Третья истина - "Лина ТриЭС" - Страница 81

Виконта Саша искала без каких-либо планов, беспорядочно, сумбурно. Иногда ей казалось, что он обязательно должен быть в Ростове, иногда же встретить его представлялось абсолютно безнадежным делом.

Никого она в своих скитаниях по городу так и не встретила, ничего не решила и невольно стала представлять себе окружающее затянувшимся антрактом, безвременьем, гигантской сменой декораций. Пройдет время, еще день, еще, и взовьется занавес, начнется новая глава, в которой Саша будет действовать, жить…

Время прошло, и декорации сменились, да только так, что она не могла себе и представить. Снова зазвучали выстрелы и попрятались в домах порядочные граждане. Бои под городом, бои в городе. Слухи – казаки, как теперь говорили «белые», наступают, вот-вот будут в городе. Всю эту смутную, тревожную неделю Софья Осиповна молилась, распластавшись перед иконами. Саша, стоя у окна, тоже молилась, по-своему – пусть эта встряска имеет смысл, пусть поставит все на свои места, пусть поможет найти, кого надо. Скоро замелькали на улицах знакомые мундиры и погоны. Их даже стало гораздо больше, чем раньше, – говорят, офицеры понаехали сюда отовсюду, больше всего из «красного» Петрограда. Неизвестно почему, но и после того, как город была взят, Софья Осиповна не ослабила скорби в молитвах – может быть, боялась «белых» тоже? Однако на улицу стала понемногу выходить.

Одновременно с победой казаков закончился и оплаченный срок пребывания Саши в доме благолепной тетки. Тут же вспомнились «непутевая маменька», «тяжкий крест», «благодетели» и была осознана обязанность отправить «овечку» к родному стаду, чтобы в столь трудное время воссоединить остатки семьи… Саше было все равно. Она разочаровалась в своих ростовских планах и надеждах. В городе расстрелы, аресты, хорошо еще, что знакомые ей товарищи уехали раньше.

Софья Осиповна привезла ее на вокзал. Как же там было грязно, тесно! Все окутано едким махорочным дымом. Повсюду какие-то люди с мешками, ругань, толчки, иногда слышны выстрелы. Кое-как, под причитания «тетки-благодетельницы» Саша впихнулась в переполненный вагон. Поезд поехал и, несмотря на множество лишних остановок, доехал до Каменской.

И вот она сидит в Каменской, на скамейке, на которой когда-то нашел ее, прибывшую из «Польши», Виконт. Сейчас бы услышать: «Что такое, Александрин?». И ощутить, как в один момент «все такое» отступает и можно почувствовать спокойствие, радость, голод, усталость – просто жизнь…

Но ее, конечно, никто не встретил. Это навело на совершенно справедливую и все-таки удивительную мысль: а ведь у нее никого нет, ни в Раздольном, ни в Ростове. К кому она едет? Можно было бы к тетке Евдокии, в Луганскую. Но, во-первых, она совершенно не знает, как туда добраться. А во-вторых, и главных, у нее есть мысль. Есть новый план. Она едет в Раздольное, так как только там могут знать о Поле Шаховском – единственно незыблемой опоре в этом разламывающемся мире. Может знать отец. Надо исхитриться и выспросить. Ради этого она готова пройти весь курс военных наук и стать, выражаясь фигурально, юнкером или кем там еще.

Со станции пришлось уйти, никаких подвод или других средств передвижения там попросту не было, все заметено снегом, даже люди обсыпаны, и выглядят как сахарные головы, воткнутые кое-где в белое полотно. Саша ходила по заиндевевшим улочкам, закутанная в толстый (когда-то подарила тетя Евдокия) пуховый платок поверх пальто, с маленьким саквояжем в руках. Искала знакомых, выбирая дворы, где еще были лошади и телеги… У нее было чем заплатить – хлеб, кое-что из одежды. Когда пошла по второму кругу, заметила-таки подводу и копающегося возле нее человека. Ей почудилось что-то знакомое в согнутой фигуре, шинели без погон. Лулу нерешительно приблизилась и обратилась:

– Послушайте…

Человек обернулся, нахмурил лоб, и Лулу убедилась, что ей повезло:

– Валентин! Это же я, Александра Курнакова!

Исхудалое желтое лицо тронула улыбка:

– Да, да, да… Шура Курнакова…конечно, конечно, из этого поместья... Раздольного, да?

– Ну, конечно! – и Саша энергично, насколько смогла, и лаконично, поскольку к этому располагал холод, изложила свои проблемы.

– Конечно-конечно, я как раз в том направлении еду, если хотите, я бы мог вас подвезти, это абсолютно не трудно. Подвода, как видите, полупустая.

Саша вместо ответа развязала платок, и приоткрыла саквояж:

– Тогда эту булку мы съедим сами. А то я хотела вознице…

ГЛАВА 6. ПУЗЫРЕВ С СЕКРЕТОМ. НАГАЙКА. В ДОРОГУ!

… Неожиданно, после недельной отлучки, снова приехал отец. Саша не знала, как к этому отнестись. Опять не будет обращать на нее внимания? Трудно представить, что творится у него в душе после бегства матери. Ведь он по-своему гордился своей семьей, иначе не требовал бы такого порядка в ней, наверное, верил в ее правильность и незыблемость… Так или иначе, но взгляд его свинцово-серых глаз в прошлый приезд не останавливался на дочери, скользил и пропускал. И совершенно невозможно оказалось расспрашивать его о ком бы то ни было. Она меньше всего могла отвечать за поступок Доминик, но ей было стыдно перед отцом за него. Трудно объяснить причину… Возможно, сказывалась солидарная ответственность «женской половины семьи Курнаковых», призрачной общности, самим отцом и установленной.

Еще больше беспокоило другое: товарищи собираются в самом доме почти ежедневно. Идут очень горячие обсуждения, организуется какой-то комитет, который будет работать совсем рядом, в Каменской.

Сторожка становилась все неудобнее и неудобнее, летом – заросшая колючим, как вереница бесконечных ежиков, кустарником, зимой – холодная как ледник, потому что печурка обвалилась, а отремонтировать было нельзя. Не морозить же людей там! Саша сама придумала, чтобы собрания проводились в одной из комнат первого этажа. Казалось, будет не так тоскливо и хоть что-то полезное от отсутствия в доме хозяина мезонина – ведь при нем посторонние никогда не осмелились бы приходить в дом. Саша это понимала, хотя и надеялась, что попроси его она… А отца, конечно, не попросишь, но зато он не такой внимательный и вездесущий в доме…

Дядя Гриша говорит, что комитет будет работать открыто, вот-вот это будет можно. И Ростов вскоре опять возьмут «наши». Но, во-первых, – неизвестно, когда. Во-вторых, она уже тысячу раз им говорила: на их дом, никакие послабления не распространяются. Отец, даже один, – опасен. А уж если привезет офицеров, может начаться настоящая бойня. Только предельная осторожность и незаметность!!! Никакой легальности!!!

Север был прав – понадобилось, и ее нашли. Ваня даже попросился пожить пару дней в этой ледяной развалюхе - сторожке…

…Она глянула в окно. Так и есть: кони, пулеметы у крыльца. Следует распорядиться, чтобы Катя подавала обед в столовой, выяснив предварительно, на сколько персон, а самой спуститься через черную лестницу и дать знать Ване. А потом, через Катю, она отпросится с обеда, отец одобрит – что ей сидеть среди военных?

Катя, как по заказу, оказалась тут как тут, стояла, переминалась в нерешительности с ноги на ногу:

– Что делать, не знаю… Виктор Васильевич велели Пузырева к нему позвать, а он-то, сами знаете, не в себе опять…

– Вы меня спрашиваете, Катя? Скажите ему, что Пузырева невозможно привести в чувство. Спросите, сколько человек будет к обеду, и подавайте уже. А про меня сообщите, что поем в комнате, если он не возражает.

Лулу немного наклонила голову в ответ на послушный кивок Кати, спустилась, поговорила, как собиралась, с Ваней минуты две. Она уже шла по боковой лестнице назад к себе, и тут вдруг услышала нечто такое, что ее мгновенно взбесило: наверху, в комнате Виконта кто-то копался. Явственно (видимо, дверь осталась отворенной) слышалось, как открывается крышка секретера, отодвигается какая-то мебель. Лулу сразу поняла – Пузырев. Наверняка хочет что-то стащить и продать, пропить! Что делать? Она вспомнила, какой Пузырев отвратительный и страшный, когда пьяный. Ничего, пусть хоть убивает ее, но комнату Виконта она в обиду не даст. Перед Рождеством, в отсутствие отца, она велела Кате позвать кого-нибудь на подмогу и, как следует, прибрать во всем доме. И во время уборки она своими глазами видела: все вещи, которыми он пользовался, держал в руках, – на месте. Оттого и не пропадает ощущение его присутствия. В комнате сохраняется даже неуловимый пряный запах, который она то больше, то меньше ощущала во время своих визитов. Этот запах был ей необыкновенно приятен, напоминал о сказочном замке в мезонине: за те три четверти часа ожидания он появился и усилился там.