Сказки - Пелин Елин - Страница 6

• Предыдущая
• 6/16
• Следующая

Однажды Сулейман-ага, открыв дверь хлева, увидел, что осла его там нет, и отправился на поиски. Всё поле, все дороги обошёл, ни одного кустика не пропустил, даже в колодец заглянул — всё было напрасно! Осёл как сквозь землю провалился.

В отчаянии остановился Сулейман-ага на окраине села и обратился к игравшему поблизости мальчишке:

— Послушай, мальчик, не видал ли ты здесь осла?

— Кроме тебя, другого не видал, — ответил мальчишка и показал ему язык.

— Ты, мальчик, не шути, — произнес обиженный Сулейман-ага. — Ответь мне по правде: не видал ли ты ненароком осла — молодого, рослого, серой масти, работящего?..

— А, вон оно что! — ответил мальчишка. — Ну так этот осёл уже три дня как нашим стал.

— Как так можно, чтобы мой осёл стал вашим? — удивился Сулейман-ага и спросил: — А ты чей сын?

— Я сын судьи. Только осёл, про которого ты спрашиваешь, наш. Говорю тебе, он уже три дня возит наше зерно на мельницу.

У бедного Сулеймана-аги сердце зашлось от такой несправедливости.

Придя в себя, он поспешил к дому судьи и заглянул в ворота.

В эту минуту в хлеву громко и жалобно заревел осел. Сулейман-ага узнал по голосу своего осла.

Открыл он калитку, вошёл во двор и направился к судье.

— О, мудрый и справедливый судья, — сказал он. — Три дня тому назад мой осёл по ошибке забрёл в чужой двор. Мой прекрасный серый, работящий осёл с голубыми бусами и маленьким колокольчиком на шее, с красным помпоном на лбу!

— Что мне за дело до твоего осла? — сердито ответил судья.

— Умоляю тебя, о справедливейший из судей, вели человеку, к которому забрёл мой осёл, вернуть его мне.

— Ну конечно же, он должен его вернуть, — промолвил судья.

— Раз такое дело, так верни мне моего рослого, чудесного осла серой масти, с бусами и колокольчиком на шее, с помпоном на лбу, о, справедливый судья!

— Это ты мне? — удивился тот. — Никакого осла у меня нет.

— Нет, благородный судья, он у вас и вот уже три дня как возит на мельницу ваше зерно, — плачущим голосом сказал Сулейман-ага.

— Нет у меня никакого осла, понятно? — строго произнёс судья.

В это время в хлеву во всю мочь заревел осёл.

— Да вот он ревёт в твоем хлеву! — обрадованно воскликнул Сулейман-ага, услыхав голос своего любимца.

— Молчать! — крикнул судья. — Ты веришь какому-то ослу, а мне, судье, не веришь. Возьмите его! — приказал он своим слугам. — Всыпьте ему двадцать пять палок!

Слуги схватили бедного Сулеймана-агу и, отсчитав двадцать пять ударов, вытолкнули за ворота.

Один человек на тележке по сёлам разъезжал, ситцы продавал, добра наживал.

Однажды, когда он ехал дремучим лесом, встретили его разбойники.

— Стой!

Он остановил лошадь.

— Куда едешь? — спросили разбойники, взяв коня под уздцы.

— Я по сёлам езжу, ситцы продаю.

— Показывай свой товар!

Человек достал несколько штук ситца.

— Почем даёшь? — полюбопытствовали разбойники, которым приглянулся ситец.

— По десять левов аршин, — ответил продавец.

— Хорошо! Отмерь-ка нам сколько следует, — сказали разбойники.

Человек взял деревянный аршин и начал мерить.

— Нет, не нравится нам твой аршин. Иди-ка сруби вон ту орясину, ею и отмеришь, — велели разбойники, указав на молодое высокое деревцо.

Делать нечего — отсёк человек деревцо, обрубил ветки и сызнова принялся мерить, а разбойники стояли вокруг и смотрели.

Отмерил он раз, отмерил другой да и засмеялся.

— Чему ты смеёшься? — строго спросили разбойники.

А он им в ответ:

— По месту, где я вас встретил, и эта мера коротка, вот я и смеюсь…

Один бедняк вошёл в харчевню, где на печи готовились разные соблазнительные кушанья, достал из котомки чёрствую горбушку, подержал над кастрюлей, из которой шел густой пар, и стал есть размякший хлеб.

Харчевник схватил бедняка, надавал ему тумаков и потащил к судье, требуя платы за съеденное кушанье. Судья выслушал обоих и спросил бедняка:

— Что ты предпочитаешь: уплатить или в тюрьме отсидеть?

— Лучше уж уплачу, — ответил бедняк. — У меня дети есть, что с ними будет, если вы посадите меня в тюрьму!

— Хорошо, — сказал судья, — сколько у тебя денег?

— Всего-навсего вот этот золотой, что я про чёрный день берегу, — ответил бедняк, доставая монету.

Судья взял её, подозвал харчевника и, громко стукнув монетой о стол, сказал ему:

— Вот, возьми то, что тебе полагается!

Харчевник было с жадностью протянул руку к монете, но судья вернул золотой бедняку и сказал:

— Этот человек съел только пар от твоего кушанья, поэтому и тебе следует получить только звук от его монеты. А теперь идите каждый своей дорогой!

У медведицы Мецаны, у Мецаны-Тодораны на уме одна забота: жить в довольстве и покое, а с людьми ей неохота.

С ней несчастье приключилось: в том лесу, где и родилась, и жила она чудесно, от народа стало тесно. Там на каждой на поляне и крестьянки, и крестьяне, пастухи и лесорубы… Не спасти медвежьей шубы!

За глубокими долами, за высокими горами, где с орлом играют тучи, есть заветный бор дремучий. Там лишь ветер вольный рыщет и никто там не услышит ни вблизи, ни издалече громкой речи человечьей. Там вода и травы чисты — ни ногой туда туристы.

И Мецана с медвежонком, с косолапым постреленком, от людской коварной злобы убежала в те чащобы.

Дни за днями пролетали.

— Ну, Медунчо, не пора ли перестать тебе лениться? Не пора ль тебе учиться? — медвежонку утром рано так сказала раз Мецана. — Ремесло у нас такое: без добычи нет покоя. Раздели со мной заботу — вместе выйдем на охоту.

Улетает муть ночная, расцветает глушь лесная. И Медунчо, и Мецана по глухим бредут полянам. Из ключа под елью сонной напились воды студеной и наткнулись спозаранку на укромную полянку. А на той полянке травку, шелковистую муравку щиплет — надо ж так случиться! — беззащитная ослица.

— Ах, Медунчо, здесь в два счёта наша кончится охота! — восклицает тут Мецана и быстрее урагана на ослицу налетает, тяжкой лапой ударяет.

Ошарашена ослица. Всё в глазах у ней двоится.

А Мецана медвежонку, косолапке-пострелёнку говорит:

— Ну, в шляпе дело, кушанье само приспело! И на кушанье к обеду я домой верхом поеду. Ради случая такого ты осла тяни за повод. Это тоже ведь наука — в этом я тебе порука.

Тут Мецана изловчилась, на ослицу взгромоздилась, а Медун за повод взялся, на ослицу раскричался.

«Видно, мне не открутиться, — говорит себе ослица, — так не буду гибнуть просто и ни за что, и ни про что!»

И ослица ну метаться, ну лягаться и брыкаться и притом визжать сердито:

— Знай ослиные копыта!

Ходуном пошла поляна. Перепугана Мецана, невдомёк ей, что случилось: на земле вдруг очутилась! Повод тут Медун бросает, без оглядки убегает.

А ослица с перепугу продолжает что есть духу и метаться, и кусаться, и лягаться и брыкаться, и реветь, со страху тоже:

— Помоги мне, милый боже!

Что поделать тут Мецане? Перед нею всё в тумане, и лежит она, вздыхает, от раскаянья рыдает.

Вот ослица укротилась и к Мецане обратилась:

— Не медвежье это дело на ослице ездить смело. Поделом вору и мука! А тебе вперёд наука.

Была в дремучем лесу чудесная полянка. Солнце с утра до вечера заливало ту полянку своими лучами, а посередине её бил родник. Нога человека редко ступала в этот укромный уголок, и в нём царили покой и безмятежная тишина. Сюда прибегал заяц и без опаски резвился на солнце. Приходили серны напиться воды из родника. На высоких деревьях вокруг полянки выводили птенцов горлинки, и их весёлое воркование оживляло лесную глушь.

• Предыдущая
• 6/16
• Следующая