Долгожданный подарок (СИ) - "eva-satis" - Страница 23

• Предыдущая
• 23/85
• Следующая

- А почему так случилось? Я, вроде, не злился, ничего такого не было.

- Было, хороший мой. Меня твоя тоска посреди ночи подняла, – я недоуменно поднял глаза на него. – Пообещай мне, что не будешь грустить, сразу мне скажи, что не так, хорошо?

- Хорошо.

- И не переживай, что не достоин меня. Это самая большая глупость, что вертится в твоей головенке. ТЫ – моя Пара, мое бесконечное счастье! Мне теперь завидовать будут!

- И пускай!

- Ты прав, – довольным котом улыбнулся он. – Пусть.

Новый день был прекрасен. Луна отходила в сторонку, бледнея перед грядущим рассветом. Небо рассветилось серебряным, замигали последние звезды, прощаясь друг с дружкой до новой ночи. Хрустальное серебро сменилось нежным румянцем, заалели высокие белоснежные облака. Солнце неспешно поднималось, принимая свой пост, распахивая теплые лучи, пытаясь обогреть весь белый свет, приласкать обиженные деревья, растопить сугробы, наметенные ночной тоской. Наперебой защелкали–засвистели пичужки, рассказывая солнышку о страшной ноченьке.

Виллар шептал мне на ухо стихи про рассвет и звезды, прижимая к себе, гладя невесомо по голове. Я же, свернувшись у него на руках, тихо млел.

 Новая неделя - новая глава. Молодец я :=))

Приятного прочтения!

Пару слов, как обычно, мне будет приятно.

========== Глава 16 ==========

Весна наступала незаметно и неотвратимо. Вроде только ещё вчера лежали сугробы, вьюга пела свою песню, как уже сегодня звенит тонко прозрачный ручеек, бегущий, как и десятки его дружков, к большой воде, трава наперегонки стремится вверх, к жаркому солнцу, набухают твердые почки и лопаются, избавляя от своего липкого душистого смолянистого плена молоденькие листочки. Птицы, и большие, неспешные, и мелкие, юркие, яркие – все, как один, сходят с ума, свистят, свиристят, щебечут, дерутся за внимание прекрасных дам или переливаются хрустальной трелью, обихаживая завоеванную прелестницу.

Зима, принесшая столько радостных сердцу перемен, все же уступала напору весны, и эта рассветная обещала быть самой теплой и светлой, ведь теперь со мной был такой родной и замечательный Виллар, мое солнце.

С самого утра прибывали гости, родственникам-медведям и родичам-волкам не терпелось увидеть малышку, поздравить счастливых родителей.

Гора подарков грозила завалиться и похоронить под собой и счастливых родителей, и всю родню. Оставалось только поражаться, зачем малышке взрослое седло, разукрашенное бисером и кожаной тесьмой, или же знатный молот с резной ручкой, который я не в силах был поднять. Зато за поручи и ножи близняшки чуть не подрались, старшим пришлось разнять их подзатыльником да уговорами, что надобно совесть иметь, неужто у самих такого добра мало, чтоб у племяшки отбирать. Ну и пусть, что ей еще не до ножей, нечего на чужое зариться. Братья согласились, но облизываться на ножички не перестали. Я, на свой страх и риск, подарил неуклюжую игрушку - маленького медвежонка, куцо сшитого и набитого пряжей, с вышитой мордочкой. Ну, то, что это медвежонок, они только с моих объяснений поняли, потому как зверюшка на оригинал мало походила. Растроганная Машшея меня расцеловала в обе щеки, заверив, что лучшего медвежонка она не видала, и у неё самой в детстве тоже был волчонок, которого ей мама сшила.

Торжественный обед устроили на свежем воздухе, накрытые столы ломились от яств, сладкий сидр и хмельная медовуха лились рекой, чествования и поздравления чередовались с веселыми байками. К ночи, уложив баиньки кровинушку ненаглядную, продолжили гуляния, тягучие песни и звонкие перепевки взметались в звездное небо, от танцев гудели ноги, от выпитого кружилась голова, но ложиться никто не собирался.

Виллар танцевал со мной, смотрел так нежно, за руку держал, смеялся и шутил, было так здорово! Нам тоже досталась немаленькая доля поздравлений и пожеланий, перевертыши были за меня радехоньки.

Сестра же со своим нареченным тоже не разлучалась ни на миг, глаз друг с друга не сводили, пели дуэтом, танцевали до упаду. А уж сколько пожеланий они выслушали – страсть! У Моррас трогательно алели щечки, Томмар целовал ей пальчики и тоже смущенно опускал очи.

Батю наперебой расхваливали, что таких замечательных детей вырастил, даже для безобразников двойняшек похвала нашлась.

Ленова, раскрасавица Ленова, в расшитом платье и короной-косой, украшенной ранними цветами, не успевала за своими внезапными ухажёрами, неженатые раскрасавцы-перевертыши, расправив плечи, гордо выхаживали перед ней, угощали лакомыми кусочками, в очередь выстраивались, чтобы пригласить её на танец. Наставница моя, раскрасневшаяся и довольная, сияла, как звездочка, смеялась, как девчонка, не успевала на минуточку присесть, тут же утягивал её танцевать очередной воздыхатель.

Праздник длился целую седмицу. Сколько было сказано, сколько выпито, а уж сколько пирогов съедено – не счесть! У меня от смеха уже болели щеки, ноги заплетались, танцевать не танцевалось, но остановиться я не мог. Довольный Виллар на последний день меня уже на руках носил, у меня же случился полный неходун. А я и счастлив!

***

Теплый ветерок трепал мою косу. Нежные листочки грелись на солнышке, распускаясь трепетной зеленью. Пестрели белыми звездочками первоцветы, наперегонки пробиваясь вверх. Река, скинувшая тяжелый ледовый панцирь, звонко катила свои воды, шумно перекатываясь на переправе. Весело плескались в воде дикие утки, наконец-то возвратившиеся из теплых лесов варрехов. Я, не удержавшись, окунал руки в ледяную еще воду, брызгал водой в пернатых, которые ругались на меня, крякали смешно, но не улетали.

- Флерран! Довольно баловаться! – остудил мой пыл грозный оклик наставницы. – Ты, вообще, слышал слова мои? Повтори, что я сейчас тебе показала!

Я, нехотя встал, отряхнул руки. А что она сейчас показывала? Что-то я прослушал.

- Флерран, негоже баловаться! Повтори за мной!

Ленова, развернувшись к воде, утихомирила несущуюся гладь, сотворила водный шарик, подержала его над водой немного да опустила обратно в реку, отпустила поток.

- Теперь ты.

Я сосредоточился. Вода шумела и баловалась и слушаться меня не собиралась. Все мои потуги она плавно обегала и звонко неслась дальше. Минут через десять мне удалось угомонить где-то метр воды, но шарик не удавалось поднять, течение тут же сбивало успокоившуюся гладь и, смешливо укатив меня брызгами, бежало прочь. Дома, упражняясь с водой в чаше, было намного проще, там вода как сонная была и слушалась меня беспрекословно. Может, её и тут усыпить надо? Только как это сделать? Напевая про себя колыбельную, я попробовал еще раз. Получилось намного лучше. Замершая вода не суетилась и дала мне достать шарик из воды. На радостях я рассмеялся, и очнувшаяся река звонко смела и успокоившийся пятачок, и мой шарик.

- Молодец! – похвалила меня наставница. – Понял принцип?

- Да, Ленова.

- Что ты сделал, расскажи мне, – с улыбкой спросила она.

- Ну, я колыбельную спел, и вода заснула.

- Колыбельную? – удивилась наставница. – Недурственное решение. Если тебе так удобнее, то все правильно. Каждый ищет для себя лучший путь, как с водой говорить.

- Говорить?

- Конечно же! – кивнула она. – Вода же живая! Неужто ты думал, что пустой силой заставишь её слушаться?

- Нет, но она веселая тут, играет, поет. Меня совсем не слушает.

- Так и ты - непоседа! Пригласи её поиграть с собой, у тебя все получится!

Радостно закивав, подошел к самой воде, поклонился.

- Здравствуй, речка! Меня Флерран зовут! Давай, поиграем?

На ноги набежала вода, брызги окропили лицо. Я, рассмеявшись, зашел по колено в воду. Вода стала чудесно теплой, ластилась к ногам мурлыкой-кошкой. Так, и правда, стало намного проще. Я доставал невысоко шарики из воды, река, взметывая брызги, сбивала их обратно. Дурачась и смеясь, я плескался на наставницу, та же мне в ответ лишь пальцем грозила.

• Предыдущая
• 23/85
• Следующая