звучать страшно громко, так, что тот, кто играл на нем, должен был заранее затыкать уши, и устанавливали его на открытом воздухе во время боев гладиаторов. Может быть, на нем играли и у берега моря. Как мы знаем теперь, короткие трубки, издающие высокие звуки, возбуждают также колебания очень высокой частоты, воспринимаемые дельфинами. Весьма возможно, что дельфинов привлекали необычные звуки водяного органа, и замечание Плиния о музыкальности животных вовсе не столь абсурдно, как считалось раньше.

Плинию принадлежит также, безусловно, лучшее из сохранившихся у античных авторов описаний поведения дельфинов.

Его рассказ о том, как дельфины помогли рыбакам Нарбонны, представляет собой, несомненно, честно переданное сообщение очевидца и, кроме того, удивительно совпадает с современными рассказами о подобном способе рыбной ловли, применяемом аборигенами побережья Мортон Бэй в Квинсленде (Memoirs of the Queensland Museum, vol. VIII, 1926. - Прим. ред.) (Австралия). В рассказе Плиния запоминается и описание чрезвычайной осторожности дельфинов, которые никогда не совершали быстрых и резких движений, если поблизости были люди. Плиний сообщает также факт, который может служить примером существования у дельфинов определенных намерений: они не набрасывались на кефаль сразу же, а откладывали обед до тех пор, когда «будет одержана полная победа». Бросается в глаза удивительное сходство сведений, сообщаемых Плинием, с наблюдениями, сделанными у берегов Флориды девятнадцать столетий спустя. Плиний пишет, что если дельфины попадали в сеть, «ни один из них не пытался освободиться, перепрыгнув через нее, пока край сетки не опускали под воду, хотя в иных случаях они очень охотно прыгают высоко вверх». Может быть, вода была очень темной и они находили сеть с помощью эхолокации?

Сообщение Плиния о дельфине из Гиппо также не вызвало доверия у современников. Некоторые авторы рассматривали его просто как очередной милый вариант широко распространенной сказки о дельфине и мальчике. Однако ни один человек из тех, кто видел, что происходило в Опонони в 1956 г., не совершил бы такой ошибки. Рассказ Плиния воспринимается как достоверное сообщение о действительно происходившем событии. Там есть интересная деталь - упоминание о втором дельфине, который не вступал в контакт с человеком. Кроме того, Плинию следует отдать должное: несмотря на неправильное толкование самого факта, он первым среди известных нам авторов упомянул, что болезненное состояние дельфинов может быть вызвано солнечным ожогом или перегревом.

А затем есть Оппиан - Оппиан с присущим ему свойством приукрашивать небольшое количество скромных фактов. Если бы труды Аристотеля и Плиния погибли и до нас бы дошла только «Алиэвтика», мы почти не представляли бы уровня научных знаний античной эпохи о дельфинах. Это правда. Но как близок Оппиан к духу предмета!

Наконец, имеются еще замечания Плутарха, которые я до сих пор не цитировал. Плутарх в своем сочинении «Разум животных» говорит, что дельфины - единственные животные, которые любят человека «ради него самого». Из наземных животных, пишет Плутарх, некоторые избегают человека, а прирученные - собаки, лошади, слоны - привязаны к человеку потому, что он их кормит. «Только дельфина, только его одного среди всех других природа наделила способностью к тому, что составляет предмет искания самых серьезных философов: способностью бескорыстной дружбы. Хотя ему вовсе не нужен ни один человек, все же он прекрасный друг всем людям и помогает им».

Какое великодушное, привлекательное создание дельфин! Он заслуживает не только нашего искреннего восхищения, но и того, чтобы мы оказывали ему максимально возможную помощь всякий раз, когда увидим, что он попал в беду. А дельфины иногда попадают в беду. Подобно своим крупным родичам гриндам, дельфины иногда оказываются выброшенными на берег. И там они погибают либо от того, что безуспешно бьются, стараясь вернуться в море, либо от того, что высыхает их кожа.

Неизвестно, почему они оказываются на берегу. Быть может, в мелких местах, в особенности со скалистым дном, система эхолокации дельфинов оказывается бессильной из-за беспорядочности большого количества эхосигналов. Иногда подобные неприятности происходят с локаторами, сделанными человеком, и есть основания полагать, что и с сонаром (Сонар (англ.) - гидролокатор. - Прим. пер.) дельфинов это тоже может случиться. Другое объяснение заключается в том, что их, возможно, вынудил выброситься на берег панический страх перед их смертельными врагами - китами-убийцами, иначе косатками.

Киты-убийцы - вовсе не киты. Это очень крупные и очень дикие представители семейства дельфинов и единственные, насколько я знаю, которые нападают на других китообразных и едят их.

Когда киты-убийцы несутся по морю, над волнами виден только их спинной плавник, достигающий четырех футов в высоту и заостренный как парус гоночной яхты. Они представляют угрозу для всех обитателей моря; у них злобная морда, а глотка достаточно велика, чтобы проглотить целиком небольшого дельфина. Они пожирают также тюленей (правда, после этого они вынуждены выплевывать их меховую шкуру); среди содержимого желудка одного кита-убийцы обнаружили скелеты четырнадцати тюленей и тридцати дельфинов. Они нападают на свою добычу целыми группами; видели даже, как они атакуют кашалота, который размерами превышает их в несколько раз. Они хватают кита за грудные и хвостовые плавники и треплют до тех пор, пока у жертвы не вываливается язык. Тогда они отгрызают язык, объедают губы кита и, сожрав нежные части, остальное бросают.